Мысли вслух на28 Февраля 2017

В этом стихе из пророка Исаии нам дается почти физически зримый образ: вот, Отрок (это слово может значить «подросток», а может — «слуга», «служитель»), Которого Бог держит за руку, — не удерживает, а поддерживает, потому что Он — избранный, любимый. И немедленная ассоциация: Отец, держащий за руку Сына — крепко и нежно. Слова о благоволении Отца к Сыну перекликаются с тем свидетельством, которое услышал Иоанн Креститель во время Господнего Крещения, когда Бог полагал Дух Свой на стоящего в иорданских водах Иисуса. И вслед за этим Христос начинает Свое служение как Слуга Господень (Эвед Яхве), являя добро и изгоняя зло, — «На суд пришел Я в мир сей» (Ин. 9:39). Итак, весь этот стих пророчествует о земном пути Сына Человеческого: избранность, благоволение и поддержка Отца, возрастание, исполнение Духом, служение, суд.

Известен традиционный вопрос, который атеисты задают христианам, да и другим верующим тоже: если светила были сотворены только на четвёртый день, откуда же появился свет в первый день творения? Кончено, на него не так уж трудно ответить, даже оставаясь в рамках сугубо научных представлений: ведь свет, как физический феномен, действительно существовал во вселенной до формирования таких небесных тел, как звёзды и планеты. Можно ответить и по-другому: речь в описании первого дня творения идёт вообще не о физическом свете, а о том сиянии, которое сопровождает богоявления, описанные в библейских книгах. И то, и другое будет правдой. Но ведь автор Пятикнижия писал не естественнонаучный труд и не богословский трактат. Он написал поэму о сотворении мира Богом, поэму, где смысл неотделим от образов, в которые заключён. А на уровне образного ряда между первым и четвёртым днём творения действительно существует прямая и непосредственная связь. На второй день творения в мир хлынула вода: это хаос вторгся в прежде гармоничное и совершенное творение. Но Бог противостал силам хаоса, и в процессе этого противостояния сотворил тот мир, который знаем сегодня мы. А появление светил становится своего рода победой над хаосом, быть может, ещё не окончательной, но всё же победой: ведь теперь, как и в первый день, день снова отделяется от ночи, хотя, по-видимому, и не так, как это было вначале. Наш мир — не тот, что был изначально, он пережил некую катастрофу, о масштабах которой мы можем лишь догадываться. Но Бог не оставляет его на произвол тёмных сил, Он вмешивается в события с тем, чтобы изменить их ход и спасти Своё творение. И человек, по замыслу Бога, должен был стать Его помощником в осуществлении этого замысла.

«При всяком даре имей лице веселое и в радости посвящай десятину». Cамое очевидное — что порой бывает грустно отдать кровно заработанные денежки на самое что ни на есть богоугодное дело. Это понятно, но если говорить совсем честно, мало кто жертвует на Церковь или на благотворительные программы, скрипя зубами. Обычно мы или не даём ничего, или даём как минимум спокойно. Так что, если денег нам не жалко — то всё в порядке? Боюсь, не всё. Потому что есть не только простые материальные жертвы Господу, но и более сложная вещь — отказ от своих желаний ради Него. И вот тут особенно важны приведённые выше слова из сегодняшнего чтения! Если вам очень не хочется идти в Церковь, но вы идёте — задайте себе вопрос: почему не хочется и почему идёте? Если вам очень хочется стащить на работе пачку бумаги, но вы этого не делаете — обиделись ли вы на Бога, Который Своими заповедями лезет в ваши личные дела? Если есть обида на Него — дело, сделанное во имя Его, теряет смысл. Только то, что мы делаем для Него с радостью, по-настоящему ценно.

История испытания человека повторяется по той же схеме, что и в самом начале Бытия, только здесь она совершается уже не в общечеловеческом масштабе, когда Адам представляет собой все человечество, а на личном уровне. Аналогичность событий подчеркивается даже сходством деталей: Бог помещает Иосифа в райские условия, дает в его руки все, что его душе угодно, и тут же возникает соблазн покуситься на то, что ему не принадлежит (его оправдание перед женой Потифара совпадает с ответом Евы на предложение змея: ему дозволено все, кроме нее — как же ему согрешить против Бога и хозяина?). И происходит чудо — испытание может быть пройдено успешно именно на уровне отдельного человека. Благодаря этой победе Иосиф оказывается в двойственном положении человека, совершившего нетипичный поступок — он попадает в тюрьму, но и здесь Бог устраивает его жизнь самым лучшим образом. Священная история продолжает свое развитие в рамках этого приключенческого романа, только теперь ее ход пойдет не от провала к провалу, как в первых главах Библии, а от победы к победе, за каждой из которых стоит замысел Бога и — конкретное решение человека.

