Мысли вслух на Откр 20:11-15

Небо и земля бегут от лица Божия. Искажённое первородным грехом — нашим грехом — творение не может находиться в присутствии Господа. Им нет места, они просто ужодят в никуда, в небытие... И Господь выводит всех людей. Даже ад отдаёт мёртвых — а нам казалось, что власть сатаны так велика... Все предстают перед престолом Единого Праведного Судии. И вот тут появляется загадочная Книга жизни. Получается, что тех, кого вывели из ада, привели на суд с единственной целью — проверить, записаны ли они в этой книге. Прекрасно, но кто записывает в эту книгу и когда? Может, и правда все мы от рождения, если не раньше, предназначены к спасению или вечной погибели? Нет. Книга содержит в себе записи о жизни человека. В ней отмечены добрые и злые деяния. Именно поэтому её можно использовать в качестве показаний на суде.

Море и преисподняя отдают умерших. Море – древний символ всех сил враждебных человеку, символ смерти, показывает нам, что демонические силы больше не властны над человеком. Бездны страха и мрака, в которые был погружен человек, отступают и погружаются в небытее. Оживают те, кто были мертвы, и наступает полное преображение материи, когда каждому есть место в небесных обителях. Каждому есть место, каждый зван и каждого ожидает радушный прием Создателя вселенной. Теперь все творение возвращается к тому, что было задумано Творцом, к тому своему прекрасному и неповрежденному грехом состоянию, созерцая которое Господь произнес «Хорошо весьма».

Теперь, когда Царство наступило, вся история человечества раскрывается апостолу по-новому, с иной, прежде ему неведомой, точки зрения. Она раскрывается ему как история Царства. Прежде, в первой части книги, Иоанн видел историю падшего мира, историю того зла, в котором падший мир лежит, и избавления его от этого зла. Во второй части книги мир открывается ему таким, каким его видят пребывающие у Престола славы. Тут истории как таковой нет, тут лишь Царство во всей своей полноте и «внешняя тьма», противостоящие друг другу.

И вот теперь, когда Царство раскрылось во всей полноте, оказывается, что у него тоже есть своя история, соприкасающаяся с историей падшего мира, но совсем на неё не похожая. Начинается история Царства с того, что сатана, как о нём говорится в книге, был скован цепью на тысячу лет. В самом деле: история Царства начинается с приходом Христа, а Его приход сам по себе означал уже поражение сатаны. Но Царство входит в мир не сразу, тут не одномоментный акт, а достаточно продолжительный по меркам падшего мира процесс, который сам по себе составляет целую эпоху.

Символически эта эпоха и обозначена тем тысячелетием, когда сатана скован, лишён свободы, связан во всех своих действиях и проявлениях, а приобщившиеся Царства и его жизни идут своим путём — путём Царства. О них и говорится в книге как об «участвующих в первом воскресении». На первый взгляд это может показаться странным, но в Евангелии ведь прямо сказано, что процесс воскресения начинается сразу же после крестной смерти Спасителя, когда открылись гробницы и из них вышли первые воскресшие.

В сущности, оно и неудивительно: ведь Царство уже вошло в мир, а значит, в мире должны быть и действительно есть люди, живущие его жизнью. И путь этих жителей Царства уже не ведёт их в тот шеол или Аид, в тот мир теней, которого так боялись древние. Да мира теней после воскресения Спасителя уже и нет в прежнем виде. Теперь путь человека и на земном его этапе, и на всех последующих определяется лишь мерой его приобщения Царству и его жизни.

Можно, разумеется, и сейчас, в эпоху наступающего Царства, жить так, как будто с приходом в мир Христа ничего не изменилось. Люди, так живущие, если, конечно, они будут последовательны, могут и вовсе не заметить Царства. Тогда на их долю останется лишь то, что в Евангелии называется «внешней тьмой», ну и, конечно, ад в собственном смысле, тот мир тьмы, который тёмные силы хотели бы сделать единственно реальным. Отсюда и разделение на участвующих и не участвующих в «первом воскресении».

Но в конце времён наступает момент подведения итогов, и тогда, перед концом, дьяволу ненадолго даётся над миром такая же полнота власти, какую он имел до прихода Христа — с тем, чтобы он, как и каждый из людей, раскрылся во всей полноте. А для людей наступает момент истины: откладывать окончательный выбор дальше уже невозможно, и каждый у порога Царства предстаёт перед Богом, встав с Ним лицом к лицу. Для избравших христианский путь, путь Царства Суд уже позади: они сделали свой выбор гораздо раньше.

