Библия-Центр
РУ

Мысли вслух на 1 Кор 15:26

Поделиться
26 Последний же враг истребится — смерть,
Свернуть

Смерть во все времена представлялась человеку самым страшным врагом. И страшнее всего, конечно, была его непобедимость и неумолимость. Каждому было известно, что всё в любом случае окончится уходом в мир мёртвых, в тот мир теней, где нет настоящей жизни, а есть лишь существование, которое, быть может, хуже, чем само небытие. Можно, кстати, заметить, что ни один народ древности не смотрит на смерть как на уход в небытие: эта идея появляется позднее, её надо считать плодом философских размышлений, а не духовного или мистического опыта.

В опыте было как раз не исчезновение человеческой личности, а истощение жизненной силы человека и постепенный распад его личности: в царстве мёртвых, в мире теней постепенно теряется память, теряется способность мыслить, почти угасает самосознание, и человек обращается в собственную тень, пребывающую в состоянии то ли тяжёлого беспробудного сна с кошмарными сновидениями, который невозможно сбросить, то ли бреда, из которого невозможно выйти. Таким видели мир теней практически все народы земли. Для полноты картины можно добавить ещё, что владыкой мира теней был обычно немилосердный и беспощадный дух, любимым занятием которого было мучить тех, кто оказывался в его владениях.

Конечно, с течением времени у некоторых народов (к примеру, у египтян и греков) появилось представление о менее мрачном посмертии и о посмертном воздаянии, но, во-первых, это было всё же нечто в культурном отношении локальное, и, во-вторых, даже такое посмертие не предполагало полноты жизни: ведь душа — ещё не весь человек, с душой у египтян и греков связывалось личностное самосознание, но о телесности применительно к посмертному существованию речь обычно не шла: ведь и египтянам, и особенно грекам тело виделось скорее тюрьмой для души, чем её домом, хотя бы временным. А вот яхвизм с самого начала ориентировал своих адептов не на посмертие, хотя бы и радостное, а на полное преодоление смерти.

Трудно сказать точно, когда именно появилось в яхвизме представление о воскресении, но уже Исайя Иерусалимский говорит (хотя и не прямо, а скорее намёками) о том, что в мессианском Царстве не будет не только болезней, но и смерти. А в послепленный период уже в иудаизме складывается представление о всеобщем воскресении в последний день, в день Суда, когда каждый снова вернётся в мир живых с тем, чтобы предстать на суд Божий.

В первохристианской же Церкви на ситуацию смотрели несколько иначе: ведь для христианина приход Христа и есть тот самый Суд, о котором говорит иудаизм. И Сам Спаситель прямо указывает на Себя как на Того, Кому Бог отдаёт весь суд, добавляя: верующий в Меня на суд не приходит, а неверующий уже осуждён. В самом деле: речь ведь идёт о верности Христу и тому Царству, которое Он принёс в мир. Царству, в котором нет места смерти: ведь смерть — следствие греха и того зла, в котором, по слову Евангелия, лежит мир.

В нашу эпоху, в эпоху наступающего Царства, когда мир преображается, но ещё не преображён до конца, и в мире, и в нашей жизни ещё есть место смерти. Исчезнет она лишь тогда, когда Царство, преображая мир, раскроется в нём до конца. Тогда в этом новом мире смерти места уже действительно не будет. Как видно, потому апостол и называет её «последним врагом», последним в том смысле, что она — тот враг, который будет сопротивляться дольше всех, до самого конца, до дня последнего Суда и окончательного торжества Царства, когда она и потерпит своё окончательное и полное поражение.

Другие мысли вслух

 
На 1 Кор 15:26
26 Последний же враг истребится — смерть,
Свернуть
Смерть во все времена представлялась человеку самым страшным врагом. И страшнее всего, конечно, была его непобедимость и неумолимость. Каждому было известно, что всё в любом случае окончится уходом в мир мёртвых, в тот мир теней, где нет настоящей жизни, а есть лишь существование, которое, быть может, хуже, чем само небытие...  Читать далее

Смерть во все времена представлялась человеку самым страшным врагом. И страшнее всего, конечно, была его непобедимость и неумолимость. Каждому было известно, что всё в любом случае окончится уходом в мир мёртвых, в тот мир теней, где нет настоящей жизни, а есть лишь существование, которое, быть может, хуже, чем само небытие. Можно, кстати, заметить, что ни один народ древности не смотрит на смерть как на уход в небытие: эта идея появляется позднее, её надо считать плодом философских размышлений, а не духовного или мистического опыта.

В опыте было как раз не исчезновение человеческой личности, а истощение жизненной силы человека и постепенный распад его личности: в царстве мёртвых, в мире теней постепенно теряется память, теряется способность мыслить, почти угасает самосознание, и человек обращается в собственную тень, пребывающую в состоянии то ли тяжёлого беспробудного сна с кошмарными сновидениями, который невозможно сбросить, то ли бреда, из которого невозможно выйти. Таким видели мир теней практически все народы земли. Для полноты картины можно добавить ещё, что владыкой мира теней был обычно немилосердный и беспощадный дух, любимым занятием которого было мучить тех, кто оказывался в его владениях.