При сравнении Нагорной проповеди, как она представлена у Матфея, с тем, как та же проповедь представлена у Луки, становится ясно, что Лука изложил её, в общем, менее подробно. Конечно, едва ли кто-то из евангелистов передал сказанное Иисусом слово в слово — в те времена слова учителей и проповедников было принято компилировать, составляя из них особого рода литературные тексты, а иногда и целые сборники. Но даже с учётом этого факта очевидно, что Лука выделил в проповеди Иисуса то, что считал главным. Главным же евангелист считает отсутствие осуждения. Не судите, и не будете судимы — именно эти слова Спасителя Лука считает важнейшими во всей Нагорной проповеди. Почему же именно их? Ведь у Матфея, например, есть и множество других тем, не менее важных.

Между тем, отсутствие осуждения действительно можно считать критерием качества внутренней жизни человека. Речь идёт не об оценке, разумеется, а именно об осуждении. Оценить конкретный поступок человека в той или иной ситуации — дело совершенно естественное. Иное дело осуждение: здесь речь идёт уже не о поступке, а о самом человеке. Человек, получается, становится судьёй другому человеку, а между тем Бог вовсе его таким судьёй не ставил. Путь человека, его итоги и их оценка — прерогатива Бога и только Бога. Даже если некий человек очевидно для каждого направляется прямиком в озеро огненное, приговорить его к этому озеру может только Бог.

Человек же — любой — может констатировать лишь факт движения грешника в соответствующем направлении. Но почему же тогда мы так легко выносим приговор там, где нам никто не давал права его выносить? Очевидно, потому, что видим ситуацию не такой, какой её видит Бог. И руководствуемся не теми критериями. Не абсолютными, а относительными. И человека мы видим не во всей полноте его жизни, данной ему Богом, а лишь в конкретном его наличном состоянии. И к этому состоянию применяем некие формальные, чаще всего моральные и религиозные, критерии.

Получая, естественно, на выходе совершенно искажённую картину реальности. Но это и неудивительно: до тех пор, пока нашу жизнь определяет не дыхание жизни, данное нам Богом, а наша природа, иного ожидать не приходится. А вот если мы живём жизнью Царства, такого искажения реальности просто не может быть. И если оно есть, значит, от Царства мы ещё далеки, о чем и свидетельствует нам евангелист.

О Савее Вениамитянине сказано, что он оказался на месте возникновения мятежа случайно, но чтобы поднять мятеж, он воспользовался отнюдь не случайными обстоятельствами. Напряжённость в отношениях иудеев и израильтян к этому моменту оказалась столь велика, что подстрекательства Савея оказалось достаточно для начала нового братоубийства. А поскольку Савей использует давние противоречия между двумя ветвями народа, в одной из ветвей у него нашлось много сторонников. Именно поэтому в глазах Давида Савей опаснее Авессалома.

Амессай, посланный собирать силы для противодействия Савею, не проявил должной оперативности. Иоав имел основания не доверять Амессаю, ведь совсем недавно тот командовал войсками Авессалома, поэтому промедление Амессая при созыве войска вполне могло показаться намеренным и предательским. Но Иоав испытывает и личную неприязнь к Амессаю, которого Давид намеревался поставить на место Иоава. В оправдание убийства Иоав мог бы привести те или иные благовидные обоснования, но все они перекрываются решающим мотивом личной ненависти, и это усиливается тем, что Иоав убил Амессая коварно и вероломно.

Совсем недавно с помощью одной умной женщины Иоав добился примирения Давида с Авессаломом. И вот теперь другая умная женщина добилась у Иоава мира для своего города, но на этот раз мир достигнут ценой крови Савея, преданного своими сторонниками. Как нередко бывает, вождь мятежа лишился поддержки с такой же лёгкостью, с какой поначалу её получил.

Вроде бы наступило спокойствие. Но раны, нанесённые братоубийственным кровопролитием, не затянулись...