Мысли вслух на22 Октября 2018

Для Павла лесть («ласкательство») и корысть оказываются вещами взаимосвязанными. Конечно, в принципе, если иметь в виду жизнь и законы непреображённого мира, ничего удивительного здесь нет: каждому известно, что лестью порой можно добиться немалых выгод. Но ведь речь идёт о Церкви, притом о Церкви первохристианской, где грех и зло падшего мира всё же не имели ещё такой власти, как в церковных структурах последующих веков. Так что же имеет в виду апостол? Речь, вероятно, идёт о характере той проповеди, которая звучала из уст апостола. В самом деле, в Церкви, к сожалению, уже и в те времена были проповедники, желавшие понравиться своим слушателям и ставившие это целью своей проповеди. Но добиться этого можно разными способами: аудиторию можно очаровать или шокировать, главное, привлечь её внимание к себе. А затем и наступает момент получения той самой выгоды. И вовсе не обязательно материальной: ведь главная выгода, главная корысть тут — власть, та власть над душами, которой не даст никакой формальный авторитет, никакая структура, никакие полномочия. Иногда за такую власть её обладатели готовы даже немного пострадать (но не до смерти, конечно, иначе игра теряет смысл). А уж во что такую власть над душами конвертировать — зависит лишь от её обладателя. Нет нужды много говорить о том, что к свидетельству такая проповедь не имеет ровно никакого отношения. И страшна она не только тем, что проповедующий так фактически нарушает первую заповедь, ставя себя на место Бога (хотя вслух, разумеется, такой проповедник никогда ничего подобного не скажет), но ещё и тем, что провоцирует такое же нарушение со стороны тех, кто подобного рода проповеди слушает. В сущности, вся такого рода активность представляет собой самое настоящее духовное извращение, человекопоклонство под видом христианской проповеди. Павел же, как видно, свидетельствует о себе, что он никогда ничего подобного себе не позволял. Надо признать, что это чрезвычайно трудная для свидетеля задача: ведь сделать центром собственной проповеди себя самого легко, такая подмена вполне может остаться незамеченной для самого проповедника, по крайней мере, вначале, а когда она всё же обнаружится впоследствии, ему, скорее всего, будет очень непросто признаться себе и другим в том, что произошло. Уберечь от этого может лишь полнота погружения в жизнь Царства и полное доверие к Тому, Кто принёс это Царство в мир. Так, как и было свойственно Павлу.

Мы-то в своем обыденном сознании полагаем, что покаяние случается от печали о содеянном нами беззаконии. А вот апостол Павел говорит в сегодняшнем чтении очень важную вещь: печаль по Богу производит неотменимое покаяние для спасения (в Синодальном переводе: «печаль ради Бога производит неизменное покаяние для спасения»). Для того чтобы произошла эта неотменимая, совершающаяся навсегда перемена мыслей (буквальный смысл греческого слова, обычно переводимого как «покаяние»), необходимо тосковать по Богу, печалиться о разлуке с Ним, желать встречи с Ним. Только это приносит плод. Только это делает нас способными жить по правде и по заповедям. А все наше стремление к самоусовершенствованию — это почетно, но безрезультатно.

Говоря о новом народе Божием, Павел обращает внимание на то, что, собственно, и делает его новым народом, живущим в Царстве: на спасение (ст. 8 – 9). Но спасение для апостола оказывается не одномоментным актом, а процессом, который, начавшись в момент обращения, завершится тогда, когда Царство будет явлено миру во всей полноте (ст. 4 – 7). Как видно, спасение с точки зрения Павла предполагает не только обращение, но и ту новую жизнь, которая для обращённых начинается сразу же после обращения. Обращение, собственно, как раз и предполагает переход от жизни по законам ещё не преображённого мира, находящегося во власти сил, противостоящих Богу (ст. 1 – 3), к жизни Царства, где действуют иные законы (ст. 4 – 6). Но этот переход — лишь начало. За ним следует новый этап, предполагающий не просто пребывание обратившихся в Царстве, но и участие их в том процессе, который связан с раскрытием Царства во всей его полноте, процессе, завершение которого предполагается лишь в конце времён с возвращением Спасителя (ст. 7).

Особое внимание обращает Павел на то, что человек никак не может воздействовать на этот процесс одними лишь человеческими усилиями. Он специально подчёркивает, что спасение во всех его аспектах — дар Божий, оно возможно только по благодати, т.е. благодаря прямому действию Божию (ст. 8 – 10). Говоря о «делах», апостол, очевидно, имеет в виду то, что в других своих посланиях он называет иногда «делами Торы» («делами Закона»). Во времена Павла так называлось то, что сегодня мы назвали бы религиозными обязанностями. Для человека религиозного вопрос исполнения своих религиозных обязанностей всегда оказывается вопросом первостепенной важности, что и неудивительно: ведь именно с их исполнением такой человек связывает свою судьбу, идёт ли речь о жизни или о посмертии. Павел же специально подчёркивает, что спасение от греха и обретение Царства невозможно в рамках традиционной, как иногда говорят философы, религиозной парадигмы.

