Мысли вслух на30 Июня 2016

В Нагорной проповеди Господь Иисус Христос решительно отвергает любые проявления «духовности напоказ». Собственно, именно в этом Он обличает фарисеев, и именно это стремление выставить свою духовную жизнь напоказ оказывается наиболее характерным симптомом фарисейства. Господь говорит ученикам, что любые, даже самые серьезные вещи — как молитва и милостыня — теряют смысл, если совершаются не ради Бога. Читая эти слова, мы можем обратить внимание на свое собственное сердце: противостоять фарисейству следует в первую очередь в себе самих.

Господь противопоставляет фарисейскому показному благочестию такую молитву, свидетелем которой оказывается один Бог. Молясь втайне, общаясь с Богом не напоказ, мы находим Самого Бога в такой невероятной близости, какую никто и никогда не мог себе представить. Быть наедине с Богом — удивительный дар Нового завета и удивительное призвание христиан. Когда мы читаем слова Христа о милостыне, о любви к ближним, о служении людям, — важно помнить этот призыв молиться Отцу, Который втайне. Именно это общение с Богом наедине Господь называет камнем, на котором основывается вся жизнь христианина.

Кроме того, нельзя не отметить, что поздние византийские версии Евангелия добавляют лишнее слово: «воздаст тебе явно». В древних рукописях этого слова нет. Значит, воздаяние, скорее всего, заключается не в явном благоденствии (именно его считали обязательным фарисеи). Замечательно и очень важно, что Христос вообще не говорит о том, в чем заключается ответ Бога. Потому что для любви это не имеет значения. Смысл ответа в любви заключен в самом ответе.

Возможно, многим из нас с вами с юношеских времен привито, скажем, уроками литературы «романтическое» понимание соотношения в мире добра и зла: зло многочисленно, уродливо, находится в явном большинстве, а добро одиноко, никем не понято и страдает. И вот приходится прогрессивным «романтическим героям» плыть против течения и мнения консервативного, закостенелого и неразумного общества. Личность и общество. Поэт и толпа. Как эту проблему ни обзови, но это, действительно, похоже на правду. Кроме того, что это может быть знакомо нам по личному опыту, мы видим подобную ситуацию и в Евангелии. Сам Христос был гоним и даже распят, и учеников Он посылает «как агнцев среди волков» (Лк. 10:3). Да, это так. Но все ли это, о чем говорит Евангелие? Нет. Мы исповедуем Христа не только распятого, но и воскресшего. Именно этого не хватает общекультурной «концепции», именно этого шага она сделать не может — в ней самой таких возможностей нет. Но привести все к победе добра через неизбежные смерть и Воскресение может Господь. «Свет во тьме светит, и тьма не объяла его», — говорит апостол Иоанн (Ин. 1:5). И это сущая правда. «Математика» у добра другая — не такая, как у греха. Оно не количеством берет, а качеством. И этого качества хватает на всех (см. Рим. 5:15). Так обещал нам Бог.

Бывает, нет сил начать какое-то дело, нет сил произвести переоценку своей позиции гражданской, религиозной, какой угодно, да просто нет сил встать. Нет сил, потому что мы их на что-то растратили или мы мучимы недугом - не важно. Грех или болезнь - важно ли это? Может грех, а может болезнь. Часто между ними нельзя провести черту.

Мы очень хотим этого, мы очень хотим ясности, а у нас ее нет и не надо, ибо есть только добро и зло, только между ними нужна строгая демаркационная линия. Но не надо классифицировать ни то, ни другое. Нам скажут, мы не знаем, к кому идти - к врачу или к священнику. Идите и к тому, и к другому, но, идя и к тому, и к другому, помните: вы идете к Богу, чтобы Он Вас исцелил.

Сейчас много говорят о сотрудничестве священника и психолога. И это хорошо, время дивергенции родов деятельности прошло, ибо достигнут фундаментальный предел, перед нами время, когда потихоньку вновь начинается конвергенция. Это обогатит всех. Ибо в каждом явлении видимого мира виден отпечаток Творившего его. Но он виден под разными углами, и стоит большого труда выявить не «плоскую», а «объемную» картину, но это труд благословенный.