Конечно, с течением времени у некоторых народов (к примеру, у египтян и греков) появилось представление о менее мрачном посмертии и о посмертном воздаянии, но, во-первых, это было всё же нечто в культурном отношении локальное, и, во-вторых, даже такое посмертие не предполагало полноты жизни: ведь душа — ещё не весь человек, с душой у египтян и греков связывалось личностное самосознание, но о телесности применительно к посмертному существованию речь обычно не шла: ведь и египтянам, и особенно грекам тело виделось скорее тюрьмой для души, чем её домом, хотя бы временным. А вот яхвизм с самого начала ориентировал своих адептов не на посмертие, хотя бы и радостное, а на полное преодоление смерти.

Трудно сказать точно, когда именно появилось в яхвизме представление о воскресении, но уже Исайя Иерусалимский говорит (хотя и не прямо, а скорее намёками) о том, что в мессианском Царстве не будет не только болезней, но и смерти. А в послепленный период уже в иудаизме складывается представление о всеобщем воскресении в последний день, в день Суда, когда каждый снова вернётся в мир живых с тем, чтобы предстать на суд Божий.

В первохристианской же Церкви на ситуацию смотрели несколько иначе: ведь для христианина приход Христа и есть тот самый Суд, о котором говорит иудаизм. И Сам Спаситель прямо указывает на Себя как на Того, Кому Бог отдаёт весь суд, добавляя: верующий в Меня на суд не приходит, а неверующий уже осуждён. В самом деле: речь ведь идёт о верности Христу и тому Царству, которое Он принёс в мир. Царству, в котором нет места смерти: ведь смерть — следствие греха и того зла, в котором, по слову Евангелия, лежит мир.

В нашу эпоху, в эпоху наступающего Царства, когда мир преображается, но ещё не преображён до конца, и в мире, и в нашей жизни ещё есть место смерти. Исчезнет она лишь тогда, когда Царство, преображая мир, раскроется в нём до конца. Тогда в этом новом мире смерти места уже действительно не будет. Как видно, потому апостол и называет её «последним врагом», последним в том смысле, что она — тот враг, который будет сопротивляться дольше всех, до самого конца, до дня последнего Суда и окончательного торжества Царства, когда она и потерпит своё окончательное и полное поражение.

Свернуть
 
На 1 Кор 15:20-34
20 Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. 21 Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. 22 Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, 23 каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. 24 А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. 25 Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. 26 Последний же враг истребится — смерть, 27 потому что все покорил под ноги Его. Когда же сказано, что Ему все покорено, то ясно, что кроме Того, Который покорил Ему все. 28 Когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем.
29 Иначе, что делают крестящиеся для мертвых? Если мертвые совсем не воскресают, то для чего и крестятся для мертвых? 30 Для чего и мы ежечасно подвергаемся бедствиям? 31 Я каждый день умираю: свидетельствуюсь в том похвалою вашею, братия, которую я имею во Христе Иисусе, Господе нашем. 32 По рассуждению человеческому, когда я боролся со зверями в Ефесе, какая мне польза, если мертвые не воскресают?
Станем есть и пить,
  ибо завтра умрем!
 33 Не обманывайтесь:
худые сообщества развращают добрые нравы.
 34 Отрезвитесь, как должно, и не грешите; ибо, к стыду вашему скажу, некоторые из вас не знают Бога.
Свернуть
Воскресение Христа — начало нового воскресшего человечества; именно в этом смысле Апостол Павел называет Его первенцем из умерших...  Читать далее

Воскресение Христа — начало нового воскресшего человечества; именно в этом смысле Апостол Павел называет Его первенцем из умерших. Соединение христиан со Христом подобно таинственной связи всех людей с Адамом; мы все согрешили в Адаме, и поэтому смерть царствует над всеми людьми (ср. Рим 5:12-14). Адам — первый из людей, кто умер, и открыл собой эру смерти; Иисус — первый из людей, Кто воскрес и открыл Собой мессианскую эру воскресения.

Здесь сразу встает вопрос: «Почему же христиане продолжают умирать, и никто еще, кроме Самого Христа, не воскрес так, как Он — в новом теле, чтобы больше не умирать?» Ответ Апостола замечателен тем, что весь промежуток между воскресением Христа и воскресением тех, кто во Христе, умещается в одно короткое слово «потом» (1 Кор. 15:23).

Для Бога «один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Пет. 3:8). Мы не знаем, сколько продлится история мира от воскресения Христа до Его второго пришествия; уже прошло почти две тысячи лет. Но вся эта эпоха — не более чем краткий промежуток в Божьем замысле о мире и человеке; Писание называет его «последними днями» (ср. Евр 1:1-2; 2 Пет. 3:3).

В конце отрывка — мысль, которую спустя девятнадцать веков один из героев Достоевского выразит другими словами: «Если Бога и бессмертия нет, то все позволено». Слова «будем есть и пить, ибо завтра умрем» (1 Кор. 15:32) — цитата из пророчества Исайи (Ис 22:13); эти слова произносят пирующие и веселящиеся в осажденном и гибнущем Иерусалиме. В этом веселье нет надежды; но у нас есть надежда — Христос.

