Мысли вслух на31 Декабря 2016

Слова Спасителя «кто не против вас, тот за вас» можно понимать двояко. С одной стороны тут простой практический совет, сводящийся к тому, что людей, явно не выступающих «против», не стоит провоцировать запретами: сторонниками тех, кто что-то им запрещает, они, скорее всего, не станут, а вот стать их противниками вполне могут. Это было тем более верно, что речь шла о человеке, изгонявшем нечистых духов именем Иисуса, а значит, нейтралитет тут был явно благожелательным: упомянутый человек просто не присоединялся к общине учеников, вовсе не думая выступать против них.

Никто из тех, кто хоть как-то оказался связан с Иисусом, пусть даже на уровне почти магическом, на уровне, где Его имя используется практически как заклинание против сил зла, уже не станет прежним: он навсегда запомнит, по крайней мере, имя Того, Кто ему помог. Да и для окружающих действенность имени становится свидетельством, даже если правильно всё поймёт лишь один из сотни или тысячи свидетелей такого экзорцизма. Есть, однако, во всей этой ситуации и другая сторона, сторона объективная, связанная с реальностью того Царства, которое вошло в мир со Христом.

Оно именно и действительно объективно, его присутствие в мире не зависит ни от чьих религиозных взглядов, и воздействие его также объективно: ему подвержены все без исключения, независимо от расы, нации, языка, религии. Дыхание Царства присутствует в нашем падшем мире, меняя его, этот процесс завершится возвращением Христа во славе, и в мире нет силы, которая могла бы его остановить. Человек, однако, может отказаться в нём участвовать осознанно, оставаясь на его обочине и лишая себя тем самым полноты жизни Царства, которая в конце времён станет единственно возможным на Земле способом существования.

Такие люди остаются вне Царства, но чтобы это произошло, надо быть не просто нейтральным — надо быть именно активным противником всего, связанного со Христом, как и противником Его Самого. Если же такого явного и открытого противления нет, если человек просто ещё не готов активно включиться в жизнь Царства, дело (по крайней мере, до второго пришествия Христова) ещё поправимо, такой человек имеет все шансы на спасение, хотя оно может занять больше времени, чем кажется порой иным миссионерам.

Вот потому-то и важно не отталкивать тех, кто не ушёл сам, не предопределять выбор тех, кто его ещё не сделал, и не торопить их. В конце концов, Церковь и спасение — дело прежде всего Христово, а не наше, мы тут можем быть, в лучшем случае, лишь помощниками и ассистентами, да и то только в том смысле, в каком могут быть помощниками врача выздоравливающие больные. Оттого-то и осторожен Спаситель, оттого и говорит Он о тех, кто не «против», что они потенциально «за»: Он ведь хочет спасти каждого и каждому даёт шанс — до последней возможности, до самого конца.

От читаемого в будни Евангелия от Марка мы возвращаемся сегодня к Евангелию от Луки, и вновь сегодня Слово Божье говорит нам об умалении. Господь подчеркивает сегодня, что в человеческом стремлении к первенству плохо не столько само по себе такое стремление, сколько желание самому возвысить себя. Хозяин пира в этой притче, который приглашает званных словами: «Друг, пересядь выше!» — конечно, Сам Господь. И в нашем стремлении к первенству Он видит не просто греховное превозношение, но искаженную грехом потребность человеческого сердца быть угодным Богу и любимым Им. Поэтому, как и во вчерашнем чтении из Евангелия от Марка, Господь не просто отвергает желание быть первым, но предлагает нам искать первенства не в человеческом почете, но в смирении перед Богом. Основываясь на этой притче Христа, одна удивительная подвижница начала 20 века говорила: «Поспешим занимать последние места!».

Вряд ли случайно, что мы читаем слова Христа об умалении перед прадзником Рождества, когда Всемогущий Бог, сотворивший небо и землю, умалился и стал немощным и беспомощным Младенцем ради нашего спасения.

