Мысли вслух на29 Ноября 2014

Библия много раз в разных формах повторяет эту простую мысль; надо полагать, причиной этому является не только наше нежелание ее понять, но и ее практическая важность. Можно привести немало пояснений этим словам. Лучшее из них, пожалуй, дает сам Господь, когда говорит о строительстве здания без учета особенностей грунта («дом на песке и дом на камне», Мф. 7:24-27). Понятно, что когда мы ограничиваемся рамками этого мира, не думая о Творце его, всякая наша претензия на мудрость не более чем смешна.

Важно, что из этой мысли апостола Павла можно сделать практический вывод, и не один. Без помощи Божией человек не может преодолеть свою ограниченность, но он может помнить об этом и искать этой помощи и руководства. И Господь, сказавший, что Он есть Пастырь Добрый, не оставит тебя. И еще: жизнь, к которой тебя призывает Господь, может выглядеть жалкой с точки зрения «мудрости века сего».

Мудрость мира сего высказывается о смысле и цели жизни очень разнообразно: спектр простирается от примитивных наслаждений до освобождения от всяких зависимостей. Но такая цель жизни, как Дух Святой, для «земной» мудрости непостижима, а другой подлинной цели-то и нет...Поэтому слова апостола следует понимать не как сожаление («ах, ничего-то мы не понимаем»), а как практическую рекомендацию руководствоваться Премудростью Божьей. Очевидно, насколько апостол Павел в этом верен всей тысячелетней традиции Ветхого завета.

Негде Сыну Человеческому голову приклонить. Негде… а почему? Почему мы находим себе место, где голову приклонить, а Ему нет места? Даже самый последний московский бомж найдет себе какое-нибудь теплое местечко на вокзале или еще где-то, а Господу нашему нет места. Почему? Вот, казалось бы, Он возлежал на трапезах, даже и в богатых домах. Значит, и богатые люди принимали Его у себя. Почему же Он говорит, что негде Ему голову приклонить? Что, Он жалуется на Свою неприкаянность и бедность? Нет, конечно. Но, скажут, ведь и правда первая наша реакция на эти слова – жалость безмерная, любовь, нежность. Сколько мистических переживаний на эти слова было о том, чтобы дать Господу свое сердце, чтобы в нем Он приклонил голову. Но только ли это Господь хочет, чтобы мы почувствовали в словах сегодняшнего чтения? Если так, то, значит, Он просто жалуется, просто хочет, чтобы Его пожалели. Мы не скажем, что этого не было. Ведь Господь обладал и человеческой природой, а в человеческой природе заложено стремление к любви и нежности, оно не греховно само по себе. Но все-таки есть ощущение, что мы не должны останавливаться единственно на таком восприятии этих слов, мы должны думать глубже и искать каких-то еще смыслов. Когда болеет ребенок, когда он ночью лежит весь в жару, мать не может уснуть. Пусть от нее ничего не зависит, она не может приклонить голову и уснуть. Но стоит спасть температуре, сон приходит сам собой. Вот на самом деле мир, он тоже страшно болен. Ведь давайте подумаем, прошла ли хоть одна минута на земле, чтобы где-нибудь не умер человек, чтобы где-то что-то не случилось. Это у нас все делится на ночь и день, а для Господа, коль скоро в Его руках вся земля, нет ночи и дня. Нам вспоминается «Вечерняя молитва» владыки Антония Сурожского. «В больнице или в комнате больного есть люди, котоpые не уснут, потому что им больно, потому что им стpашно, потому что они в тpевоге за любимых, из котоpых одни несут вместе с ними бpемя их болезни, а дpугие осиpотеют с их смеpтью. Есть люди в одиночестве тюpьмы; некотоpые из них молоды, и где-то за стенами есть девушка, котоpую они любят, есть их дети, их товаpищи, есть свобода, была надежда – а тепеpь ничего не осталось. Есть и такие тюpьмы, где ночи ужасны, где сейчас начнутся допpосы; они тянутся долгие часы в сеpдцевине ночи; кого-то будут бить, кто-то подвеpгнется пыткам. Они веpнутся в свои камеpы обессиленными и вступят в день, в котоpом им не будет отpады, один стpах пеpед гpядущей ночью. Сейчас над ними замыкается ночь, стpах окутывает их тело, их душу. Кpоме того, есть во всех гоpодах ночь шумная, ночь кабаков, ночь азаpтных игp, ночь пьяницы, ночь, в котоpой юноши и девушки потеpяют чистоту; ночь, когда супpуги, позабыв любовь, охваченные только желанием, будут гpубы дpуг с дpугом. Есть люди, котоpые потеpяют честь, и кому стыдно будет пpоснуться утpом». И вот, переживая эти слова владыки, подумаем: когда есть такие ночи, как может уснуть Господь?

