Мысли вслух на2 Декабря 2025

На появление Иисуса разные люди реагируют по-разному. И наиболее непосредственной реакцией отличаются, как правило, те, кто ищет у Него помощи, чаще всего исцеления. Оно и понятно: таким людям обычно бывает нечего терять. Какой спрос со слепого нищего, сидящего у большой дороги? Окружающие пытаются заставить его замолчать или, по крайней мере, не кричать так громко.

Их можно понять: об Иисусе в народе шли уже в это время самые разные слухи, отношение к Нему и к Его проповеди было неоднозначным. Многим уважаемым и авторитетным в религиозном обществе людям она казалась как минимум сомнительной. Но слепому нищему на обочине дороги было мало дела до этих уважаемых и авторитетных людей: никто из них помочь ему не мог. Да и не нужен он был уважаемым и авторитетным людям. Конечно, милостыню ему подавали, и с голоду он не умирал.

Но этим и ограничивалось то, что он мог получить от общества и от уважаемых в обществе людей. А тут кто-то, кто может помочь по-настоящему, исцелить, избавить от слепоты. Какой-то проповедник. В народе говорят — пророк. Может, и не пророк, но исцеляет — это точно. Если такой проходит мимо по дороге — как не воспользоваться возможностью? Как не позвать? Тем более, если прозреть — главная цель и главный смысл жизни. Тут работает важный духовный закон: чтобы отношения с Богом, отношения со Христом были полноценными, нужно, чтобы они стали безусловными. Чтобы человек шёл за Христом без оглядки.

Без оглядки на традицию, обычаи, религиозные авторитеты. Иначе ничего не получится. А чтобы так пойти, нужна внутренняя свобода от всего этого. Такая, как у слепца при дороге, которому нечего терять. Который хочет одного, и хочет всей душой, всем существом. Он, конечно, ещё не понимает, с Кем имеет дело. Но решимость его велика, такой нет у тех, кто пытается заставить его замолчать. И благодаря этой своей решимости и доверию к Незнакомцу нищий слепец получает желаемое. А те, кто пытались заставить его замолчать, не получают ничего. Оно и не удивительно: они ведь ничего и не искали.

Основа сегодняшнего чтения – это определения верности и веры. Апостол рассказывает нам о двух событиях своей жизни - обращении и призвании. Первое произошло потому, что Бог милостив и простил Павлу то, что он совершал в неведении. Дарование служения стало возможным благодаря тому, что, обратившись, апостол был верен Призвавшему его.

Таким образом, дарование служения является видимым знаком того, что Бог в нас уверен. Легче поверить в собственную никчемность, чем осознать, что даже скудных запасов нашей верности бывает достаточно, чтобы доверить нам что-то очень важное и хрупкое. Или, с другой стороны, видя человека, с нашей точки зрения недостойного, но, тем не менее, получившего такой подарок, будем помнить, что именно верность - и ничто другое - стала причиной доверия.

Бог доверяет нам Свои дела. И это становится возможным только при условии, что мы остаемся верными Ему.

Ученики Господа были такие же люди, как мы. Они также спорили, боялись, тщеславились, гордились... Но они умели доверять. Они пошли за Иисусом, оставив все, хотя совсем не знали, что их ждет. Они изгоняли бесов и исцеляли больных, веря, что именем Иисуса бес выйдет и больные исцелятся. Они по-детски радовались тому, что это получалось.

Вот именно это умение — способность доверять, мы потеряли. Нам нужно доказательство, что мы что-то можем, нам недостаточно знать, что Бог считает, что мы это можем. В ответ на просьбу Бога сделать что-то, что мы считаем для себя невозможным, а иногда просто трудным и необычным, вместо того чтобы доверится и сделать то, что Бог просит нас сделать, мы говорим Богу: «Докажи мне, что я это могу». А когда оказывается, что — да, могу, вместо того чтобы поблагодарить Бога, давшего нам эту возможность, мы хвалимся своими умениями.

