Мысли вслух на8 Декабря 2021

При взгляде на слепого от рождения человека каждый и в древности, и в нынешние времена задаёт себе один и тот же вопрос: за что ему это? Кто виноват? В евангельские времена думали, что тут вина или самого человека, которого Бог таким образом наказывает за грехи, или его родителей: предполагалось, что последствия греха, совершённого родителями, могли пасть на детей. Иисус между тем смотрит на ситуацию совершенно иначе.

Он не говорит о том, кто виноват. Он лишь говорит, что этот случай, как и многие другие ему подобные, — возможность для явления и действия Божьей силы и Божьей любви. Для Него зло — это место, где ещё не проявил себя Бог. Конечно, мир весь сотворён Богом. И зла в мире поэтому изначально не предполагалось. Но изначально зла в мире и не было. Оно появилось в нём тогда, когда в мире нашлась воля, противостоящая Богу. В Божьем творении нет злой субстанции, но злая воля в нём есть. Потому, что всякий носитель воли свободен. А зло — обратная сторона свободы. Но смысла во зле нет.

По определению. В самом деле: смысл в тварном мире возможен лишь как замысел о нём Творца. То, что происходит по иной, противостоящей Творцу, воле, не может иметь смысла по определению. Поэтому зло бессмысленно и необъяснимо. И даже само наличие воли, противостоящей Богу, — не объяснение. Она — необходимое условие существования в мире зла, но даже она не придаёт злу смысла. И Иисус, в отличие от Своих учеников, не пытается искать то, чего нет. Для него зло — не имеющая смысла аномалия творения, подлежащая исправлению, и только. В Царстве зла нет. И если Он, Царь этого Царства, здесь, значит, здесь зла не будет тоже.

Ответ на вопрос «Что делать?» для Спасителя не связан напрямую с ответом на вопрос «Кто виноват?». Конечно, силам зла в мире противостоять необходимо. Но даже исчезновение этих сил само по себе не привело бы к исчезновению тех последствий, которые вызваны их активностью. Лишь дыхание Царства может изменить ситуацию и устранить эти последствия. Именно это Иисус и делает: ведь Он, по собственным Его словам, пришёл для того, чтобы спасти погибающих.

В Фессалоникийской церкви были довольно сильны эсхатологические ожидания. В принципе, ничего странного в этом не было: первые два или даже три поколения христиан ожидали возвращения Спасителя буквально каждый день. Но среди фессалоникийских христиан к тому же получили распространение столь широко распространённые и сегодня в определённых кругах попытки вычислить день второго пришествия. Такие попытки периодически предпринимаются в христианской среде снова и снова, несмотря на то, что Сам Иисус в одной из Своих бесед с учениками прямо говорит, что даже Ему Самому этот день неизвестен. И дело тут, скорее всего, не в том, что Бог от нас что-то специально скрывает, а в том, что речь идёт о процессе богочеловеческом, в котором Бог участвует так же, как и люди.

Тут уже сложно что-то сказать или определиться с датами заранее: ведь человек свободен, он может откликнуться на Божий призыв раньше или позже, тот духовный процесс, который мы называем спасением, соответственно, тоже пойдёт быстрее или медленнее, а значит, и дата изменится соответственно.

Павел обращает внимание адресатов своего послания ещё и на то, о чём говорил Спаситель прямо и недвусмысленно: день Его возвращения наступит не раньше разрушения и осквернения Иерусалимского Храма, которое, как известно, произошло в 70 г. н.э. Однако за этими внешними событиями апостол видит духовный процесс, связанный с тем, что можно было бы назвать самоорганизацией сил зла: из «среды» этих сил должен быть выбран («взят») тот, кого пока ещё сдерживают («удерживают»), не давая ему проявиться во всей полноте. Как видно, Павел понимает: история мира после прихода Христа — это история поляризации в нём сил света и сил тьмы, противостоящих друг другу.

И кончится она тем, что обе силы раскроются во всей возможной полноте, и вот тогда-то история завершится. Такой взгляд на мессианскую эпоху можно считать отчасти традиционным: ведь и в ветхозаветных книгах говорится о том, что с приходом Мессии противостояние добра и зла в мире достигает апогея. Но теперь, в контексте уже собственно христианского откровения, апостол понимает, что нам, христианам, как раз и предстоит жить во времена этого нарастающего противостояния, о чём он и пишет своим фессалоникийским братьям.