Описание бедствий, которые обрушатся на человечество в конце времен, Иисус завершает внутренними искушениями, которые могут постигнуть каждого. Он предостерегает учеников от грехов, которые могут отяготить сердце. Господь говорит о заботах житейских, о пьянстве и объедении, которые делают сердце слишком неспособным к восприятию Бога. Позволяя земной жизни целиком поглотить нас, встать на первое место по сравнению с духовной жизнью, мы как будто засыпаем и нам становится все сложнее сохранять трезвость и бодрость духа. Поэтому это последнее испытание может оказаться самым страшным, потому что из-за него приход Сына Человеческого может пройти незаметно. Нередко Господь открывается нам в нашей повседневной жизни, но мы не способны Его увидеть, не можем расслышать Его голос, потому что слишком увлечены нашей собственной жизнью. Мы бываем так сосредоточены на себе, что даже не в состоянии заметить Христа, Который может быть очень близко. И от этого нечувственного отяжеления сердца предостерегает нас этот отрывок.

Сегодняшнее чтение позволяет нам лучше понять суть конфликта Иисуса с той частью Синагоги, которая Его отвергала и осуждала. Суть эта Самим Иисусом выражена совершенно ясно: главная проблема Его противников в том, что они никогда не знали реального, живого Бога (ст. 37 – 38). На первый взгляд, такое утверждение может показаться странным: ведь и сторонники, и противники Иисуса, в основном, были людьми глубоко религиозными, знакомыми с Писанием и (по крайней мере, на словах) ожидавшими Мессии и Царства. Но, как видно, религия превратилась для них из средства в самоцель. Сам Иисус описывает эту ситуацию одной короткой фразой: вы ищете славы друг от друга, а не от Бога (ст. 44). Всякая религия — дело рук человеческих. Конечно, данное Богом откровение нередко нуждается в религиозной оболочке для того, чтобы сохраниться и быть переданным грядущим поколениям, но роль религии при этом оказывается чисто служебной; религиозность же как таковая не имеет к откровению никакого отношения. Но, как всякое человеческое дело, религия даёт большой простор для творческого самовыражения, ведь здесь соединяются воедино такие разные формы культуры, как наука, искусство, аскеза. И, как всякое человеческое дело, религия вполне может захватить человека целиком. Более того: она как ничто иное способна влиять на формирование системы ценностей и отдельных людей, и целых сообществ. Неудивительно, что всякая религия, а тем более такая, в основе которой, как в случае иудаизма, лежит многовековая традиция, связанная с данным Богом откровением, раньше или позже замыкается в свои собственные рамки, становясь самодостаточной. И тогда её последователям приходится прилагать особые усилия для того, чтобы сквозь свою религиозность пробиться к Богу. Но, как видно, противники Иисуса как раз отнюдь не были склонны к таким усилиям. Все их силы, наоборот, были направлены на поддержание той религиозной оболочки, которая, по идее, должна была оберегать полученное когда-то от Бога откровение, но на самом деле давно уже перестала исполнять эту функцию. Не случайно Иисус говорит о том, что сама Тора, данная через Моисея, станет для них судом (ст. 45): ведь хранить верность Торе означает хранить верность Богу и Тому, Кого Он посылает, а не религиозной традиции самой по себе, хотя бы она и была обязана Торе своим происхождением (ст. 46 – 47). И дело не в том, что Иисус обижен на тех, кто Его не принимает: Ему вообще мало дела до славы или известности (ст. 41). Дело в том, что уже близко время Суда, а Иисус хочет, чтобы в Царство вошёл каждый (ст. 34). Ведь Суд ставит каждого перед выбором между жизнью и смертью. И никакая религия не может здесь никому помочь. Помочь может лишь Тот, Кто принёс в мир Царство.

