Мысли вслух на18 Июля 2018

Самое главное в отношениях между людьми — доверие. И в отношениях между человеком и Богом — тоже. Доверие, которое иногда оказывается даже выше собственного житейского и профессионального опыта — когда опыт отношений с человеком свидетельствует, что в данном конкретном случае доверие можно и нужно поставить выше собственного житейского опыта. Пётр не сразу понимает, кто такой Иисус. Это потом он назовёт Его Мессией и сыном Бога живого — а пока Он для него просто таинственный праведник и учитель, может быть, пророк, но во всяком случае Божий человек, в чём сомневаться уж точно не приходится.

И вот этот Божий человек, кажется, ничего не понимающий в рыболовстве (а рыболовство в Генисаретском озере — занятие весьма специфическое, в котором разбирается лишь тот, кто пробовал), советует закинуть сеть там, где закидывать её нет никакого смысла. Совершенно никакого — это понятно любому рыбаку на Киннерете.

Так что же: закидывать сеть или нет? Пётр решает, что стоит попробовать. И улов оказывается неожиданным, и к тому же неожиданно большим. Бог вознаграждает доверие? Да, можно сказать и так. Но дело не только в этом.

Дело ещё и в том, что означает такое доверие, что стоит за ним. Кем бы Пётр ни считал Иисуса в тот конкретный момент, очевидно, что доверился он не только человеку, но и Богу. И притом Богу в первую очередь. Но ведь довериться Богу означает установить с Ним совершенно особые отношения — потому, что доверие предполагает отношения личностные, а личностные отношения всегда уникальны. И, значит, они всегда совершенно особые.

А особые отношения включают человека в Божий план — так или иначе, в той или иной мере, но непременно включают. И тогда, между прочим, рыбак вполне может встретить косяк рыбы там, где её обычно не бывает. Просто потому, что включённость в план Божий означает жизнь уже не по законам мира сего, а по законам Царства — даже тогда, когда, казалось бы, оно ещё далеко. Ведь для Бога мир всегда оставался Царством. А в Царстве творение полностью послушно не только Богу, но и человеку. Включая и рыбу тоже.

Какой живой и по-человечески понятный поступок Петра. Нам это так знакомо по нашим отношениям с близкими людьми, за которых мы болеем всей душой. Как трудно принять судьбу любимого так, как ее видит Бог, а не так, как ее видишь ты. Не так тяжело бывает думать о собственном страдании и смерти. Это сближает с Господом и придает духовных сил. А вот что касается другого, причем любимого, то тут наоборот, думаешь, только бы миновало, только бы пронесло, и молишься: защити, спаси. Просто мука немыслимая принимать страдания и смерть любимого, когда сам ничего кроме молитвы сделать не можешь. Но на самом деле я, может, просто о себе жалею? Может, мне жаль, что с уходом этого человека в моей жизни возникнет пустота, из-за которой я (я!) буду страдать? Да, и это тоже, страдание и смерть одного всегда выливается в страдание всех его близких. Мы все очень связаны друг с другом. И должны мужественно принимать не только свой крест, но и крест близкого. Наша вера учит нас: слушать Бога и быть покорным Его воле. Мать Мария (Скобцова) пошла в газовую камеру за другую. Но ей это разрешил Господь. Он далеко не каждому такое разрешит. Кого-то Он, напротив, отведет от этого, и в этом будет Его воля. Сейчас Господь тебя хранит, а тому, кого ты так любишь, посылает крест. Надо смириться с этим и принять, хотя так хочется поменяться с ним местами, лишь бы он не страдал. Но эта покорность Божьей воле не означает бездействия, она означает: слушать, быть внимательным к тому, что тебе сейчас об этом говорит Бог. А вот, когда услышишь и будешь уверен (Господь всегда дает эту уверенность и спокойствие, это может быть даже сигналом о том, что мы правильно поняли Бога), тогда расшибись, но сделай все.

Интересно как получается. А где же знаменитая свобода? Вот, Господь говорит, что Ассур – не что иное как орудие Божие, а сам по себе он ничто. Если человек (или группа людей, народ, государство) может быть секирой или пилой в руках Бога, сам не зная об этом, — то где свобода? Наверное, эту задачку можно решить так. Сила и разум по природе своей – благо. А всякое благо может быть только от Бога. Всё, что есть хорошего у Ассирии, всё, что даёт ей возможность завоёвывать другие народы, дано Богом. И потому Господь может позволять использовать Свои дары — или забрать их, если тот, кому они даны, приписывает всё себе и действует против Его воли.

Ловля рыбы при свете дня, когда рыба прячется от солнца — безнадежное занятие, тем более, что опытный рыбак Симон ничего не поймал даже ночью. Но Иисус ловит Свою рыбу в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время. Вот и теперь Его главный улов — не на берегу, где толпы народа были готовы слушать Его притчи, а в небольшой лодке, где нашлись несколько человек, готовые оставить привычную жизнь и пойти за новым Учителем до конца. Если другие евангелисты делают акцент на том, что рыбаки, последовавшие за Иисусом, стали «ловцами людей» (Мк 1:17), то здесь, у Луки они прежде всего — сами пойманы при свете дня — пойманы Его светом, чудом Его личности. Ведь без этой «абсолютной плененности» образом Иисуса они не смогли бы ничего сделать для приближения Его Царства и провозвестия Его Евангелия.

Очень часто мы просто не задумываемся над тем, что мы делаем. Всё происходит само собой, автоматически. Мы действуем как во сне. В сегодняшнем чтении апостол цитирует древний христианский гимн: «встань, спящий, и воскресни из мёртвых». Оказывается, такое привычное и спокойное состояние — на самом деле смерть. Мы живём с закрытыми глазами, в темноте. Но свет Христов настолько ярок, что закрывать глаза уже невозможно. Если мы решимся выйти на свет, нам придётся посмотреть на свою жизнь и увидеть, что происходит. Во свете Христовом мы видим то, что не благоугодно Богу. Мы уже не можем притворяться, что всё в порядке, и потому делаются явными все наши грехи. В первый момент становится страшно, очень хочется спрятаться обратно, туда, где было темно и можно было не думать... Свет режет глаза. Но, если мы рискнём подольше остаться на свету, глаза начнут привыкать, и станет ясно, что дальше жить так, как мы жили, невозможно. И тогда у Духа Святого появится возможность действовать в нас: приняв правду о себе, мы сможем начать жить в истине Божией.

Начало проповеди Иоанна о покаянии привязана к исторической дате, благодаря чему у нас есть возможность соотнести евангельские события с теми происшествиями, которые привлекали гораздо большее внимание современников, а затем и историков. Идут нескончаемые войны, возникают и гибнут империи, на престолы восходят правители, а посреди впечатляющих кровопролитий странствующий проповедник призывает грешников к покаянию. Но пройдёт не так много времени, войны и правления растворятся во тьме веков, но тьма не сможет одолеть память о малозаметной, как казалось, проповеди Иоанна.

Не только для контрастного восприятия событий упомянуты хронологические ориентиры. Людям, свойственным окунаться в одну из крайностей, привычно выбирать что-то одно - или временное, или вечное. Но библейский взгляд гармонизирует кажущиеся крайности, он признаёт важность и вечного, и временного. Да, временное также ценно, но особую ценность оно приобретает на стыке с вечным.

Иоанн отрицает, что он Мессия, он исполняет служение, которому предстоит уместиться в пределы своего времени. Но он готовит приход Того, Кто посреди временного мира явит лик вечности.