Мысли вслух на23 Мая 2019

Вот замечательный пример того, к чему может привести выдергивание цитат, даже из Евангелия, даже из слов Христа,  — из контекста, в котором они находятся. Люди, прочитывающие этот стих, практически обязательно с недоверием переспрашивают: «Как это так? А если я буду просить — веря, что получу, — скажем, о смерти своего врага? Тоже сбудется?» Но Христос здесь не говорит, о чем просить можно, а о чем — нет, Он говорит о том, как просить; Он говорит о силе веры в молитве, а не о том, на что молитва должна быть направлена. Об этом тоже есть, но в другом месте (см. Мф. 7:11; Лк. 11:13). Мы читаем так, как будто хотим не понять Христа, а поймать Его на слове. А Он старается научить нас доверию, умению жить не тем, что уже произошло, а тем, что происходит прямо сейчас, в этот самый момент нашего общения с Богом.

Сегодняшний евангельский отрывок начинается одними из самых известных и важных слов Христа. Обычно на иконах Спасителя Евангелие в Его руках изображают открытым именно на этих словах: «Я свет миру». Эти слова уникальны и удивительно точны. Когда мы говорим о просветителях, духовных и культурных вождях народов, мы говорим: «Он принес свет миру». Господь же говорит о том, что Он Сам и есть свет, который разгоняет тьму и делает различимыми добро и зло. В самом деле, только в присутствии Христа мы становимся способными к такому различению, только в Теле Его — Церкви — мы получаем от Святого Духа дар различения.

И этот свет — не какое-то действие Бога или сопутствующий Его приходу феномен. Это именно Сам Христос. Наверное, рационально объяснить, как это так получается, невозможно, однако это действительно так. В жизни христиан важно, что только Свет Христов дает нам животворное переживание правды, придает смысл и бытию мира, и нашей жизни, и нашим делам и поступкам.

Ситуация, описываемая в сегодняшнем чтении из Деяний, действительно сложная. Как известно, первые христиане соблюдали закон Моисеев. И вот в общину входят язычники. Должны ли они принять все традиции и обряды? Все ли внешние вещи действительно необходимы? Апостол Пётр говорит, что без всякого соблюдения традиций Бог даровал Духа Святого уверовавшим язычникам. Бог не видит различий между обращёнными из язычников и из иудеев – а люди видят? Что это значит – у людей зрение лучше, чем у Бога? Или просто люди видят то, что считают более важным? Горе нам, если для нас самое важное – внешние, поверхностные вещи. Горе нам, если для нас важно то, чего Бог не замечает. Нужно ли и можно ли стремиться к тому, чтобы все окружающие были такими, как мы, думали так, как мы, действовали так, как мы, говорили с Богом так, как мы? Для Него важно и дорого сердце каждого человека. А для нас?

Размышляющие о временах Второго Пришествия и Страшного Суда почему-то больше внимания обращают на сопутствующие кризисным временам катаклизмы, нежели на совершенно чёткие слова Иисуса о том, что в тот ожидаемый момент будет продолжаться нормальная повседневная жизнь, не прервутся ни привычные труды, ни свадьбы, ни тем более приём пищи. Главные потрясения произойдут не в земной коре или в атмосфере, но в жизни людей, их душах. Выбор, который Господь предлагает нам сделать, совершается уже теперь, и совершается он тихо и незаметно для большинства окружающих. Делают выбор совершенно похожие люди, но делают по-разному. До поры до времени они рядом, но настанет час расставания, когда каждый пойдёт туда, куда выбрал.

Интересно, что здесь Иисус опять упоминает смоковницу, которую приводит в пример ученикам как умеющую чувствовать изменения времён. Эти слова ещё раз заставляют нас вспомнить смоковницу, не давшую плодов.

Но мы призваны постоянно быть готовы и приносить плоды, и вручать их Господу.