В истории обращения эфиопского вельможи кажется важным, насколько оно «самостоятельно», насколько Бог (и Его служитель Филипп) уважает свободу этого человека. Ведь никто не заставлял евнуха читать пророчества о Христе, он сам стал искать Господа, сам захотел креститься. Функция Филиппа сводится, в основном, к свидетельству о том, что значат в его жизни эти слова пророка Исаии, или все Писание, или его встреча с Иисусом, а также к крещению, которое может преподавать только тот, кто уже находится в числе учеников Христа. Исторически христиане не всегда умели соблюсти баланс между своим призванием к миссии и уважением человеческой свободы. Либо они принимались крестить других «огнем и мечом», либо заявляли, что «религия — личное дело каждого» и переставали свидетельствовать о своей вере. Но, как мы видим из сегодняшнего чтения, эти два компонента (личное желание встречи с Богом и свидетельство уже верующего человека) работают только вместе и приносят самый лучший плод.

Продолжая тему подлинной и мнимой духовной жизни, Иаков говорит о вере и о тех делах, которые из неё вытекают. Это рассуждение апостола иногда противопоставляют словам другого апостола, Павла, который уверен, что «дела Торы» («дела закона») спасти человека не могут. Между тем, речь идёт о разных вещах.

Для Павла то, что он называет «делами Торы», было чем-то сродни религиозным обязанностям, которые человек на себя берёт. При этом предполагается, что такие обязанности дают человеку и вполне определённые права перед Богом: сделай то-то и то-то, и спасение гарантировано. Ты исполнил то, что обязан Богу, а Бог в Свою очередь даст тебе то, на что ты получил право, исполнив свои религиозные обязанности. Вот против такого понимания отношений с Богом и протестует Павел: считаться с Тем, Кому обязан всем, просто глупо.

Религиозные обязанности, даже исполненные во всей полноте, никаких прав перед Богом человеку не дают, да и вообще спасение — дар Бога, а не что-то такое, на что человек имеет право. Иаков же имеет в виду другое: решение и поступок как следствие веры. Тут всё снова упирается в вопрос о духовной цельности человека. Точнее, в вопрос о том, есть она или нет. Тут как раз именно поступок, соответствующий вере, оказывается критерием.

В самом деле: вера предполагает прежде всего доверие Богу, а значит, вполне определённые и устойчивые отношения как с Ним, так и с другими людьми. Отношения эти предполагают формирование определённой системы ценностей: ведь жить в соответствии со своей верой, а значит, и в соответствии с данными Богом заповедями, возможно лишь тогда, когда заповеди становятся внутренним духовным и нравственным императивом. Вот этот императив человек и осознаёт обычно как ту ценностную систему, которой следует.

Но вполне очевидно, что подлинной является лишь та система ценностей, которая действительно, а не на уровне деклараций, определяет жизнь человека, его решения и поступки. Если же декларации есть, а соответствующих решений и поступков нет, речь идёт не о системе ценностей, а о некой этической теории, которая сама по себе на духовную жизнь особого влияния не оказывает. Вот поэтому и говорит апостол о важности поступков, соответствующих вере: так легко проверить, является ли вера подлинной, или это лишь декларация. А значит, убедиться также и в том, идёт ли в конкретном случае речь о подлинной духовной жизни или об иллюзии.