Исполнение религиозных обязанностей никого не приближает к Царству и никого от Царства не отдаляет. Религиозные обязанности не мешают спасению, но они для него бесполезны, а потому тот, кто решит положиться на религию в надежде, что она поможет ему обрести Царство и спасение, может в конечном итоге оказаться у разбитого корыта. И апостол считает необходимым предостеречь религиозных людей от ошибки, которая может стоить им спасения.

Сегодняшнее чтение посвящено описанию события, которое становится ещё одним, очень важным, свидетельством вхождения Царства в мир. Речь идёт об обращении ко Христу римского центуриона («сотника») по имени Корнилий. Он, как видно, принадлежал к числу прозелитов, которых в книгах Нового Завета называют иногда «боящимися Бога» (ст. 1 – 2). Он, судя по рассказу евангелиста, получил от Бога откровение о том, что для спасения ему совершенно необходимо встретиться с Петром, который скажет ему нечто принципиально важное (ст. 3 – 6). Речь, несомненно, с самого начала шла о том, что Корнилию необходимо услышать весть о Христе. Но ситуация была необычной в том отношении, что Корнилий и его семья должны были стать первыми христианами, не принадлежащими к еврейскому народу. До сих пор, как видно, все, принимавшие Христа, были евреями, и мессианство воспринималось в таком контексте как исключительно еврейский феномен, а Церковь — как часть Синагоги, открытая только евреям. По-видимому, даже Петру расширение границ Церкви и включение в эти границы язычников, пусть даже язычников, обратившихся к Богу Авраама и уже, по сути, переставших быть язычниками, казалось чем-то совершенно невероятным. Между тем, древние пророки не раз говорили о том, что в мессианское Царство путь будет открыт не только остатку из народа Божия, но и представителям других народов, которые в конце времён обратятся к Богу Израиля. Но в евангельскую эпоху все такие пророчества интерпретировались обычно в том смысле, что язычники прежде должны будут принять иудаизм во всей его полноте, очиститься, войти в Синагогу, и лишь после всего этого перед ними откроется возможность приобщиться к Царству вместе с народом Божиим. А Петру Бог открывает нечто совершенно иное: Он даёт понять Своему служителю, что для Царства, где очищено всё, прежние рамки и правила ритуальной чистоты перестают быть актуальными (ст. 10 – 16). Практический смысл видения становится ясен апостолу тогда, когда к нему приходят посланцы Корнилия с тем, чтобы сообщить о бывшем центуриону откровении (ст. 17 – 20). И тогда смысл видения становится апостолу ясен: он понимает, что пришло время исполнения древних пророчеств, время, когда язычники войдут в Церковь, но войдут не так, как говорила об этом раввинистическая традиция того времени (ст. 25 – 43). А доказательством истинности свидетельства Петра стало нисхождение Духа Божия на Корнилия и на всех его домашних (ст. 44 – 48). Конечно, такое расширение границ Церкви стало событием само по себе. Но оно, кроме того, стало практическим доказательством очень важной истины: возможность войти в Царство не связано с исповедуемой входящим религией и вообще не определяется его религиозностью. Важны лишь живые отношения с Богом (ст. 34 – 35). И если они есть, то путь в Царство открыт.

Послание к Тимофею – это письмо, написанное ученику и другу ожидающем смерти учителем. Павел наставляет Тимофея, пытается уберечь его и вверенные ему общины от искушений и бед. И первая часть послания сразу вводит нас в круг забот апостола. Он пытается словами передать самое простое и самое сложное в Христианстве. Главное - это живая вера, как доверие Богу, постоянное общение с Христом. Живая вера, а не кодекс закона, жизнь, а не свод правил, Иисус, а не выяснения, кто кому кем приходится, кто старше и кто грешник, а кто праведник. Прежде чем говорить о практической жизни, о том, как могут и должны быть устроены христианские общины, Павел сразу напоминает о том, что главным и самым важным является любовь от чистого сердца и нелицемерная вера.

Повествование о том, как и с кем Ездра направлялся в Иерусалим, течёт торжественно и обстоятельно, вплоть до включения текста царского указа. Только что мы читали столь же обстоятельный рассказ о возвращении в Иерусалим основной массы изгнанников, а теперь так же детально рассказывается о возвращении группы, ведомой одним из учителей. Включение в повествование двух столь сходных по характеру изложения рассказов можно было бы объяснить существующим как в народе, так и у царя, уважением к личности Ездры и пониманием важности его миссии. Так оно и есть, но это ещё не всё: с приходом Ездры в Иудее начинается новый исторический этап, сравнимый с возвращением из плена. И если сперва народ вернулся к своей земле, то теперь ему предстоит вернуться к своему предназначению.

Царь, наделив Ездру властными полномочиями, не предполагал, какими окажутся последствия его миссии. Внешне мало что изменится, Иудеей по-прежнему будет управлять царский наместник, но теперь всё более реальной станет власть священноначалия. Своего государства у иудеев нет и ещё очень долго не будет, но снова начинает крепнуть единение народа вокруг своего Господа, а оно сплачивает сильнее государственных связей.