Слова Иоанна о том, что всякий, покинувший Церковь, — антихрист (ст. 18 – 19), многим кажутся пропагандистским штампом, попыткой запугать своих единоверцев, вызвать в них метафизический ужас перед вечной гибелью. Если бы христианство было просто ещё одной, новой религией, возможно, именно так бы их и следовало воспринимать. Но в том-то и дело, что христианство — не новая религия, а новая жизнь. Церковь же для Иоанна, как и для всего поколения первых христиан, — не религиозная община, а место, где верные собираются для совершенно реальной встречи с воскресшим Христом, Который тоже совершенно реально благословляет преломляемый в этом собрании хлеб и чашу.

Поэтому и антихрист для Иоанна — не какая-то мистическая фигура, появляющаяся на исторической сцене в конце времён в соответствующем антураже, а всякий, кто противопоставляет себя Христу и Его Церкви. Дело тут не в ненависти к этим людям или в осуждении их позиции, а в простой констатации факта. На первый взгляд может показаться, что суждение апостола уж слишком жёстко: в конце концов, до возвращения Спасителя ещё есть время, так, что и те, кто ушёл, ещё могут успеть вернуться. Но Иоанн не случайно говорит о «последних временах» как о чём-то уже наступившем.

Такие разговоры у современного читателя вызывают обычно лишь скептическую улыбку. Оно и понятно: слишком много было в христианской истории кликуш, предрекавших скорое возвращение Христа, в последний момент почему-то всегда неким таинственным образом или откладывающееся, или вовсе отменяющееся. Но апостол-то имеет в виду не будущее, пусть даже самое близкое, а настоящее. Это мы с вами живём в эпоху наступающего Царства. Так же, как жил в эту эпоху сам Иоанн и его современники.

Так же, как жили в эту же эпоху все и повсюду начиная со дня Пятидесятницы, и будут жить все вплоть до дня возвращения Христа во славе, который наступит, конечно, не тогда, когда провозглашают самозваные «пророки». Наступление Царства — объективная реальность, совершенно не зависящая от мнения и от отношения к ней людей. И затрагивает она каждого независимо от возраста, пола, расы, языка или религии. И даже независимо от того, знает ли что-нибудь человек о Христе или не знает. Но на тех, кто знает и принял, ответственность особая.

Мы не знаем, какое отношение имеют к Царству и его жизни о Царстве не подозревающие. Так же, как не знаем, какие отношения у Христа с теми, кто не слышал о Нём от людей. Или слышал и видел такое, чего лучше было бы не слышать и не видеть. Но вот если человек знал Христа и Царство и, зная, ушёл, значит, со Христом и с Царством такой человек порвал, и это такая же объективная данность, как само присутствие Царства в мире. Конечно, путь назад ни для кого не закрыт, по крайней мере, до возвращения Спасителя во славе. Но это путь ушедшим надо пройти. Чтобы быть верными Христу, а не противниками Ему.

В яхвизме, в отличие от религиозных традиций сопредельных народов (особенно египтян), никогда не было развитого учения о бессмертии души. Собственно, там вообще не было собственного учения о посмертии — всё, что говорится о шеоле в той же Книге Псалмов, да и в других библейских книгах, по сути не является чем-то чисто яхвистским, будучи заимствовано из общесемитских представлений, которые в этом отношении мало отличалась от соответствующих представлений других народов. Шеол был миром теней, царством мёртвых, куда в свой черёд попадал каждый и где заканчивали свой земной путь все без исключения, независимо от того, какую жизнь они вели в мире живых. Ни о каком посмертном воздаянии яхвизм ничего не знает, по крайней мере, если судить об этом по библейским книгам.

Потому-то надежда на людей и оказывается тщетной: если язычник мог иногда рассчитывать на облегчение своей посмертной участи посредством особых жертвоприношений и очистительных ритуалов, то яхвист ни на что подобное надеяться не мог. Когда дыхание оставляет человека, и он покидает мир живых, никто из людей больше ничем ему помочь не может. Оставалась одна надежда: на Бога Авраама и Моисея, на то, что Бог сильнее смерти. Образ Яхве в псалме — это образ Бога, для Которого нет невозможного. С таким Богом не страшна даже смерть — хоть в самом шеоле, как принято было думать, Бога и нет, но ведь в конечном счёте мир сотворён Им, это Его мир, в котором в конце концов не останется ничего, Ему неподвластного.