Свернуть
 
На 1 Кор 15:20-34
20 Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. 21 Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. 22 Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, 23 каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. 24 А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. 25 Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. 26 Последний же враг истребится — смерть, 27 потому что все покорил под ноги Его. Когда же сказано, что Ему все покорено, то ясно, что кроме Того, Который покорил Ему все. 28 Когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем.
29 Иначе, что делают крестящиеся для мертвых? Если мертвые совсем не воскресают, то для чего и крестятся для мертвых? 30 Для чего и мы ежечасно подвергаемся бедствиям? 31 Я каждый день умираю: свидетельствуюсь в том похвалою вашею, братия, которую я имею во Христе Иисусе, Господе нашем. 32 По рассуждению человеческому, когда я боролся со зверями в Ефесе, какая мне польза, если мертвые не воскресают?
Станем есть и пить,
  ибо завтра умрем!
 33 Не обманывайтесь:
худые сообщества развращают добрые нравы.
 34 Отрезвитесь, как должно, и не грешите; ибо, к стыду вашему скажу, некоторые из вас не знают Бога.
Свернуть
Продолжая разговор о всеобщем воскресении, Павел, как видно, не отделяет...  Читать далее

Продолжая разговор о всеобщем воскресении, Павел, как видно, не отделяет его от истории Царства, постепенно раскрывающегося в нашем преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире. И только воскресение, но уж никак не бессмертие души, является для апостола подлинной победой над смертью. Собственно, вся история Царства оказывается для него чередой сменяющих друг друга этапов на пути к этой победе. Главная победа уже одержана — Христос воскрес из мёртвых, и Его воскресение становится залогом окончательного торжества Царства в конце времён (ст. 20). Он — первый, но за Ним последуют другие. Узловым противостоянием нынешней эпохи оказывается, по мысли апостола, противостояние Христа и Царства с его полнотой жизни той смерти, которая вошла в мир после грехопадения — смерти, которую не победить, надеясь лишь на бессмертие души (ст. 21 – 22). Но воскресение — процесс, требующий времени, времени, которое можно измерить также и по часам нашего, преображающегося, но ещё не до конца преображённого мира. Это неудивительно: ведь Царство не чуждо нашему миру, оно входит в него с тем, чтобы преобразить его полностью, и история Царства не может протекать отдельно от истории, ещё продолжающейся по инерции в нашем мире, хотя смысл и движущая сила её исчерпались с приходом Спасителя.

По свидетельству евангелиста, процесс всеобщего воскресения начался в момент крестной смерти Спасителя (Мф. 27 : 50 – 53), а завершится он, по словам Павла, в день Его возвращения (ст. 23). Именно в этот день Церковь явит миру свою полноту как полноту тела Христова, о которой говорил апостол. Искавшие Царства и нашедшие его в нынешнюю эпоху смогут до конца насладиться той полнотой жизни, которую сегодня, даже соприкоснувшись с Царством, мы переживаем лишь отчасти. Для тех же, кто не искал ничего, этот день станет днём того последнего Суда, на котором решится их судьба в вечности (ст. 24 – 25). Без такого суда невозможно завершение нынешнего исторического этапа, так же, как невозможно без него полное и окончательное торжество Христа и Царства над той смертью, которая вошла в мир с грехопадением (ст. 26 – 28). Только такая перспектива придаёт смысл христианству и христианской жизни, иначе не стоит и начинать, ведь, если мир навсегда останется таким, какой он есть сейчас, то лучше уж действительно, следуя известной поговорке, «есть, пить и веселиться, пока живы» (ст. 29 – 33). Христианство не религия, а жизнь в Царстве, а потому идти за Христом имеет смысл лишь тому, для кого это Царство важнее всего, что он имеет или может найти в нашем, ещё не преображённом мире.

Свернуть
 
На 1 Кор 15:20-26
20 Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. 21 Ибо, как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. 22 Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, 23 каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его. 24 А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. 25 Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. 26 Последний же враг истребится — смерть,
Свернуть
В праздник Успения Богородицы Католическая Церковь читает отрывки из Писания, говорящие о роли Девы в метаистории спасения человечества...  Читать далее

В праздник Успения Богородицы Католическая Церковь читает отрывки из Писания, говорящие о роли Девы в метаистории спасения человечества (по книге Откровения), о несущественности смерти перед лицом Воскресения (1 Кор. 15:20-26) и о человеческом прославлении Матери Господа (Лк. 1:39-56). Гимн Богородицы в Евангелии от Луки показывает, что ЕЕ прославленность — это прославленность Господа в Ней через Ее прославление Бога.

Свернуть

Благодаря регистрации Вы можете подписаться на рассылку текстов любого из планов чтения Библии

Мы планируем постепенно развивать возможности самостоятельной настройки сайта и другие дополнительные сервисы для зарегистрированных пользователей, так что советуем регистрироваться уже сейчас (разумеется, бесплатно).