Грехопадение, как описывает его автор Пятикнижия, заключается не только в том, что произошло с человеком после вкушения запретного плода. Это было только начало. Продолжением же стал тот диалог человека с Богом, после которого возвращение его в прежнее состояние стало невозможным, во всяком случае, без особого действия Божия, нам известного как Искупление. Что же случилось во время описанной в рассказе о падении встречи человека с Богом?

На первый взгляд может показаться, что человек просто испугался Бога. Это было бы неудивительно: ведь он только что нарушил запрет и, в соответствии с привычной нам логикой, должен был ожидать наказания. Но наша логика, логика падших людей, часто видит Бога совсем не таким, каков Он на самом деле. Нам часто кажется, что Богу только и дела, что наказывать нас за наши грехи.

Между тем и в Ветхом, и в Новом Завете вполне отчётливо звучит мысль о том, что за грехи человека наказывает не Бог, что грех и его последствия становятся для человека наказанием сами по себе, а Бог лишь ищет способы избавить человечество в целом и отдельных людей от греха. Вряд ли человек, ещё не отдалившийся от Бога так, как нередко отдаляемся от Него мы, не знал об этом. Не наказания он боялся.

Тогда чего же? Что могло заставить человека избегать встречи с Богом? Сам факт вкушения запретного плода? Его последствия? Какие? Сразу после вкушения у человека открываются глаза, он видит свою наготу. Для нас сегодня очевиден сексуальный контекст — но это для нас сегодняшних. Для древних одежда связывалась прежде всего с социальным статусом человека и с его защищённостью. Человек в процессе падения вдруг обнаруживает свою несостоятельность, свою незащищённость и свою беспомощность в мире, где он остался один. Это он-то, мечтавший стать богом в своём мире!

Есть от чего прийти если не в отчаяние, то уж точно в замешательство. И Бога видеть в таком положении, понятное дело, совсем не хочется. Уж лучше потом, когда все проблемы будут решены, и Богу будет что предъявить и показать! Тогда-то можно будет и выйти Ему навстречу во всей красе! А пока лучше отойти в тень. И если Он всё же спросит, найти кого-нибудь, кто виноват в неудаче.

Тут-то отделение от Бога и становится необратимым: ведь воля человека решает всё. Бог может простить мне любой грех и поможет исправить последствия любой ошибки. Но если я скажу Ему, что у меня всё в порядке и в Его помощи я не нуждаюсь, Он отойдёт в сторону. И все последствия всех грехов и ошибок с этого момента окажутся моими и только моими. Бог ненавязчив. Он готов открыть нам Своё Царство. Но насильно, без нашего согласия, Он нас туда не поведёт: ведь наша свобода для Него — ценность абсолютная.