Если же так, то шеол раньше или позже должен закончиться, исчезнуть, а смерть должна уступить место чему-то иному — иначе мир не будет Божьим Царством в полноте, до конца и по-настоящему. Если же шеол исчезнет, значит, все, кто был верен Богу, выйдут из него — не могут же верные Яхве исчезнуть вместе с миром теней. Так появляется в яхвизме тот духовный фундамент, на котором основана вера во всеобщее воскресенье — в день окончательного торжества Яхве и установления на земле Его Царства. Эта надежда и заменяла яхвистам веру в бессмертие души, тем более, что тут речь шла не о сохранении некой толики прежней жизни, а о новом её обретении во всей полноте.

Милость славится утром, когда стихают ночные тревоги, а солнечные лучи заново освещают обновлённый мир. Так естественно в эти минуты возблагодарить Творца за радость нового дня, так легко и просто в утренние часы ложится на сердце понимание того, что Он милостив, что Он - Источник всего светлого в мироздании!

Истина же славится ночью, когда чувства обострены, а отсутствие света, на протяжении дня отвлекающего наше внимание от трагизма жизни, даёт прочувствовать многое из того, от чего нас отвлекают дневные заботы. Но как едины и взаимосвязаны в Творении ночь и утро, так неразрывны и неразделимы у Творца милость и истина.

Слова псалмопевца о том, что Господь возвеселил его, пожалуй, могли бы показаться странными для тех, кто привык воспринимать Его исключительно в качестве грозного повелителя, постоянно наказывающего подданных. А между тем Он хочет, чтобы мы жили в радости, и вовсе не случайно, что весть о спасении, которую Сын Божий принесёт на землю, будет названа Радостной Вестью.

Слова псалмопевца о том, что все лжецы и верных среди людей не осталось, могут показаться некоторым преувеличением. В самом деле: если бы в народе Божьем не осталось верных, он бы просто перестал существовать как таковой. Возможно ли такое? На первый взгляд нет, но тут многое зависит от того, что такое ложь и как её понимать. В псалме лжецы не случайно противопоставлены беднякам и смиренным (в Синодальном переводе бедняки названы нищими, а смиренные — бедными): бедняками и смиренными называли обычно тех, кто искал пути праведности и полноты богообщения.

Традиция связана с проповедью пророка Исайи Иерусалимского и с кругом его учеников, которые называли себя бедняками, хотя речь шла, разумеется, не столько о материальном положении, сколько о духовном состоянии. Бедняки осознавали себя бедняками постольку, поскольку полностью отдавали себя Богу, предоставляя Ему распоряжаться своими жизнями.

Всё, что они имели, они рассматривали не как свою собственность, принадлежащую им по праву, а как нечто переданное им Богом во временное пользование, и не более того. К тому же они осознавали ещё и тот простой, но не для каждого очевидный факт, что относительно главного — праведности и богообщения — они действительно нищие. Праведность ведь — не свойство и не качество падшего человека, оно — его состояние, и состояние, как правило, временное, по крайней мере, на земном этапе человеческого пути.

Сам человек тут бессилен: максимум, что ему доступно — постараться удержаться в состоянии праведности как можно дольше, когда Бог его пошлёт. Обрести же такое состояние своими силами человек не может, у него нет для этого ни средств, ни способов: в главном он нищий. Всё, что он может иметь в этом мире, с точки зрения этого главного — праведной жизни и богообщения — бесполезно и потому ничего не стоит.

Такое осознание позволяет человеку адекватно воспринимать и самого себя, и окружающий мир. Если же этого осознания нет, картина мира искажается: человек не видит ни себя — настоящего, ни мира, каков он на самом деле. Ложь тогда становится неотъемлемой частью человеческой жизни. Вопрос лишь в том, в какой момент и в какой мере она станет для самого человека осознанной.

Осознав же её, каждый оказывается в ситуации выбора: можно оставить всё, как есть, и продолжать жить в мире теперь уже более-менее осознанной лжи, как обычно и поступает большинство, а можно вступить на путь осознания собственной жизни — на путь праведности и богообщения. К сожалению, такой путь выбирают немногие — это путь меньшинства, иногда совершенно исчезающего. Вот тогда ложь и становится всеохватывающей — в той или иной мере к ней оказывается причастен каждый. Ситуация, которую застал и описал автор псалма.