Мысли вслух на31 Июля 2014

Именно этого нам следует опасаться и внимательно наблюдать за собой: не отступаем ли мы, не отрекаемся от Христа, отказываясь бороться за Него? В чем бы ни проявлялась эта борьба, как часто проще всего умыть руки и посчитать при этом, что от меня больше ничего не зависит. Насколько трудно открыто заявить, что собеседник неправ — гораздо легче согласится, что возможны варианты. Насколько трудно открыто сказать: «Да, Он умер и воскрес, и я в это верю». Насколько трудно открыто сказать «да, Он умер и воскрес и я в это верю». Все эти утверждения подразумевают, что собеседник ошибается в чем-то очень важном и подобное противопоставление может его оскорбить до глубины души. Но, тем не менее, есть вещи, в которых мы не имеем возможности отступить, согласиться на собственное бездействие, потому что Господь сказал нам: «...кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф 10:33).

Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мной. В греческом тексте на месте русского «идти» стоит «έλθείν» — аорист (прошедшее время совершенного вида) от «έρχομαι», идти, приходить. Буквальное значение, таким образом: кто хочет прийти за Мною. Не вообще ходить, идти за Мною куда-то, а кто хочет прийти вслед за Мною к некой цели. Ходить можно и без особых усилий и обязательств, но вот если ты хочешь дойти за Ним к цели — тогда вступают в силу предложенные Им условия. И это — слова Самого Христа о том, что нам делать.

Откажись от себя. Мы можем отказаться только от богатства, которым обладаем или потенциально можем обладать. Невозможно отказаться от процесса образования айсбергов в Антарктиде. А от самих айсбергов — можно: зачем они мне? Отказаться от чего-либо — значит перестать претендовать на власть над этим. Невозможно отказаться от того, чтобы быть живым человеком. А от управления жизнью этого человека — тебя самого — можно отказаться. Отказаться от себя — значит принять как правильные, благие не те цели и обстоятельства жизни, которые тебе самому по душе, но те, которые Бог захочет тебе дать. Для большинства из нас это означает, в первую очередь, согласие на незаметность, согласие не руководствоваться своим и чужим тщеславием.

Возьми крест свой. Крестом Евангелие всегда называет то, что происходит при контакте Божественного с этим грешным миром. Чувствуя враждебность, мы обычно либо удираем, либо отвечаем тем же (часто и то, и другое сразу). Христос же не делает ни того, ни другого, но принимает боль и страдание как неизбежно сопутствующие любви и невинности в мире, пораженном грехом. Между прочим, отсюда вытекает, что если ты хочешь взять крест свой, недостаточно просто согласиться на это. Тебе тоже необходимо обрести любовь к другим и невиновность, то есть перестать делать злое и начать делать доброе.

И следуй за Мной. Вопреки общему мнению, вечная жизнь не может начаться после смерти. Она либо начинается уже здесь, либо не начинается вовсе. И следование за Иисусом можно начать только в этой жизни, иначе будет поздно. В этом следовании для нас, людей, главное — искать водительства Божьего, искать власти Святого Духа.

В глубокой древности финал истории мира, как магнит, притягивал к себе внимание и Церкви, и язычников. В наше время, напротив, явилась некая фигура умолчания, и говорить об этом стало отчасти дурным тоном. Древние ждали, что конец наступит со дня на день, а мы предпочитаем делать вид, что он никогда не наступит. Так будет это завтра или никогда?

Когда наступит конец, важно только если ты обеспокоен тем, успеешь ли ты приготовиться к нему. Мы подсознательно исходим из расчета, что некоторое время можно жить так, как нам хочется, а потом успеть приготовиться к концу света. Так в сессию ты считаешь: до следующего экзамена четыре дня, два из них можно гулять, день — приходить в себя и день читать учебник. Ожидаешь ты конец света очень скоро или совсем не скоро — это лишь количественное, но не качественное различие.

Слова же Иисуса о последнем дне в основном лежат вне этой перспективы. Он подчеркивает лишь, что о дне том и часе знает только Отец Небесный. До нашего же сердца Евангелие стремится донести иное. Суть того, что происходит в конце, на Последнем суде, — отделение. В сегодняшнем чтении Господь Иисус говорит: «...и отделят злых из среды праведных». Греческое άφορίζω, aforizo, означает отделять, разграничивать, определять. Как Он говорил в притче о пшенице и плевелах, до дня жатвы оставляются расти вместе то и другое, чтобы потом быть отделенными.

С практической точки зрения для нас важно здесь вот что. В последний день отделение, разграничение праведных и злых (греч. πονηρός, poniros, доставляющий много хлопот, плохой) произойдет по факту, и не очевидно, что наше мнение и желания будут приняты во внимание. Но сегодня у нас есть выбор, по какую сторону этого разграничения оказаться. Выбирая доверие Иисусу сегодня, мы входим в день, следующий за последним, потому что «слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин. 5:24).

