Мысли вслух на7 Декабря 2022

Это заключительные слова притчи о трех рабах, получивших от господина различные суммы и по-разному использовавших их. Сама притча неотделима от того контекста, в котором Господь ее произносит. Именно восходя в Иерусалим Он предлагает ее ученикам, и это означает, что Он сравнивает Свой приход в Иерусалим на Страсти с возвращением господина к своим рабам. Именно теперь наступает день посещения Божьего, как назвал этот момент Сам Господь. Именно у Креста выясняется, что ты сделал с жизнью, которую Бог вручил тебе. Не тогда, когда хотят «нечаянно взять» Иисуса и «сделать Царем», проверяется наша верность Ему. Напротив, верность Богу требуется от нас, когда Он унижен и умален пред людьми, когда род человеческий издевается над своим Создателем и насмехается над Ним.

Основное требование, которое предъявляется в притче к рабам, — использовать данное им в управление так, как это сделал бы сам господин. Важно даже не приращение данного им в управление богатства: господин не предъявляет претензий, если рост не слишком велик. Судя по тому, что сказано последнему, нерадивому рабу, важно именно соответствие образу действий господина. И еще один существенный аспект притчи заключается в том, что никому из рабов даже в голову не приходит, что оставленное им серебро принадлежит не господину, а им самим. В самом деле, такая мысль была бы очевидно ошибочной. Поскольку серебро здесь выступает в качестве символа жизни и возможностей человека, сказанное можно распространить на них. Ни жизнь, ни способность действовать в этом мире, не принадлежат нам самим — это дар, который мы получаем от Бога для того, чтобы использовать их по Его образу и подобию. Нам дается необходимая для этого свобода, но вместе с ней возлагается на нас и ответственность за то, как мы распоряжаемся данной нам жизнью.

Господь говорит нам, что судьба полученного дара жизни зависит от того, как мы им пользуемся. Тот, кто делает это в соответствии с замыслом Господа, получает с избытком. Тот же, кто поступает иначе, лишается всего. Эти слова пугают нас и часто вызывают протест. Нас страшит судьба нерадивого раба, и потому приговор господина кажется несправедливым. Но серебро в притче и наша жизнь в реальности не принадлежат нам, поэтому есть только один способ не подвергнуться участи нерадивого раба, а именно — быть верным. Это выбор, который приходится делать и отвечать за него, но нельзя же, в самом деле, отказываться от этой ответственности.

Слова Христа о том, что удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное, глубоко поразили Его слушателей. Многие, отнюдь не одни только фарисеи, были глубоко уязвлены этими словами, потому что мы все считаем благополучие главным признаком Божьего благоволения к человеку. Если же Иисус называет богатство препятствием для вхождения в Царство, то кто же может спастись? На это Господь говорит, что спастись не может никто. Именно эту страшную правду слышат и отвергают фарисеи в словах Христа. Вся надежда человека на то, что он может что-то сделать, чтобы достичь спасения, подрывается этими словами.

Это страшные слова, но в них нет ничего нового. За добрых полтысячи лет до Христа об этом говорили пророки Израиля. «Может ли Ефиоплянин переменить кожу свою и барс — пятна свои? так и вы можете ли делать доброе, привыкнув делать злое?», говорил пророк Иеремия в конце 7 века до Р.Х. (Иер. 13:23). Гораздо важнее то, что открывает Иисус во второй половине той же фразы: «но все возможно Богу». Спасение, вхождение в Небесное Царство, говорит Господь, по силам Богу и, что еще важнее, Бог хочет этого спасения людей. Он многократно повторяет, что Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее и что Отец послал Его не губить души, а спасать. Нет воли Отца, чтобы погиб один из малых сих, говорит Иисус, но воля Отца в том, чтобы верующий в Сына не погиб, но имел жизнь вечную. Вот эта воля Отца о нашем спасении побеждает наше греховное бессилие, и это главная добрая новость — Благая Весть.

Раввинистическая традиция знает концепцию двух начал Торы. Одним из них считается первая глава Книги Бытия, вторым — двадцатая глава Книги Исхода. Логика проста: первое начало связано с поэмой творения, вторая — с дарованием Торы, ядром которой является Декалог.

Такой взгляд мог бы показаться несколько искусственным, если бы сама поэма творения не указывала на особое место в этом творении человека: все живые существа сотворены Богом сообразно своему типу или виду («по роду их», как говорит в этом случае Синодальный перевод), а человек — единственный из всех — по образу и подобию Божию. Поэтому и слово Божие обращено к человеку особенным образом: для всего остального мира оно просто сила, творящая энергия Бога, а для человека оно — Божья воля, обращённая к человеческому сердцу.

Тора, данные Богом заповеди и есть эта воля, воплощённая и выраженная в слове. Потому-то и отношение Бога к человеку — ко всякому человеку, и притом именно к отдельному человеку, а не к человечеству в целом — по своей полноте равно отношению Его ко всему остальному творению, как живому, так и неживому. И пророк прекрасно это понимает.

Он указывает на Бога, сотворившего вселенную, и задаёт риторический вопрос: неужели Бог, сотворивший небо и землю, забудет человека, созданного по Его собственному образу и подобию (ст. 26 – 27)? Но Исайя понимает и другое: чтобы Бог помнил человека, человеку тоже нужно помнить Бога. Человек сам по себе мало на что способен (ст. 30). Человеческая природа, особенно после грехопадения, — не слишком надёжная опора. Опорой человеку могут стать лишь глубокие и устойчивые отношения с Богом, когда человек готов довериться Ему и возложить все надежды на Него (ст. 31).

