Мысли вслух на Евр 10:30-31

В духовной жизни, да и в жизни вообще, нередко случается так, что человеку приходится нести последствия чужого, не им сделанного выбора. Нести их в мире, которому свойственны неумолимые причинно-следственные закономерности. Будучи запущены чьим-нибудь неосторожным выбором, они уже не подчиняются ничьим намерениям. И Богу приходится действовать именно в таком мире. В мире совершенно безжалостном. Безжалостном вследствие, прежде всего, человеческой безответственности. В самом деле: наш мир больше всего похож на очень сложный и (при неправильном управлении) весьма опасный механизм. Как он будет работать — зависит от нас. Мы же между тем ведем себя, как дети в песочнице, играющие в свои игрушки.

Обижаясь друг на друга, мы порой готовы задействовать такую силу, которая уничтожит не только нашего обидчика, но и множество тех, кто не имеет к нему никакого отношения. Может быть, даже нас самих. И сила эта — ненависть. Ненависть, которая отчётливее всего проявляет себя в мести. Трудно осудить человека, прибегающего к силе ради защиты от зла себя, своей семьи, своего дома. Иногда в падшем мире у человека действительно нет другой возможности себя защитить.

Месть — дело иное. Мстят не ради самозащиты, а ради самоутверждения. Ради того, чтобы продемонстрировать свою силу, безжалостность, беспощадность. Ради того, чтобы запугать. И мало кто при этом думает о том, что запущенный им механизм уже не остановить никакими человеческими силами. Понадобилась крестная жертва, чтобы остановить этот чудовищный маховик. Маховик сознательно совершаемого греха, последствия которого, как считалось, были неизгладимы.

Приход Христа меняет ситуацию: теперь у каждого появляется возможность начать новую жизнь в Боге с чистого листа. Но тем большей оказывается ответственность начавшего эту новую жизнь за полученный им чистый лист. Прежде любая месть, любое самоутверждение своей разрушительной силы было местью прежде всего Богу, Который уж точно ничем не виноват в том круговороте греха, который закрутился на земле после грехопадения. Теперь любой грех, совершённый христианином, становится ударом, нанесённым Царству.

Конечно, ни Богу, ни Царству такие удары не страшны. И месть Бога — не месть человека. Бог не мстит, Он просто живёт Своей жизнью. Жизнью, несовместимой ни с каким злом. Жизнью, одним своим существованием разрушающим всякое самоутверждение зла. Той жизнью Своего Царства, которая отрицает всякий грех. И потому страшной всякому грешнику, который не хочет расстаться со своим грехом. Но радостной для всякого, кто готов оставить свой грех и перешагнуть порог этого Царства.

Вот уже две тысячи лет назад автор послания к Евреям сказал: «Ещё немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит». Две тысячи лет — так ли это немного? И хочется сказать себе, что, в конце концов, такое «немного» напоминает что-то из математики, бесконечно стремящееся к нулю. Может, и не будет этого пришествия никогда? А если будет, то уж точно не с нами! Так в чём тут дело? Почему, в конце концов, Церковь включила в каной Священного Писания слова, похожие на неудачное пророчество? Наверное, дело в том, что это «немного, очень немного» — это взгляд с точки зрения Вечности. Он действительно придёт очень скоро — но только Он знает, когда это скоро. Для каждого из нас встреча с Ним не может не стать неожиданностью. А ведь момент, когда наступает для нас эта встреча, — смерть. Если бы мы увидели Бога через пять минут — смогли бы мы посмотреть Ему в глаза? Вот об этом и напоминает нам Церковь в сегодняшнем чтении.