Теперь же его придётся сделать каждому, даже тому, кто совсем этого не хочет: деваться некуда, ситуация такова, что выбирать приходится, а отказ от выбора сам по себе тоже становится выбором. Вот тут-то и решается, кто всё же войдёт в Царство, пусть и в последний момент, а кто останется вне его. Но вне — означает уже не во «внешней тьме» и даже не в аду, а в том, что называется в книге «озером огненным»: «внешняя тьма» и ад становятся таким озером тогда, когда им вообще не остаётся места в творении. Так завершается процесс вхождения Царства в мир и преображения мира, становящегося теперь частью Царства.

Теперь, при взгляде от Престола, Иоанн видит несколько иначе не только земную историю, но и историю Церкви. Она открывается ему, как процесс всеобщего воскресения, состоящий из двух этапов. Первый этап, названный «первым воскресением», растягивается на некий (очевидно символический) срок в тысячу лет, который, как видно, предшествует окончательному поражению сатаны и его сторонников (ст. 1 – 5). По-видимому, этап этот начинается после крестной смерти Спасителя, когда воскресли первые праведники (Мф. 27 : 51 – 53). На первый взгляд может показаться, что о «связывании сатаны» (ст. 1 – 3) применительно к переживаемой нами эпохе говорить сложно; между тем, если признать, что «первое воскресение» началось в день смерти Спасителя, такой вывод окажется единственно возможным. И всё же, при ближайшем рассмотрении, нам придётся согласиться с таким видением ситуации.

В самом деле, никто из христиан первохристианской эпохи не сомневался в том, что само воскресение Спасителя стало поражением сатаны, притом поражением стратегическим, после которого его войну с Богом и с силами света можно считать проигранной, хотя последняя битва ещё впереди. Да и само раскрытие Царства в мире, пронизанном злом и грехом, было бы невозможно, если бы свобода действий дьявола не была бы в нём ограничена, если бы он, по словам апостола, не был «скован». Будь ситуация иной, ни у кого из нас, вполне вероятно, не было бы выбора между Царством и жизнью по законам непреображённого мира: силы тьмы, если бы им только было позволено, с удовольствием лишили бы нас всякого выбора, отрезав падшее человечество от любого духовного воздействия со стороны сил света. Словом, если бы сатана не был «скован», наш мир уже давно превратился бы в ад, который и отличается от него, в первую очередь, тем, что до ада, в отличие от нашего преображающегося, но ещё не до конца преображённого мира, дыхание Царства не доносится совсем. Но силы тьмы, разумеется, на всём протяжении истории «тысячелетнего царства» не оставляют попыток превратить наш мир в ад, стараясь минимизировать проявления в нём Царства настолько, насколько они в состоянии это сделать.

Павел, говоривший о «тайне беззакония», прекрасно понимал, что происходит в мире после прихода Христа (2 Фес. 2 : 7), так же, как и Иоанн, который видит свидетелей, убитых за своё свидетельство не кем иным, как «зверем», который, казалось бы, должен появиться на земле лишь в конце времён. На самом же деле, как видно, он противостоит Богу во всё время «тысячелетнего царства». Не удивительно, что апостол называет «блаженными» всех, кто имеет отношение к «первому воскресению» (ст. 6): ведь они уже обрели ту полноту жизни Царства, которая для остальных ещё впереди, а для некоторых к тому же и под вопросом. Судьба этих остальных решается после того, как оканчивается последняя битва (ст. 7 – 10), на том Суде, о котором не раз говорили пророки (ст. 11 – 15). Итогом Суда оказывается то, что ни смерти, ни царству дьявола в мире больше не остаётся места, они оказываются в «озере огненном» вместе с теми, кто не записан в «книге жизни». Вердикт кажется чрезмерно суровым, и он действительно был бы таким, если бы мы забыли о том, что запись в эту книгу была открыта на всём протяжении истории «тысячелетнего царства» и даже позже, вплоть до дня Суда. Шанс был у каждого, и каждый сделал свой выбор. Неудивительно, что те, кто отказались принять Божью любовь, оказались лицом к лицу с Его силой, которая открылась им, как очищающий огонь. Если бы они могли обратиться и раскаяться, огонь для них обернулся бы преображающим дыханием Царства. Но раскаяние и обращение зависит не только от Бога, но и от человека, свободу которого Бог бесконечно ценит, и нежелание раскаяться делает для грешника сжигающий его огонь единственной для него доступной формой богообщения, от которого теперь не уйти, как раньше: ведь мир стал Царством, полностью избавившись от всего, что прежде заслоняло для живущих в нём лик Божий. А «озеро огненное» оказывается своего рода изнанкой этого Царства, «внешней тьмой», куда, однако, Бог никого не изгоняет: каждый попавший туда оказывается там исключительно вследствие собственного выбора.