Тогда надеющийся обретает новые силы, тогда меняется и его жизнь. А если отношений нет, человек остаётся песчинкой во вселенной, которой не на что рассчитывать. И Бог в этом не виноват: ведь это не Он ставит человека в ситуацию полного или почти полного отсутствия общения с Собой. Такое положение человек выбирает для себя сам. И сам же несёт все последствия своего выбора.

Говоря с фарисеями, Иисус снова и снова пытается объяснить им, кто Он такой и зачем Он пришёл в мир. Но тем было нелегко понять Его, ведь они хотели не свидетельства, а доказательств, доказательств формальных, таких, каких требуют от свидетелей в обычном, земном суде по обычным, человеческим делам. Иисус говорит им о той жизни, которую Он может дать каждому, кто готов поверить Ему (ст. 12), а в ответ слышит: где твои свидетели? А если свидетелей нет, как мы можем поверить Тебе (ст. 13)? Иисус, отвечая спрашивающим, пытается говорить с ними на их языке. Он говорит: свидетелей двое, Я и Отец (ст. 16 – 17). Но такой язык не меняет сути дела: ведь для того, чтобы поверить Иисусу, нужны не юридические доказательства, нужно просто умение видеть ситуацию духовным зрением. Нужно всего лишь понять, кто такой Иисус, откуда Он пришёл и куда идёт, но этого невозможно сделать, опираясь лишь на формальные юридические процедуры, хотя бы и основанные на нормах Торы (ст. 14). Вы, говорит Иисус фарисеям, оцениваете («судите») всех лишь по внешним, формальным критериям («по плоти»); Я же, говорит Он о Себе, не оцениваю никого (ст. 15). Тем самым Иисус даёт своим собеседникам понять, что оценивать Его служение и свидетельство по земным меркам и по формальным критериям бессмысленно, ведь Царство не вмещается ни в какие человеческие рамки. И Сам Иисус тоже, по собственным Его словам, никого не оценивает: как видно, не для этого Он пришёл в мир. Его задачей стало освобождение людей от того греха, от которого иначе им не освободиться никогда, и вопрос приятия или неприятия Иисуса становится поэтому вопросом жизни и смерти как для принимающих, так и для отвергающих (ст. 21 – 24). И, хотя, как видно, слушающие всё равно до конца не понимали Спасителя (ст. 25 – 27), среди них нашлось немало таких, кого слова Иисуса убедили и кто Ему поверил (ст. 30). Как видно, среди присутствующих произошло разделение на тех, кто готов был пренебречь мнением большинства и религиозных авторитетов ради Царства, и на тех, кто предпочёл не рисковать. Разделение на ищущих Царства и тех, кто готов жить по-прежнему, оставаясь при своей религии.

Что такое свобода? Если мы не имеем права сойти с пути, который нам не нравится, — разве мы свободны? Можно ли считать, что у нас есть такое право, если попытка его реализовать наказывается смертью? Вообще, жизнь под законом, пусть даже принятым нами добровольно, — это свобода? Разве свобода — это только следование ранее принятому пути, а не возможность выбора в каждой точке этого пути? А если этот путь — путь выхода из рабства?

В своём пророчестве о ефремлянах, ещё одном горьком пророчестве о них, Исаия обыгрывает то обстоятельство, что их столица Самария, построенная на возвышенности, напоминала надетый на горную вершину венец, символ царской власти, почёта и величия. Но этот земной венец настолько стал дорог ефремлянам, что заслонил им Того, Кто дал им земное благополучие и на самом деле венчает созданный Им мир. Теперь им предстоит долгий путь испытаний, чтобы заново оценить Его и обратиться к Нему.

С пьяными сравнивает пророк неверных ефремлян, и не только прямой смысл имеют эти слова (впрочем, и прямой тоже). Всякий добровольный уход от Господа подобен лишению себя трезвого состояния. Но не только прямых язычников, но и тех, кто вроде бы служит Господу обличает Исаия. Ещё далеко до появления фарисейства, но вот, пророк говорит о пороках, распространившихся среди тех, кто призван служить Непорочному.

Перед нами одно из ранних указаний на опасность той разновидности «благочестия», которое проявляется в придумывании всё новых и новых правил, на деле заслоняющих Бога своей мелочностью и многочисленностью. В итоге всё вроде бы на месте, то, что надо, совершается благоговейно. Вот только подлинное горение сердец постепенно куда-то испаряется. Но именно таких людей Господь устами пророка называет хульниками, снова и снова звучит предупреждение о необходимости прекратить кощунства. Что ж, это возможно и при соблюдении внешней правильности поведения.

Некоторые из таких «благочестивых» людей полагаются на собственную защищённость, уверяя окружающих, что они заключили договор со смертью. Но тем самым они признаются, что отвернулист от Источника жизни.

Но именно тогда, когда Сион облеплен лжеслужителями, раздаются слова о том, что Господь полагает на Сионе Свой краеугольный камень — залог торжества Его правды. И наступит день, когда посланный Им Спаситель раскроет смысл этого пророчества.