Бог не может упрекнуть жителей Иерусалима в недостаточной религиозности: они приносят жертвы, молятся, и даже помнят, помимо других богов, верят в Единого — но при этом они «стали к Нему спиной, а не лицом» — от Бога, как и от других богов нужна помощь, благословение, все, что угодно, но не Он Сам. Они хотят говорить, но не с Ним, а Ему — чтобы Он слушал их просьбы, но не заставлял слушать их самих, «не приклонили уха», а Он просил: «Слушайтесь голоса Моего». Все это — обличение всякого, а не только древнеиудейского нормального религиозного сознания. Людям нужна идея Бога, чтобы было, кому молиться — это естественная религиозность. Но им не нужен Бог, Которого нужно слушать, то есть не просто исполнять заповеди и ритуалы, а по-настоящему узнавать Его волю. Это религиозность неестественная, а настоящая — та, которой хочет от человека Бог.

Как обычный человек становится пророком? Сами пророки очень по-разному об этом рассказывают, но всегда есть момент призвания человека Богом и человеческий отклик. Иногда этот диалог развивается дальше. Смотрите: Бог посылает Исаие видение в храме. Отклик Исаии — покаяние: «горе мне! погиб я!» Бог дает ему очищение и вновь обращается к нему: «Кого мне послать?» И ответ Исаии: «Вот я, пошли меня». Тогда Бог открывает ему ту истину, которую Исаия должен возвестить народу. Все, что в дальнейшем будет говорить Исаия, — это раскрытие того, что в сжатом виде содержится в стихах 9-13. Слышать голос Божий и идти по заповеданному пути, ведя с собой других - вот служение пророка.

Правило Книги Чисел, касающееся приносимых Богу обетов, кажется простой данью установившимся в патриархальном обществе отношениям, где власть в большом патриархальном роде или даже в малой семье принадлежит главе рода, отцу, мужу. На самом же деле всё оказывается не так просто. Дело не в том, что женщина перед Богом менее ответственна, чем мужчина, и потому, если она не одинока, все её обеты должны утверждаться кем-то из мужчин — отцом или мужем. Дело в тех отношениях, которые связывают человека с Богом и людей друг с другом.

В Библии отношение к обетам и клятвам, особенно к клятвам именем Божьим, вообще, как минимум, неоднозначное. С одной стороны, без клятв, которыми в древности скреплялись все договоры и сделки, не были бы возможны вообще никакие формальные гражданско-правовые отношения, и потому клятва и обет принимались как необходимая и неизбежная часть общественной и религиозной жизни. С другой стороны, на обеты дающие их порой смотрели как на своего рода заклятие, имеющее вполне магический характер и смысл, так, что гарантом соблюдения данных обещаний становился уже не Бог, а некая сила, заключённая в самих словах обета.

Тут речь шла уже не о яхвизме, а о язычестве, притом в худшем его варианте, где, кроме магии, ничему другому просто не было места. Не случайно Иисус в Нагорной проповеди запрещает такие клятвы и обеты: для христианина должно быть достаточно простого «да» или «нет», всё остальное — от лукавого, это попытка полагаться на нечто такое, что человеку неподвластно, сделав неподвластное человеку гарантом незыблемости данного человеком обещания.

Между тем падший человек во все времена хотел именно гарантий, притом надёжных, желательно абсолютных. Вот только не каждый и не всегда понимал, что за гарантии надо платить — и прежде всего отказом от свободы в отношениях с тем, от кого хочешь этих самых гарантий. Связывая себя обетом, человек хочет гарантий от себя, связывая клятвой другого — от ближнего, а поручителем, как предполагается, должен во всяком случае выступить Бог — независимо от того, одобряет ли Он данные клятвы и обеты или нет.

Ситуация, как минимум, странная — вот поэтому и ограничивается с течением времени право человека на клятвы и обеты, с приходом Мессии исчезая вовсе. Ограничение в обетах дочерей при живом отце и жён при живом муже было лишь началом процесса, началом вполне естественным: ведь связывать себя обетом, не спросясь того, кто отвечает перед Богом за тебя или за семью, означало бы примат обязательств перед отношениями — то, чего следует избегать всеми силами, если нужна нормальная, полноценная духовная жизнь.