Лука вскользь касается целого ряда событий, о которых другие евангелисты (и прежде всего Матфей) говорят более подробно. И главное место он уделяет исповеданию Петра и рассказу Иисуса о предстоящей Ему смерти и воскресении. В таком описании есть своя логика. Прежде всего Спаситель даёт Своим ученикам почувствовать силу Царства, на собственном опыте узнать, как эта сила действует в мире. И не только им: ведь чудесное насыщение тысяч людей пятью хлебами и двумя рыбами тоже возможно лишь в Царстве. Оно и неудивительно: когда дело касается Царства, показать проще, чем рассказать. Между тем свидетельство Христа начинают замечать даже те, кто прежде им не интересовался, например, Ирод, который вообще опасался всех и всяческих мессианских движений, угрожавших его власти.

Именно поэтому Иисус сразу же после исповедания Петра объясняет ученикам, насколько иным является то мессианство, которое принёс в мир Он. Конечно, до конца апостолы поняли всё, что говорил им Иисус, лишь в день Пятидесятницы. Но заговорил с ними о Своём мессианстве и о Своём пути Иисус именно после исповедания Петра. Он как бы старается сразу же расставить все точки над i, так, чтобы Его мессианское служение не ассоциировалось у Его учеников с традиционными народными мессианскими представлениями.

Спаситель с самого начала делает всё возможное, чтобы Его ученики поняли как можно больше из того, что до конца им придётся понять в своё время. Оно и понятно: ведь впереди была Голгофа. Учеников надо было по возможности подготовить к тому, что им предстояло, а предстоял им шок, связанный с полным крахом всего их мировоззрения и мироощущения. И помочь пережить его мог лишь опыт Царства — не земного Царства народных представлений, а настоящего Царства, того, которое принёс в мир Спаситель.

Опыт Царства, насколько он был возможен на тот момент, у апостолов появился после того, как они одни, без своего Учителя, отправились на проповедь. С новыми представлениями о Царстве оказалось сложнее: они не укладывались в голове у учеников, не вмещались в их сознание. Оставалось положиться лишь на их интуицию и, главное, на личные отношения, связывающие их с Иисусом. И всё же Он говорит апостолам всё, что можно сказать человеческими словами о Своём земном пути и земном служении. А там уж каждый вмещает из Его слов столько, сколько в состоянии вместить.

Как мог выглядеть арест Иисуса в Гефсиманском саду? Наверное, он не сильно отличался от других подобных арестов и «силовых операций» — когорта во главе с офицером, толпа с рогатинами, темнота, жалкие попытки сопротивления учеников, их подавленность, смятение и бегство... Но в глазах евангелиста Иоанна, видящего события земной жизни Спасителя в истинном, духовном измерении, Он и в этот момент не перестает быть Царем вселенной, Словом, через Которое все сотворено. Он называет священное Имя, сказанное Моисею при горящем кусте в пустыне: «Я есмь», от которого служители падают ниц в сакральном ужасе. Он властно приказывает им отпустить учеников, повелевает Петру отложить свой меч, не мешать Ему исполнять Свое священное служение — испить чашу, поднесенную Ему Отцом. Как мы увидим дальше, Иоанн ясно видит божественное достоинство Иисуса даже в самые страшные моменты, когда позорный допрос, избиения, казнь, становятся для просветленного верой апостола часом торжества Мессии.

Снова притчи напоминают нам, что большие дела начинаются со слов, и слова о том, что кроткий ответ отвращает гнев, а оскорбительное слово возбуждает ярость, возражений вроде бы не вызывают. А между тем уже две тысячи многим людям трудно принять слова Христа о подставлении второй щеки, они кажутся до такой степени парадоксальными, что следование им кажется невозможным даже для многих христиан, старающихся соблюдать заповеди. Но если слова о кротком ответе рассматривать как преддверие этого евангельского принципа, мы начнём приближаться к его пониманию. С умения владеть собой начинается изменение отношений с другими людьми, хочешь изменить мир - начни с себя.

Господь всё видит, поэтому бессмысленно перед Ним притворяться. Грешник не любит обличения и хотел бы выглядеть привлекательно, однако не всегда обличение бывает явным, Господь безмолвно обличает творимое нами зло уже тем, что видит его и таинственно беспокоит грешника через заглушаемый им голос совести.

Пройдут годы, и Господь скажет устами пророка, что лицемерные жертвоприношения Ему ненавистны, что Он милости хочет, а не жертвы. Но уже задолго до этого было возвещено, что и жертва нечестивого, и его путь - мерзость пред Господом. Немногое, что имеет человек, приносит ему больше радости, если он живёт в мире с Господом, чем многое, если жить без Него и тем более вопреки Ему.