Притча о винограднике, которую мы находим в сегодняшнем отрывке, встречается в Евангелии неоднократно. Очевидно, евангелисты, повторяя её снова и снова, хотели сообщить нам нечто очень для нас важное. Конечно, Сам Иисус обращает эту притчу в первую очередь против своих современников, из которых одни принадлежали к религиозному братству фарисеев, а другие занимали видное положение как служители Храма или известные богословы — преподаватели Закона. Но, если бы речь шла только о делах давно минувших, вряд ли бы стоило нам сегодня обращать на эту притчу столько внимания, ведь мы, в конце концов, не фарисеи, не ветхозаветные священники и не учителя Закона. И, окажись мы на месте виноградарей из притчи, мы, конечно же, не отвергли бы посланных: ведь мы христиане и свой выбор, вроде бы, сделали. Но вот вопрос: почему же не приняли Спасителя те, к кому Он обращался в первую очередь? Ведь им не нужно было для этого никуда «переходить»: Иисус не предлагал никому никакой новой религии. Он предлагал другое: Царство Божие. Христианство вообще не религия: Иисус не оставил нам ни нового религиозного учения, ни религиозной организации, наподобие, к примеру, того же фарисейского братства, ни устава или морального кодекса, которому мы должны были бы следовать. Он оставил в мире лишь общину Своих учеников, которым заповедал только одно: жить в Царстве. Христианство и есть эта жизнь в Царстве. Конечно, с годами и столетиями она неизбежно должна была облечься в религиозные формы, от которых до второго пришествия Христова и до полного преображения мира совсем отказаться невозможно. И христианская жизнь облеклась во множество религиозных одежд, православных, католических, протестантских, многообразных, как многообразна всякая жизнь, а тем более жизнь в Царстве. Но если у нас, христиан, появилась с течением времени своя христианская религиозность, то раньше или позже мы непременно столкнёмся и с религиозными проблемами, такими же, как те, с которыми в евангельские времена сталкивались фарисеи, храмовые священники и учителя Закона. А главной проблемой, как видно из притчи, оказалось желание захватить себе во владение виноградник, который принадлежит одному Богу и в котором каждый из нас может оказаться в лучшем случае лишь работником. Казалось бы, желание для верующего человека как минимум странное. Но ведь такой захват совсем не обязательно должен быть чем-то изначально злонамеренным. Как правило, он происходит под разного рода благовидными предлогами, и чаще всего под предлогом защиты виноградника от чужих, от воров и разрушителей. И здесь религиозность оказывается как нельзя кстати: когда нужно отделить один народ от всех остальных (или одну часть народа от другого), оградить общину от разрушительных влияний (какими бы эти влияния ни были и от кого бы они ни исходили), религия может оказаться очень полезной. Ведь религия всегда связана с определённым набором более-менее жёстких норм, правил и форм, регламентирующих все или многие стороны жизни, а такая регламентация сама по себе хорошо ограждает от внешних влияний. А если вспомнить, что всякая религия — это ещё и набор неких правил жизни и религиозных обязанностей, окажется, что она не только защищает, но и дисциплинирует как отдельных людей, так и целые общины. И всё же любая религия, даже такая, в основе которой лежит данное Богом откровение, остаётся делом рук человеческих. Ведь данное Богом откровение выражают и воплощают в жизнь люди, приноравливая его к своей человеческой ограниченности. И потому любое откровение всегда больше любой религии, а Царство не вмещается ни в какие религиозные рамки. И тогда приходится выбирать между привычной, устоявшейся, проверенной временем, заслуженной религиозностью и Царством. А выбрав — оставить привычную религию для Христа. Или, оставшись при своём, убить Того, кто несёт Царство. Убить потому, что иначе тем, кто хочет остаться при своём, спокойной жизни не будет. Ведь религия всегда захватывает человека всего, целиком и полностью, определяя его жизнь от начала до конца, и религиозному человеку невыносима сама мысль о том, что в мире может быть нечто, над чем его религия не властна.

Многих из тех, кому довелось слышать Иисуса, интересует не столько смысл Его речей, сколько “наличие диплома”, сведения о том, как Он может знать Писания, не учившись. Но вовсе не отсутствие свидетельства о прохождении обучения у кого-либо из авторитетных учителей мешает прислушаться к Иисусу, и не случайно Он подчёркивает, что желающий творить волю Отца узнает о сем учении, от Бога ли оно.

Незнание далеко не всегда основывается на отсутствии информации, часто желание не знать вытекает из нежелания действовать, из направленности воли, диктующей — осознанно или бессознательно — стремление обойти услышанные слова, найти аргументы против них и, успокоив совесть, отвергнуть.

Иисус не советует судить по наружности, и здесь суд как оценка оказывается связанным, и не только из-за одинакового названия, с судом, на котором выносится приговор. Трудно судить судом праведным, гораздо удобнее встречать по одёжке. И хотя пословица продолжается словами “по уму провожают”, провожают нередко тоже по одёжке. Но подлинная оценка не должна быть поверхностной.

Слова о том, что обрезание не от Моисея, но от отцов, звучат совершенно неожиданно, тем более, что Христос не говорит, что обрезание от Бога. Перед нами свидетельства Христа о том, что одно из важнейших религиозных установлений может исходить от людей. Значит ли это, что на одном лишь этом основании его следует отвергнуть? Нет. Этот обычай не случайно вошёл в ветхозаветную традицию и был закреплён на уровне заповеди Моисеева закона. Так и многие обычаи, возникавшие у людей, не отвергались Церковью, по крайней мере сразу, но включались в иной контекст, освобождались от языческих традиций и преображались. Но, конечно, не всякие обычаи можно одобрять и сохранять.