По-видимому, катастрофа 70 г. отразилась на духовном состоянии не только Синагоги, но и Церкви. Вероятно, многие церковные общины переживали в этот период духовный, а вместе с тем и организационный кризис. Очевидно, именно с ним были связаны призывы автора послания не оставлять церковных собраний (ст. 25). Можно думать, что такого рода практика была вызвана, прежде всего, разочарованием и растерянностью, связанными с разгромом Храма и прекращением жертвоприношений. Не исключено, что для многих христиан, и в первую очередь для иудео-христиан, разгром Храма означал невозможность не только жертвоприношения, но и хлебопреломления, так, что они уже не видели смысла участвовать в церковных собраниях. Это не удивительно: ведь традиционные иудейские представления тех времён не отделяли одно от другого, и иудеи, и иудео-христиане смотрели на хлебопреломление и на ритуальные трапезы, центром которых оно являлось, как на продолжение жертвенной трапезы, без которой хлебопреломление мыслилось духовно и религиозно совершенно невозможным.

Между тем, автор послания призывает своих единоверцев держаться прежнего порядка церковной жизни, указывая на то, что даже в отсутствие Храма и традиционных яхвистских жертвоприношений для христиан всё же возможна полноценная духовная жизнь: ведь Тот, Кто принёс в мир Царство, став для Своих последователей истинным Первосвященником, не изменяет ни раз данным обещаниям, ни однажды заключённому союзу-завету (ст. 19 – 24). Более того: автор считает уход из Церкви изменой этому союзу-завету, сравнивая его с отступничеством, которое, в соответствии с нормами Торы, наказывается смертью (ст. 28 – 31). Он напоминает о том, что Тора допускает возможность очищения лишь от греха, совершённого по слабости или по неведению, но никак не от греха, совершённого сознательно и добровольно. И добровольное оставление церковного собрания для него является примером именно такого греха, равнозначного добровольному отступничеству (ст. 26 – 27). Это неудивительно: ведь через хлебопреломление, которое происходит в собрании, в котором непосредственно участвует Воскресший, и реализуется тот новый союз-завет, о котором говорил уже Иеремия и который стал реальностью с приходом в мир Спасителя. Завет, открывающий ищущим Царство. И отказ от участия в хлебопреломлении означает поэтому не что иное, как отказ от завета, а значит, и от Царства.

Продолжая разговор о Христе как о Первосвященнике, автор послания говорит об отношениях между Ним и верными как о сути того, что пророки Израиля называли новым заветом. В самом деле: суть всякого союза-завета заключается, в конечном счёте, в освящении человека Богом, в том воздействии, которое Бог оказывает на человека, меняя его духовную жизнь, а иногда и его природу. И новый союз, тот самый новый завет, о котором впервые упомянул Иеремия, предполагал не только Тору, написанную в сердце, но и такую меру в жизни отдельного человека и народа Божия Присутствия, какой прежде не бывало.

Вот эта полнота Присутствия и была связана с личностью Спасителя, и потому автор послания называет Его Первосвященником с большой буквы. Но никакая мера Присутствия, пускай даже абсолютная, не гарантирует человеку спасения, очищения, освящения или чего бы то ни было ещё. Человек свободен, и всё определяется в конечном счёте именно его выбором.

Автор послания напоминает о том, что сознательно совершённый грех неисправим в том смысле, что от его последствий невозможно избавиться. Так было всегда, и даже яхвистские очистительные жертвоприношения тут были бессильны, хотя Божье присутствие у яхвистских алтарей было несомненной реальностью. Приход Христа в этом отношении качественно меняет ситуацию: теперь избавиться можно даже от последствий грехов, когда-то совершённых сознательно, потому, что, доверившись Христу, человек уже не остаётся со своими грехами перед Богом один на один.

Теперь Христос Сам готов помочь человеку разобраться с последствиями его грехов, если только человек раскаивается в совершённом и доверяет своему Спасителю. Но если человек, став христианином, считает для себя возможным сознательный грех, это равнозначно отступничеству и отречению от Христа, о чём и напоминает автор послания своим читателям.

И тогда вернуться назад уже бывает очень и очень непросто: ведь, греша сознательно и по доброй воле, человек фактически противодействует своему Спасителю: Тот делает всё, чтобы избавить человека от власти греха, а сам человек при этом отдаёт себя греху во власть, притом совершенно осознанно. Такая жизнь ставит стену между человеком и Христом, даже если прежде тот же самый человек совершенно искренне обратился ко Христу и стал Его учеником. Вот об этих основополагающих для христианской жизни вещах и напоминает автор послания своим читателям.