Мысли вслух на12 Декабря 2017

Павла едва ли можно обвинить в том, что он боялся смерти. И всё же бывали ситуации, когда он предпочитал смерти избежать. Как видно, в своей жизни он руководствовался отнюдь не одним бесстрашием. Конечно, в жизни Павла, как и всякого христианина, основную роль играл промысел Божий. И не Павел, а Бог решал, как поступить апостолу в той или иной ситуации. Но всё же: есть ли во всём происходящем какая-нибудь логика? Наверное, есть. В самом деле: для свидетеля свидетельством может быть не только собственная жизнь, но и собственная смерть. Всё зависит от того, как жить и как умереть. Но ведь свидетельствовать всё же имеет смысл лишь людям, которые могут и хотят хоть что-то услышать. Невозможно свидетельствовать фанатику, целиком погружённому в свой фанатизм, или, к примеру, беснующейся толпе. В таких ситуациях молчал даже Сам Спаситель. И Павел, как видно, считает свидетельство в таких случаях делом абсолютно бесполезным. Если люди дали обет не есть и не пить до тех пор, пока жив их враг, значит, своего врага они ненавидят до безумия, до умопомрачения, так, что ни о каком свидетельстве тут речь идти не может. С таким же успехом можно было бы попробовать свидетельствовать голодному крокодилу. А поскольку самоубийство не свидетельствует ни о чём, кроме неразумия свидетеля, Павел, как видно, и не считает нужным приносить себя в жертву тем, кто хочет только его смерти и больше ничего. И он спасается от рук своих потенциальных убийц. Спасается как раз именно для того, чтобы успеть ещё засвидетельствовать Царство тем, кто был готов и мог услышать.

Изгнание торгующих из Храма, наверное, один из самых известных евангельских эпизодов.Но что стоит за ним? Можно, конечно, всё было бы свести лишь к возмущению «низменностью» происходящего. Но ведь торговля, происходившая на храмовом дворе и под колоннадами, окружавшими Храм, была не обычной, а, так сказать, «священной»: торговали тем, что было необходимо для жертвоприношения: овцами, козами, голубями и всем прочим, что было необходимо паломнику, а порой и местному жителю, которому, как горожанину, неоткуда было всё это взять. Конечно, даже такая торговля была, с точки зрения Торы, не совсем законной: Храм есть Храм, на его территории торговать запрещено, хотя бы речь шла о том, что сегодня мы назвали бы подсобными помещениями.

Как видно, в евангельские времена этот запрет легко обходили, ссылаясь, с одной стороны, на некие «хитрые» интерпретации соответствующих законодательных норм, а с другой — на целесообразность и сложившуюся традицию, которая к тому времени насчитывала, возможно, уже не одно столетие. Но для Иисуса, как видно, ни то, ни другое не авторитет: Он действует с решительностью пророка, которому порой позволялось то, что не позволялось другим. Вряд ли есть основания сомневаться, что речь в данном случае идёт именно о пророческом акте, о чём-то наподобие тех символических действий, которые порой совершали пророки, иногда выглядевших странно и даже вызывающе, но всегда имевших вполне определённый духовный смысл.

Конечно, навести порядок одной такой акцией было невозможно: вскоре всё на храмовом дворе должно было снова прийти в прежний вид. Но целью Спасителя было иное: привлечь внимание окружающих к привычному, ставшему почти традиционным нарушению данной Богом заповеди, установленного Им закона.

Нарушению, которое, конечно, можно оправдать целесообразностью или традицией, но которое от этого не перестаёт быть нарушением. И этот поступок Иисуса, разумеется, не был спонтанным. Ведь и Его отношение к Торе и к традиции в целом было именно таким: Он не отрицал ни того, ни другого, но возвращал и тому, и другому первоначальный смысл.

Если соблюдать Тору, то до конца, без компромиссов и без оглядки на традицию, какой бы древней она ни была, если традиция эта противоречит заповеди. А если уж следовать традиции, то с полным пониманием её подлинного смысла, без которого традиция вырождается в предрассудок или в бессмысленный ритуал. Ведь и Торе, и подлинной традиции в Царстве место найдётся. А вот духовным компромиссам и предрассудкам — едва ли.

«Всякая плоть — трава», — говорит нам сегодня пророк Исаия. Эти слова кажутся страшными, но на самом деле они утешительны. Что есть дела плоти? Об этом много сказано в Библии. Ведь в библейском языке плоть в противоположность духу — это человек без Бога. И это ключевое понятие: без Бога. Вот это, то, что вне Его, — трава, которая исчезнет. Но Слово его пребывает вечно, а Его слово — это благословение, это свет... это просто Он Сам. Поэтому слава Богу, что то, что совершается вне Его, не вечно, но проходит и исчезает. Пребудет только истинное и праведное, то, что от Него.

Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к тому свидетельству, которое даёт нам Иисус о Себе Самом. По-видимому, описываемые в рассказе евангелиста события происходили в день освящения Храма (ст. 22; упоминаемый в тексте «праздник обновления», по смыслу соответствующего греческого слова, можно было бы назвать и «праздником освящения»). День освящения Храма был в сознании верующих евреев днём торжества Божия. И наступления мессианского Царства в этот день ожидали с особенным чувством. Неудивительно, что именно в такой день от Иисуса ожидали прямого ответа на заданный Ему вопрос о Его мессианстве (ст. 24). Но ответ Иисуса оказался довольно неожиданным для спрашивающих. Собеседники Иисуса, как видно, ожидали, что Иисус прямо ответит им, когда Он сделает то, чего в те времена ожидали от Мессии: поднимет восстание, силой Божией изгонит из Иудеи римские войска и восстановит там независимое еврейское государство, установив в нём законы, полностью соответствующие Торе. А Иисус говорит окружающему Его народу о другом. Он говорит: вы уже видели всё, что Я делаю, и Мне больше нечего вам сказать. Такой ответ был вполне логичен: ведь Иисус не собирался делать ничего из ожидаемого Его собеседниками, Он мог лишь явить им Царство, что уже и делал не раз (ст. 25 – 27). Главный дар Иисуса, как видно, не воссозданное еврейское государство, а полнота жизни Божией, которую Он готов предложить каждому, кто готов принять (ст. 28). А затем следует самосвидетельство, заставившее благочестивых религиозных людей взяться за камни (ст. 31). Иисус говорит: Я и Отец одно (ст. 30). Он открывает Своим слушателям главную тайну Своего мессианства и Своего служения: Он живёт с Богом одной жизнью, Он человек, но в рамки Его человеческой природы вместилась вся полнота Божия, а значит, и полнота Царства, и Он готов отдать и то, и другое каждому жаждущему. Конечно, обычный человек не в состоянии вместить в себя полноту Божию так, как вмещает её Сам Иисус. Но благодаря Иисусу - и через Него - полнота эта, прежде совершенно недоступная человеку, стала, в принципе, доступна каждому, и теперь лишь от самого человека зависит, приобщится ли он к ней или нет. Эта-то мысль, как видно, и показалась окружавшим Иисуса людям совершенно непереносимой (ст. 32 – 33). И неудивительно: ведь, если принять сказанное Иисусом, надо будет честно сказать себе самому и другим, что история религии закончена. Всякой религии, включая иудаизм, к которому принадлежали собеседники Иисуса. Ведь смысл любой религии заключён либо в богоискательстве (если речь идёт о религиозности языческой), либо в поддержании отношений с Богом, Который открывает Себя людям (если речь идёт о религии Откровения). Но Иисус предлагает нечто большее: Он предлагает полноту жизни Божией в Его Царстве. Здесь нечего искать потому, что главное открыто, и нет необходимости прилагать особые усилия для поддержания отношений с Богом, которым в Его Царстве ничто не угрожает. Здесь с Богом живут, живут просто и естественно, общаясь с Ним и участвуя, по мере возможностей и способностей, в жизни Царства. И религия здесь становится ненужной. А религиозному человеку, естественно, очень непросто смириться с этим: ведь религия составляла основу, цель и смысл всей его жизни. Окружавшим Иисуса иудеям хотелось бы, чтобы мессианское Царство было не столько царством Бога, сколько царством их религии. И теперь им нужно было выбирать между собственными желаниями и откровением Божиим. Иисус призывает их избрать Царство. Но человек свободен, и каждый выбирает своё.

На что мы ориентируемся, когда рассуждаем о том, что нужно или не нужно делать человеку для спасения, или когда обсуждаем вопросы церковного устройства, когда задаемся вопросами вроде: «как и во что верить?», «какое решение будет угодно Богу?», «чего Он ждет лично от меня»? Обычно мы вспоминаем те или иные слова из Писания, из церковных правил, из опыта других людей. На худой конец, поступаем, как нам вздумается. А книга Деяний открывает перед нами удивительный пример апостольской веры, когда Святой Дух ясно дает им увидеть, как нужно действовать и куда идти. Поэтому Лука может так запросто сказать: «Дух не пустил их туда-то»... Остается только один вопрос. Если опыт апостолов сильно отличается от нашего опыта, то что это нам дает — повод к унынию и отчаянию или повод для мольбы о Духе?

Пусть не радуются захватчики, грабящие завоёванные ими земли, им также предстоит вкусить возмездие за все свои преступления. А между тем пророк постоянно чередует ободряющие речи о грядущем падении агрессоров с обличением самих израильтян, навлекших на себя суровые кары своими же собственными грехами.

Но и обличения перемежаются картинами другой жизни того же самого народа, которая наступит, когда народ будет хранить верность Господу. Здесь поразительно звучат слова о том, что в те благополучные времена страх Господень будет сокровищем. Описываемый пророком нынешний страх грешников, обитающих на Сионе — это вовсе не такой страх, это ужас перед возмездием со стороны тех, кто ещё не встал на путь покаяния. Но вот, пророк говорит о тех, кому нечего бояться пламени, испепеляющего грешников, и как это просто и доступно: чтобы не стать жертвой огня, надо не притеснять никого, не брать взяток... Похожий совет через несколько веков даст Иоанн Креститель пришедшим к нему воинам. В очередной раз поразишься: ведь это так легко, что же мы из века в век не так поступаем?...

Но как следует понимать совет не слышать о кровопролитии и не видеть зла, неужели как рекомендацию превратиться в страуса? Думается, нет, к тому же у тех, кто живёт посреди реального зла (то есть у всех нас), буквально это и не получится. Видимо, здесь речь идёт о психологической опасности принять зло в душу при активном всматривании в него, об опасности привыкания к нему. В этом случае мы рискуем стать носителями того, что первоначально нас ужасало.

Гораздо лучше обратить взор в сторону Того, Кто одолеет любое зло. По слову пророка Господь будет вместо рек, и это значит, что если великие языческие цивилизации выросли на берегах великих рек, то Своим верным Он даёт возможность жить и расти рядом с Собой. К тому же великие реки не только питают тех, кто поселился вдоль берегов, по их водам могут приплыть и корабли захватчиков. Но Господь — надёжная защита, непреодолимая для сил зла.