Мысли вслух на28 Июля 2015

Всякий знакомый с Евангелием знает притчи Иисуса о краеугольном камне, с которым Он сравнивает Самого Себя, подразумевая под домом то мессианское Царство, которое Он принёс в мир. Павел говорит о Христе, как о краеугольном камне, на котором основана Церковь. Как видно, такое напоминание было уместно во все времена, не исключая и первохристианской эпохи.

Казалось бы, всякому христианину эта истина должна быть вполне очевидна. И всё же уже во времена Павла всё было не так просто. Почему же так? Может быть, из-за той религиозности, которая пронизывала тогда жизнь если не всей Церкви, то, по крайней мере, её еврейской составляющей? Но ведь речь идёт, собственно, даже не о религии и не о религиозности, а о неких спорах и конфликтах в Коринфской церкви, возможно, угрожавших даже самому её существованию. Конечно, в коринфской церкви должно было быть немало евреев (еврейская община Коринфа была одной из крупнейших в Римской империи), а у евреев, как известно, отношения с недавними язычниками складывались в церковных общинах не всегда просто. Однако склонность к спорам и распрям проявляли, можно думать, все, независимо от своего происхождения.

Какого рода были эти споры и распри, точно сказать трудно; ясно лишь, что церковная община разделилась на некие своего рода богословские партии, претендовавшие если не на исключительность, то, по крайней мере, на приоритет. Вот в этих-то условиях и приходится апостолу напоминать о том единственном основании Церкви, замену которому искать не приходится. И дело тут не просто в том, что спорить о приоритетах при том, Кто является истинным главой Церкви, как минимум, смешно. Дело ещё и в том, что такое Церковь, от чего зависит её жизнь.

Споры о первенстве, о приоритетах, даже об ортодоксальности тех или иных взглядов обычно начинаются тогда, когда спорящие в пылу своих споров забывают о своём Главе и начинают думать, что судьба Церкви действительно зависит от исхода их дискуссии, иногда весьма бурной. Быть может, в некоторых случаях так бы оно и было, будь Церковь обычной религиозной организацией, судьбу которой определяют её лидеры и признанные авторитеты.

Но в том-то и дело, что Церковь — не религиозная организация, а тело Христово. И определить её судьбу может лишь её Глава. А лидеры и авторитеты могут определить, самое большее, лишь судьбу тех или иных «церковных», а точнее, околоцерковных структур и институтов. И апостол призывает своих единоверцев не забывать об этом. И не превращать тело Христово в дискуссионный клуб, в котором каждый претендует на главенство, забыв об истинном Главе.

Что означают слова Иисуса о скреплённом и освобождённом («разрешённом»)? Можно было бы, конечно, объяснить всё той глубиной человеческих отношений, которая прямо зависит от глубины и интенсивности духовной жизни тех, кого они связывают. Вообще, в библейских книгах нередко встречается мысль о том, что свои отношения с ближним человек уносит с собой в Царство, а в день Суда Бог оценивает прожитую человеком земную жизнь, в том числе, и в контексте тех отношений, которые связывали его в этой жизни с другими людьми. Но если бы дело ограничилось только этим, можно было бы сказать, что с приходом Христа в мире ничего принципиально не изменилось. А между тем со Христом в мир вошло Царство, теперь открытое каждому. Собственно, христианство и есть не что иное, как жизнь в этом Царстве. А отношения между жителями Царства, оставаясь во многом похожими на отношения людей в непреображённом мире, всё же имеют свою специфику. И прежде всего речь идёт о том, что если прежде отношения между людьми всё же касались лишь их жизни в непреображённом мире, а в дальнейшем предполагалась определённая их трансформация, то теперь, когда Царство вошло в мир, а последователи Христа получили возможность приобщиться к царству, отношения между ними становятся частью Царства уже здесь, на земле. Всё, что соединяется, соединяется для вечности, и всё, что рвётся, рвётся на всю вечность. Но дело не только в этом. Дело ещё и в том, что в Царстве отношения важны не только для тех, кого они связывают, но и для Царства в целом. Собственно, Царство построено на отношениях, оно соткано из отношений — его жителей со Христом, их самих между собой, наконец, Христа с Его небесным Отцом. Каждое разорванное отношение, каждая разрушенная духовная связь ослабляет Царство. Потому-то и говорит Иисус о важности прощения. В самом деле, в нашем нынешнем состоянии, когда, приобщившись к жизни Царства, мы всё же остаёмся ещё во многом непреображёнными людьми, духовные отношения между нами ещё подвержены тем влияниям непреображённого мира, последствия которых нередко вынуждают нас просить прощения друг у друга за причинённое невольно зло. А Иисус призывает нас сделать всё, чтобы не дать этому злу возобладать, разрушив то, что связывает нас между собой, постараться сохранить отношения, которые принадлежат не только нам, но и Царству.

