Мысли вслух на15 Сентября 2019

Комментаторы Библии уже на протяжении многих столетий спорят о том, как понимать Песнь Песней: буквально или аллегорически. С одной стороны, перед нами замечательнейший гимн любви, любви высокой и чистой. Но, возражают другие, Библия — книга духовная, и место ли в ней любовной лирике, пусть речь идёт даже о любви действительно высокой и чистой? Ведь это всё же чувство чисто человеческое, это любовь мужчины к женщине, отнюдь не небесная, а вполне земная, к духовным высотам отношения не имеющая. И, наверное, будь мы не людьми, а ангелами, бесплотными духами, которым всё природное чуждо по определению, с возражениями ригористов пришлось бы согласиться. Но мы не ангелы, мы люди. Это не означает, что мы лучше или хуже. Мы просто другие. Природное — неотъемлемая часть нашей жизни, и это не какое-то недоразумение и не следствие грехопадения, это изначальный замысел Бога о нас, как о людях. А значит, и природа может быть частью духовного мира. В том числе и наша собственная природа. Особенно в таких её проявлениях, как высокая и чистая любовь между мужчиной и женщиной. Любовь, в которой природного столько же, сколько и духовного. Любовь, которая не профанирует духа, сводя его к одной лишь природе, а преображает природу духом. Любовь, в которой Бог присутствует не меньше самих любящих. Любовь, которая принадлежит Царству, как и каждый дар Божий.

В сегодняшнем евангельском чтении Спаситель использует прием, которым пророк Нафан некогда призвал к покаянию царя Давида. Нафан рассказал царю притчу о человеке, чьи поступки вызвали возмущение Давида, а затем сказал: «Ты — этот человек», — и царь в слезах покаялся. Господь также рассказывает первосвященникам и фарисеям притчу о них самих. Его слушатели, как некогда Давид, возмущаются преступлением, описанным в притче, и говорят Христу: «злодеев сих господин виноградника предаст злой смерти». Удивительно, неужели никто не вспомнил в этот момент начало книги Исайи, где почти такая же притча говорит об Израиле как о винограднике Божием? Быть может, кто-то и содрогнулся в страхе и горечи, но первосвященники и фарисеи никак не хотели сделать такие очевидные выводы. Ожесточение сердца, которое охватило их, оказалось непосредственным результатом столкновения их неготовности к покаянию и правды, произнесенной устами Творца.

«Этот сын твой», — говорит старший сын. Младший сын отказался от сыновства тем, что потребовал себе часть имения, как если бы отец уже умер, и жил так, как если бы отца не было, как если бы он не был сыном тому, кто умеет любить. Старший сын этого не делал, жил при отце, выполнял все, что отец просил его делать. Может быть, он даже по-настоящему любил отца. Но, как сказал один священник в проповеди о блудном сыне, отказываясь от своего брата, не желая назвать его братом, старший сын отказывается и от отца, он так же лишает себя сыновства, как до этого — младший. Ведь если младший теперь — сын, «этот сын твой», а он не считает его братом, он тем самым перестает быть сыном. Выходит, что только нелюбовь к ближним лишает нас возможности быть детьми Божьими. И именно любовь делает нас Его детьми, так как любовь — семейная черта святых. Святой — тот, кто принадлежит Богу, а Бог есть любовь.