Нет ничего плохого в том, чтобы радоваться тому, что у нас что-то хорошо получается, ведь Бог, сотворив мир, сказал: «Это хорошо», а способность созидать что-то новое дарована нам Богом, и мы тоже можем иногда произнести эти слова. Но мы не можем произносить их, не добавив к ним: «Господи, благодарю тебя», так как мы без Бога не можем делать ничего.

Что означают слова Спасителя о невозможности прийти к Нему, если не привлечёт Отец? Абсолютное предопределение? Тщетность любых человеческих усилий, когда дело касается христианской жизни? Или что-то иное?

Конечно, об абсолютном предопределении, когда дело касается человеческой судьбы, речи нет. Ведь Иисус ничего не говорит нам о том, чем руководствуется Отец, подводя того или иного человека к Иисусу, и насколько Он сообразуется в этом случае с намерениями и желаниями человека. А весь библейский контекст заставляет думать, что Бог всё же учитывает свободный выбор человека, так, что тащить ко Христу или за Христом насильно Он никого не будет. А вот воспользоваться искренним желанием ищущего найти живую истину Он вполне может.

Но дело, быть может, вовсе и не в том, какими критериями руководствуется Бог, направляя человека по тому или иному духовному пути. Ведь Сам Иисус, похоже, говорит о другом. Его не понимают, многие уходят, смутившись Его словами. Остаётся, как видно, меньшинство. Эти люди не могут уйти потому, что уходить им некуда. Во Христе они нашли ту самую живую истину, тот смысл собственной жизни, без которого эта жизнь им уже не нужна, без которого она для них просто немыслима.

Вот эта живо ощущаемая и переживаемая единственность возможного духовного пути, невозможность уйти не потому, что кто-то или что-то удерживает извне, а потому, что духовно идти некуда, и есть действие Божие. Человеческими усилиями такого результат достигнуть невозможно, человеческая природа не склонна к тому, чтобы загонять себя в ловушку, в психологический тупик, из которого только один выход. Естественным образом человек всегда стремится оставить себе альтернативу. Когда она исчезает, перед нами практически всегда следствие внешнего духовного воздействия на ситуацию или на душу человека. Воздействия тёмного, если безальтернативность становится безвыходностью, обрекающей на смерть. Воздействия светлого, если она указывает единственный путь, ведущий в Царство.

Описанная в отрывке история с обвинениями Моисея может показаться довольно типичным примером Божьего наказания. В самом деле: вот беспочвенные обвинения, вот Бог, вот проказа — всё налицо, всё логично, просто и понятно. На самом же деле всё не совсем так, как мы обычно себе рисуем. Или даже совсем не так. Тут весь вопрос в том, откуда смотреть и как выстраивать логику открывающейся картины. Глядя со стороны, видна одна лишь линейная последовательность событий: упрёк – Скиния – проказа – раскаяние.

Схема кажется элементарно простой, той самой, которую обычно и рисуют комментаторы: несправедливый упрёк, обращение к Богу, Божий суд и Божье же наказание, за которыми следует раскаяние согрешивших. Между тем при взгляде от Скинии, от места Божьего присутствия всё становится совершенно иным. Прежде всего исчезает та линейная последовательность событий, на которой и основывается большинство комментариев к этому отрывку. У Бога ведь нет «до» и «после», по крайней мере, в нашем смысле. У Него есть отношения с конкретными людьми во всей полноте их динамики конкретного момента. Попросту говоря, для Бога в отношениях с каждым человеком есть лишь то «здесь и теперь», которое существуют в полноте времён Его Царства, а для человека существует только «здесь и теперь» конкретного момента, того самого «мига между прошлым и будущим». Главным же вопросом при оценке любой ситуации становится вопрос соотнесения «здесь и теперь» отдельного человека со «здесь и теперь» Божьей полноты времён.

Вот этой динамикой соотнесённости Божьего «здесь и теперь» с человеческим и определяется развитие событий в любой ситуации, включая ту, что описана в отрывке. Обвинение, тем более несправедливое и безосновательное, всегда выбивает человека из полноты Божьего «здесь и теперь» — и тогда его жизнь перестаёт быть той полнотой реальности, которая и есть «только миг между прошлым и будущим».