Есть один важный аспект в Евангелии, соприкасаться с которым болезненно для нашего сознания, и потому мы склонны не замечать его. Евангелие, как и вся Библия, говорит о жизни и смерти и не разменивается ни на что меньшее. Без этого мы научились воспринимать христианство как сладко-розовый миф, превращая его в то, что один малопривлекательный мыслитель называл опиумом для народа. Но в этом напряжении выбора между жизнью и смертью весь смысл Евангелия.

Толкования в стиле «все равно все будет хорошо» очень привлекательны и популярны, причем не только в 20-м веке. Но если мы закрываем глаза на возможность погибнуть, то призрачной становится и возможность спастись, и самая жизнь превращается в какую-то слащавую идеологию.

Поэтому так важно то толкование, которое Сам Господь дает притче о пшенице и плевелах в сегодняшнем отрывке из Евангелия от Матфея. Не оставляя возможности перетолкования, Он говорит о гибели делающих беззаконие и спасении праведников. Есть еще целый ряд мест в Новом завете, где Христос говорит о том же самом: возможность погибнуть и возможность спастись совершенно реальны.

Трудность здесь еще и в том, что мы сразу начинаем «вертеть головой» по сторонам, стараясь разглядеть, кто же сыны тьмы, а кто — Царства. И поэтому так важно помнить, что Господь говорит тебе — о тебе, и больше ни о ком другом. Это два варианта твоей и больше ничьей судьбы. Перефразируя сегодняшние слова Христа, апостол Павел в своем письме в Коринф предлагает очень яркий образ: «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить» (1 Кор. 9:24).

Притчи Иисуса — что-то среднее между забавными рассказами из повседневной жизни и загадками: в них Он простым человеческим языком объясняет невыразимое, Весть о Его Царстве. Многие из них так и начинаются: «Царство Божье подобно тому, как если бы...», — и дальше Он рисует знакомую слушателям ситуацию, открывая им суть Своего Евангелия. Итак, самая известная притча о том, как Слово Божье, подобно зерну, должно попасть в плодородную землю, чтобы принести плод, а не пропасть зря. Евангелист замечательно дополняет притчу, приводя сразу после нее рассказ о семье Иисуса, где Он говорит ученикам новую загадку, выражающую ту же Весть, но другими словами: «Кто слушает Слово и исполняет его, тот вошел в Мою семью». Слушателям остается только сравнить эти притчи-загадки, чтобы понять, в чем же состоит Царство, которое принес на землю их Учитель. С помощью своей книги, евангелист предлагает эту задачу уже не малому кругу учеников, а всем читателям Евангелия.

Экклезиаст подвергает анализу человеческое представление о счастье, чтобы увидеть, может ли что-нибудь утолить жажду вечности, которую Бог вложил в его сердце. Но в первую очередь он видит в мире лишь страдание. Жизнь видится Экклезиасту чередой бесцельных трудов, сопряженной с множеством несправедливостей. Зависть и одиночество, обман и притеснение отравляют жизнь и бедного, и богатого, царя и простолюдина. И это страдание так же бессмысленно, как и изобилие и довольство, испытанные Экклезиастом во 2-й главе. Разительно несоответствует земная участь человека тому дару вечности, который он получает от Бога. Но единственное, что остается человеку, – принимать то, что выпало на его долю и пытаться радоваться этому.