Обращаясь к тем, кто Ему поверил, Иисус продолжает говорить им о Царстве, которое Он принёс в мир. Он говорит: если сохраните Моё наставление («пребудете в слове Моём»), то вы мои настоящие ученики, и тогда вы познаете истину, которая даст вам свободу (ст. 31 – 32). Его не понимают, ему говорят: мы и без того свободны, мы не рабы, мы дети Авраама (ст. 33). И тогда Иисус говорит то, что фарисеям, как людям религиозным, слышать было крайне странно и неприятно. Он говорит им: вы рабы греха, и, пока не избавитесь от него, останетесь рабами. И тогда вам не войти в Царство и не удержаться в нём, ведь навсегда в доме может остаться только сын, но никак не раб (ст. 34 – 36). Такое утверждение, как видно, настолько возмутило слушателей, что у них вновь возникло желание убить Иисуса (ст. 37). Сам Иисус объясняет это просто: они не вмещают того, что слышат от Него. В самом деле, слушавшие были все людьми глубоко религиозными, строго соблюдавшими нормы и правила ритуальной чистоты, подробно расписанные в Торе. И вдруг этот странный Человек обвиняет их в том, что они погрязли в грехе, погрязли настолько, что, если не предпринять каких-то особых, сверхъестественных усилий к очищению, то в Царство им не войти! По-видимому, даже доверившись Иисусу, они ожидали от Него всего, чего угодно, но только не этого! А Иисус просто пытался объяснить им разницу между той относительной чистотой, которая возможна в непреображённом мире, и чистотой Царства, не допускающей никакого греха. И снова слушающие Иисуса пытаются прикрыться религиозной традицией: в ответ на слова Иисуса о желании убить Его (ст. 37 – 38) они ссылаются на отцов, и прежде всего на Авраама, потомками («детьми») которого считают себя все евреи (ст. 39). Но Иисус не оставляет им этого укрытия. Он говорит им о том, что быть наследником Авраама означает не просто принадлежать к одному с ним племени, а быть одного с ним духа, «делать дела Авраамовы» (ст. 39 – 40). И тогда в ход пошёл последний аргумент: мы народ Божий, отец наш Бог (ст. 41). Но Иисус и тут не щадит собеседников, Он говорит: народ Божий — это те, кто делает дела Божии. Он говорит: вы сами видите, что Я делаю дело Божие, и Я ни в чём вас не обманывал; так почему же вы Мне не верите? Так ли поступают те, кому Бог отец (ст. 42 – 47)? И тогда люди, ещё недавно, казалось, поверившие Иисусу, прямо говорят Ему: теперь всё ясно, Ты одержим нечистым духом (ст. 48). На такое обвинение Иисус, как видно мог ответить лишь одно: Я чту Бога, а вы Меня за это поносите; но кто останется верен тому, что Я говорил («соблюдёт слово Моё»), тот приобщится к жизни Царства («получит жизнь вечную») (ст. 49 – 51). А после этого Ему пришлось, в ответ на недоумение слушавших (ст. 52 – 53), засвидетельствовать и о Своём мессианстве. Согласно традиционным иудейским представлениям, Мессия и Его приход был задуман Богом ещё до создания мира, потому-то Иисус и говорит о Себе, что Он опередил Авраама (ст. 54 – 58). И тогда в ход идёт последний аргумент: камни (ст. 59). Как видно, идти за Христом оказалось не так просто, как казалось поверившим Иисусу фарисеям. Для этого нужно было, как минимум, признать собственную несостоятельность, признать тот факт, что, несмотря на всю свою религиозность, человек не имеет никаких шансов на Царство, если не доверится Спасителю и не позволит Ему приготовить себя к этому главному шагу на своём духовном пути. Такое признание, очевидно, даётся нелегко. Но иного пути в Царство нет.

Призыв автора послания не отступать от Бога живого кажется не то чтобы неожиданным, но скорее самоочевидным, а на фоне всего сказанного им встаёт вопрос: почему он вдруг переходит к такому увещанию? Между тем, учитывая контекст послания, многое становится понятно и очевидно. В самом деле: речь идёт о Мессии, о том, кто Он такой, Человек Он или некий великий ангел. Между тем, представление Мессии в виде великого ангела могло быть связано, в частности, с теми событиями 70 г., которые в глазах христиан знаменовали собой конец истории.

В самом деле: Сам Иисус, рассказывая ученикам о последних днях, указывает на разгром Иерусалима и Храма как на события, предшествующие Его возвращению и полному торжеству Царства. И вот предсказанное Спасителем сбылось, а Сам Он, между тем, всё не возвращается. На таком фоне многие из христиан, вероятно, решили, что надо пересмотреть устоявшиеся к этому времени (а речь идёт уже о третьем христианском поколении) представления и об истории, и, может быть, даже о Самом Мессии.

В это именно время в христианской среде начинают распространяться разного рода фантастические предположения о том, что возвращение Мессии уже произошло, но видели Его не все, а лишь те, кому было дано, потому, что Он на самом деле вовсе не человек, а как раз тот самый великий ангел, которого так просто не увидишь. Словом, речь шла о совсем другом «мессии», таинственном мистическом «мессии», приходящем к немногим посвящённым, к тем, кто «достоин спасения». Все эти фантазии, разумеется, не имели никакого отношения к подлинному Мессии, о Котором свидетельствуют евангелисты. А бегство от жестокой реальности в мир таких фантазий означал фактическую измену Христу, о чём и напоминает своим читателям автор послания.

Поражение Авимелеха было предопределено его собственными злодеяниями во время борьбы за власть. Он, как и многие до и после него, полагал, что цель оправдывает средства. Но то, что получено греховной ценой, ценой пролития крови невиновных, обязательно рухнет. Авимелех предательски убил своих братьев, и вот от него отвернулись те же самые жители Сихема, которые сделали его царём. Разрушая Сихем, Авимелех думает об отмщении отступникам, но по сути жители Сихема принимают возмездие за соучастие в беззаконных делах Авимелеха.

Знаменательно, что после гибели Авимелеха его дело не устояло, израильтяне «пошли каждый в своё место», и долгое время вождями народа опять были не цари, а судьи.