Миг размывается, а вместе с ним размывается полнота жизни, которая только и может существовать как миг. Тогда возможно всё, включая не только болезнь, но даже смерть — тем более непосредственно в Божьем присутствии. Раскаяние же, если, конечно, оно подлинное, возвращает жизнь в настоящий миг и соотносит её с полнотой вечного Божьего настоящего — а тогда и болезнь проходит, исчезает бесследно. Бог не хочет ничьей смерти, Он хочет полноты жизни для каждого. Остальное зависит только от человека.

В контексте символики, связанной со свитком и с печатями, становится очевидно, что снятие печатей означает не что иное, как откровение Царства, раскрывающееся непреображённому миру. Об этом же свидетельствуют и упоминаемые в тексте книги «всадники»: небесный всадник уже в раннепророческих видениях связывался с полученным непосредственно от Бога указанием или откровением. Как видно, и в Книге Откровения появление всадников предполагает откровение или провозвестие. Но здесь, как видно, речь идёт не об одном провозвестии, а, как минимум, о четырёх. Первый из всадников, белый, по-видимому, символизирует собой то благовестие Царства, которое немыслимо без свидетельства о победе Воскресшего над смертью и о грядущем торжестве Победителя над теми, кто противостоит Ему в нашем преображающемся, но ещё не до конца преображённом мире (ст. 1–2).

А мир противопоставляет этому благовестию своё, свидетельствуя, разумеется, не о Царстве, а о том, что он может ему противопоставить. И прежде всего речь идёт о силе, той физической или военной силе, которая, на первый взгляд, безраздельно властвует в непреображённом мире. Её, как видно, и символизирует всадник с мечом, отнимающий мир у земли (ст. 3–4). Но сила меча — не единственное, что может противопоставить непреображённый мир Царству. У него есть иная сила, подчиняющая себе силу меча: сила экономической и финансовой системы, власть денег, которую символизирует третий всадник (ст. 5–6). И если огненно-рыжий цвет второго всадника напоминает о войне, то чёрный цвет третьего всадника как бы контрастирует с белым всадником, благовествующим Царство: именно чёрный всадник, как видно, и олицетворяет ту силу, которая в непреображённом мире противостоит Царству в первую очередь, противостоит каждодневно и ежечасно на протяжении всей человеческой истории. Но и это ещё не всё, что непреображённый мир может противопоставить Царству. Последний его аргумент — сама смерть, неумолимая и неизбежная, власть которой распространяется лишь на четверть мира, а не на весь мир целиком только потому, что она ограничена свыше. Её символизирует «бледный» (по смыслу соответствующего греческого слова, белёсый или бесцветный, как тень, вышедшая из царства мёртвых) конь, несущий с собой Аид («Ад»), который в еврейских книгах Библии назван шеолом, царство смерти, мир теней, откуда никому нет возврата (ст. 7–8). Сила меча, сила денег и окончательное торжество смерти над жизнью — вот то, чем отвечает мир на провозвестие Царства. И противостояние между ними продолжается на всём протяжении христианской истории, с течением времени отнюдь не утихая, а, наоборот, лишь обостряясь и усиливаясь.

Не случайно после снятия пятой печати апостол видит тех свидетелей, которые за верность Христу и Царству заплатили собственной кровью: ведь вся история Царства, раскрывающегося в мире, который ему противостоит, неизбежно становится именно историей исповедничества и мученичества, и небесная Церковь состоит по преимуществу из исповедников и мучеников (хотя бывали, конечно, и исключения) (ст. 9–11). Собственно, история святости, из которой вырастает Церковь, и есть подлинная история христианской эпохи, духовная динамика которой так ясно выражена явлением четырёх всадников.

И лишь тогда, когда история святости оказывается завершённой, а противостояние между Царством и теми, кто ему противостоит, достигает пика, наступает день Суда, который открывается миру так, как описал его ещё Исайя Иерусалимский (ст. 12–17; ср.  2:12-22). Это не естественное завершение истории, это её разрыв, происходящий вследствие прямого вмешательства Бога в ход вещей, который необходимо изменить, притом изменить кардинально.