Особое место в пятой главе занимают открывающие ее слова Экклезиаста о поклонении Богу. «Будь готов более к слушанию, нежели к жертвоприношению», наставляет он читателя вразрез с расхожими представлениями своей эпохи. Подобно пророку Самуилу, сказавшему царю Саулу, что «послушание лучше жертвы и повиновение – тука овнов» (1 Цар. 15:22), Экклезиаст видит смысл веры и поклонения Богу в том, чтобы помнить о Нем и слушаться гласа Его. Позже редактор книги повторит эту мысль в заключительных стихах последней главы. Но здесь, в контексте книги, больше всего поражает то, что мысли Экклезиаста о богопознании и поклонении Богу этим и ограничиваются. Слушание Бога, которое могло бы полностью преобразить всю суетность земной жизни, понимается им лишь как послушание закону, исполнение заповедей. Согласно духовному опыту Экклезиаста, само по себе оно еще не дает полноты Богообщения – поэтому, в частности, Экклезиаст может быть назван последней предновозаветной книгой.

Нет утешителя в страдании, и Бог далек от человека, а все остальное – суета. Вот что приводит Экклезиаста к заключительной для пятой главы мысли о том, что человеку остается довольствоваться тем малым благом, которое Бог дает ему в этой жизни. Но в следующей главе прямой и честный ум Экклезиаста оспаривает этот тезис.

Павел касается темы праведности и темы обрезания, которая тогда остро стояла в некоторых церквях Греции и Малой Азии. Обрезание апостол связывает «с праведностью, которая от Торы», замечая при этом, что уж кому-кому, а ему гордиться такой праведностью пристало больше тех, кто её отстаивает перед филиппийскими братьями. Но Павел как раз по сравнению с тем, что получил при встрече с Воскресшим, считает её не больше, чем мусором. И дело тут не в том, что апостол отвергает Тору как таковую.

Он просто слишком хорошо понимает (из собственного опыта), что Тора как таковая не делает человека праведником. Она лишь указывает путь праведности, снаружи или изнутри (если говорить о внутренней Торе). Но праведным человека делает не Тора, а Бог, Который и дал человеку Тору как инструмент на пути праведности. Тора — духовный компас, указывающий человеку этот путь.

Но чтобы достичь Царства, мало лишь смотреть на компас, надо ещё указанным путём пройти, а тут уже важна помощь Божия и участие Самого Спасителя, Который тем более может помочь, что Он Сам стал живой Торой. Альтернативой же такому пути становится религия, религиозная активность, вообще религиозная жизнь, нередко подменяющая собой жизнь духовную. И тогда вместо пути люди начинают увлекаться разного рода религиозными обрядами, ритуалами, церемониями, полагая, что это и есть то самое, к чему их призывает Бог.

На самом же деле всё перечисленное — лишь человеческие игры, которые люди изобретают для своего спокойствия и играют в них для своего удовольствия, притом, что сами играющие считают их средством достижения некой «праведности» (её апостол и называет, быть может, не без иронии, «праведностью, которая от Торы»). Вот такой игрой и было для многих филиппийских (да и не только филиппийских) христиан обрезание.

Для них это был всего лишь религиозный обряд: они ведь не собирались всерьёз идти духовным путём иудаизма, путём внутренней Торы, смирения, непрерывной внутренней молитвы, обретения шехины — словом, всего того, что было важно для лучших представителей иудейской духовной традиции. Для них обрезание было всего лишь своего рода религиозной игрой, в которую они играли, думая, что делают важное и нужное дело. Такие игры Павел считал профанацией подлинного духовного пути, и считал совершенно справедливо.