Мысли вслух на18 Ноября 2018

Что имеет в виду апостол, говоря, что быть благочестивым и довольным — большое благо для верных? И легко ли это? На первый взгляд может показаться, что не так уж и сложно. Людей благочестивых (по крайней мере, внешне) и при этом весьма довольных в религиозной среде более, чем достаточно. Вот только довольны они обычно, главным образом, собой и своим благочестием. Едва ли Павел имел в виду что-нибудь подобное, иначе, скорее всего, его фраза звучала бы чуть иначе: великое приобретение быть благочестивым и самодовольным. Ничего такого, однако, апостол не говорил. Между тем, легко и без труда падшему человеку удаётся быть всегда довольным только самим собой. Конечно, и тут иногда приходится постараться, но такие усилия обычно бывают человеку лишь в радость. А вот быть довольным не собой, а кем-нибудь или чем-нибудь другим нам если и удаётся, то лишь на некоторое время. Тогда встаёт естественный вопрос: как же и чем можем мы быть довольны всегда? И при чём тут благочестие? Конечно, если понимать его в смысле сугубо религиозном, оно действительно оказывается ни при чём. Более того: именно самодовольство религиозного характера, когда человек с гордостью и самодовольством смотрит на своё благочестие и гордится им, Спаситель осуждает совершенно однозначно (достаточно вспомнить притчу о мытаре и фарисее). В некотором смысле такое «благочестивое» религиозное самодовольство можно считать прямой противоположностью тому, о чём говорит Павел (хотя внешние его проявления порой напоминают проявления истинного смирения и благочестия). А для настоящего довольства, по-видимому, всё же нужно именно настоящее смирение. Равно, впрочем, как и для настоящего, собственно духовного, а не религиозного благочестия. В самом деле, настоящее смирение ведь предполагает, прежде всего, отказ от своей воли и полное предание себя в волю Божию. Это не значит, конечно, что все причины для недовольства (нередко, кстати, вполне обоснованного) из нашей жизни исчезнут, но, во всяком случае, они уже не будут определять наше духовное состояние: ведь теперь это дело в первую очередь Божие, а уж потом наше. Единственной причиной для недовольства при таком положении дел могут для нас быть лишь наши грехи, которые мешают нам идти путём праведности. Но и это, с Божьей помощью, поправимо.

Чудесное исцеление кровоточивой женщины — очень драматический момент. Кровь и все, что с ней связано, считалось в Израиле источником ритуального осквернения. В силу этого мнения в определенные периоды женщины считались нечистыми и, помимо прочего, не должны были прикасаться ни к чему, и другие люди не должны были прикасаться к ним до очищения. Женщина же, об исцелении которой рассказывают евангелисты, в течение долгих лет все время была в этом состоянии ритуальной нечистоты. Большое мужество и дерзновение требовалось от нее, чтобы войти в окружающую Иисуса толпу. Ее поступок мог быть расценен как намеренное осквернение людей, и она могла быть подвергнута суровому наказанию. Но она чувствовала, что для исцеления ей (как, собственно, и любому из нас), необходимо приблизиться и прикоснуться ко Христу. И вот одновременно в трепете и дерзновении она пробирается сквозь толпу и прикасается даже не к Самому Господу, но лишь к краю одежды Его. Евангелист Лука говорит, что она хотела «утаиться», то есть остаться незамеченной в своем дерзновении.

Сколько бы пророки ни говорили о том, что грех перед Богом заключается в неверности Ему и немилости к ближним, с точки зрения раввинистического иудаизма в этом прикосновении скверна перешла от женщины на Иисуса. И этот первобытный стереотип ритуального осквернения присущ далеко не только иудаизму. Даже христианам трудно освободиться от него. Этот стереотип неявно предполагает, что скверна сильнее и, если так можно выразиться, действеннее чистоты. Но вот что говорит Сам Христос: «Я чувствовал силу, исшедшую из Меня». Не скверна исходит от женщины к Иисусу, но сила — от Иисуса к ней.

Говоря о Христе, пророк Исайя подчеркивает, что «Он взял на Себя наши немощи и понес болезни». Он выносит тот груз зла и страдания, который раздавит любого из нас. И поэтому, когда Христос говорит женщине: «вера твоя спасла тебя», никому и в голову не приходит вспомнить об осквернении. Кроме свидетельства о милосердии Божьем, рассказ об этом исцелении важен для нас как свидетельство о том, что сила Божьей любви и святость Божия во Христе сильнее человеческой немощи. И сразу, в этом же еванельском чтении, мы получаем этому подтверждение, когда Христос прикасается к мертвому (а мертвое тоже оскверняет) телу дочери Иаира — и воскрешает ее.

Многие века люди считали язык жертвоприношения наиболее адекватным средством общения с Богом (или богами). Логика здесь простая: допустим, Бог (или один из богов) почему-либо не хочет со мной иметь дело. Но ведь чего-то же Он (или он) хочет! Мяса... или плодов земных... Я это даю, и общение восстанавливается — до следующего раза. Конечно, эта логика связана с тем, что человек конструирует Бога и Его потребности «по своему подобию». Вместе с тем, Бог до поры до времени как бы соглашается с этим способом общения и даже расписывает подробнейшим образом (в законе Моисеевом), какие жертвы, как и когда приносить.

Дело в том, что Бог всегда учитывает, на какие отношения человек уже способен, а на какие — еще нет. И язык жертвы работоспособен до тех пор, пока не наступит время Нового завета. Все ветхозаветные жертвы оказываются прообразами той единственной жертвы, которую принесет Христос на кресте.

В самом деле, почему Бог не хочет иметь дело с человеком? Потому что человек находится во грехе, то есть в противостоянии воле Божией. Ветхозаветные жертвы направлены на умилостивление Бога, на восстановление общения с Ним. Но чего в действительности хочет от нас Бог? Любви, выражающейся в сыновнем послушании (см. Ос. 6:6; Мф. 9:13). Именно это в абсолютной степени приносит Богу на кресте Иисус, поэтому и умилостивление Бога, Его прощение грехов и восстановление отношений совершаются тоже в абсолютной степени. И значит, никакие жертвоприношения больше Бог не принимает, ибо Он уже принял жертву совершенную. Об этом и пишет апостол Павел в нашем сегодняшнем отрывке.