Мысли вслух на9 Марта 2017

Слова апостола о вере, которая позволяет «отразить раскалённые стрелы лукавого», кажутся, на первый взгляд, чересчур оптимистичными. В самом деле, мало ли есть верующих людей, которым отражать эти самые стрелы не очень-то удаётся, несмотря на свою веру! Но, может быть, мы неадекватно понимаем слова апостола? Что он подразумевает, говоря о вере? Для нас сегодня вера связана, прежде всего, с известными убеждениями, главное из которых заключается в том, что Бог существует и может вмешаться в нашу жизнь, если мы Его о том попросим. Кроме того, как христиане, мы можем верить и в другие вещи, которые, однако, в нашем собственном сознании связаны, прежде всего, с нашими взглядами и убеждениями. А на библейском языке между тем вера означает, прежде всего, верность, а не убеждения. Верность Богу, верность Христу, верность Царству. Вот тогда всё встаёт на свои места. Конечно, убеждения и взгляды сами по себе тоже могут оказывать влияние на жизнь человека, если, конечно, человек оказывается в своих убеждениях последовательным. Но не такое, как верность конкретному человеку или Богу, если, конечно, Бог для человека реальность, а не богословская абстракция. И неудивительно: ведь взгляды и убеждения нередко связаны с интеллектуальной деятельностью человека, который, прежде, чем прийти к тому или иному убеждению, многое обдумывает и взвешивает, приходя к соответствующим выводам. А интеллект, при всей его важности, сам по себе не определяет духовную жизнь человека. Её определяет воля, интенция, принимаемые человеком решения и сделанный им в конкретной ситуации выбор. Воля же не опирается на интеллект, хотя иногда нам может казаться именно так. Она лишь использует его для своих целей. А опирается воля лишь на отношение, на отношение к другому человеку или к Богу. Потому-то вера, как верность, оказывается надёжнее веры, как убеждения. Такая вера действительно может быть надёжной защитой против искушений, чего не скажешь о вере, основанной на одном лишь убеждении в правильности тех или иных взглядов.

Что такое генеалогии первых глав Книги Бытия? Откуда они и для чего? Их происхождение неясно до сих пор. Очевидно лишь одно: священнописатель позаимствовал их из какого-то древнего источника, который до нас не дошёл. Ни на какую историческую конкретику или достоверность они не претендуют. Впрочем, даже если бы они были достоверны на все сто процентов, что сказали бы нам сегодня перечисленные в этих родословных списках имена? Конечно, в общем эти генеалогии отражают историческую реальность: земля действительно населялась родами и племенами. Народы, города и государства появились позже. Но только ли ради этого приводит священнописатель длинные генеалогии? Или дело в чём-то другом? Родословное древо Книги Бытия начинается от первого человека, от Адама. И автор книги тут же подчёркивает, что Адам, сотворённый по образу Божию, родил на свет потомство, подобное не Богу, а себе. Такова суть падшего человечества: после падения человек стал, подобно всем другим животным, рожать потомство не по образу Божию, а по образу и подобию самого себя, своей собственной падшей природы. А эта природа требовала своего, которое не очень отличалась от такого же своего у высших обезьян. И человеческое общество, по признанию большинства социологов, стало походить на стаю животных, притом далеко не таких сравнительно мирных, как обезьяны. Началась история падшего человечества.

«В этом закон и пророки»... То есть все ветхозаветное учение Иисус сводит к короткой фразе, несколько измененному Им древнему изречению, известному как «золотое правило этики». Как Он его изменяет? Он переводит его из негативной формы («не делай...») в позитивную, и это очень важно. Как часто люди полагают, что религия — это опиум народа, что христианство — это удобная психологическая ниша, в которой можно спрятаться от проблем окружающего мира. Подчас так думают и сами христиане, поэтому, наверное, в советские времена так распространено было среди «подпольных» христиан аутсайдерство. Но Иисус задает гораздо более высокий уровень требований к себе. «Не может укрыться город, стоящий на верху горы», христианская позиция в мире — позиция действия, преображения этого мира, а не бегства из него. Но, конечно, не всякое действие будет верным. Господь считает, что всякий человек все-таки себя любит, и Он предлагает нам совершать поступки по отношению к другим людям, исходя из того же мотива — любви.

Земля, ставшая теперь домом для Израиля и его сыновей, предана Богом в руки Иосифа. От него теперь зависит судьба подданных фараона, их имущества и земли. Но в истории Иосифа и его братьев несколько раз повторяется пророчество, данное Аврааму: народ будет долго жить на чужой земле, но в конце концов Бог приведет его в Землю Обетованную. Всем героям этой истории суждено умереть в Египте, там же умрут их дети и дети их детей, но обещание о будущем исходе будет жить в израильском народе все эти годы, чтобы затем стать центральной нитью следующей главы Священной Истории. На этой неумирающей надежде основана просьба Иакова (как затем Иосифа) похоронить его в «земле отцов». История народа погружается в сон на четыреста лет, но Весть о спасающем Боге останется центром его жизни, как она остается центром для всех участников Божьей Истории, древних и современных.

Сегодняшнее чтение включает два события, на первый взгляд, связанные между собой лишь хронологически: Преображение (ст. 28–36) и исцеление одержимого сына неизвестного по имени человека (ст. 38–45). И всё же евангелист не случайно связывает эти два рассказа между собой. Казалось бы, на фоне того, что произошло только что, очередное исцеление, пусть и неудачное для апостолов, — событие достаточно рядовое, о котором можно было бы и не упоминать.

Между тем, реакция на него Иисуса оказалась необычайно жёсткой (ст. 41). Конечно, комментаторы до сих пор не пришли к единому мнению относительно того, к кому в первую очередь относится сказанное Иисусом: к тому человеку, который привёл к Нему своего сына, или к апостолам. Но немаловажной деталью на этом фоне оказывается упоминание о том, что Иисус именно после неудачного исцеления вновь и вновь напоминает Своим ученикам о Своих страданиях и смерти (ст. 43–44), а они никак не могут Его понять: что-то закрывает от апостолов смысл сказанного Спасителем (ст. 45). Особенно примечательно, что они даже боялись переспрашивать Учителя. До сих пор Он никогда не оставлял их вопросы без ответа, и ни разу ещё не рассердился ни на один вопрос; чего же, в таком случае, могли ученики бояться?

Конечно, услышать о смерти Наставника из Его собственных уст было страшно, но апостолы не были детьми или трусами, готовыми спрятать голову в песок при виде опасности. По-видимому, они не просто не понимали, а скорее не принимали слов Иисуса, надеясь, что они — просто оговорка, недоразумение или некий образ, притча, смысл которой в своё время разъяснится. Ведь в день Преображения апостолы увидели Царство уже во всей его полноте, они, можно сказать, пришли домой к своему Учителю, Который пригласил их к Себе с тем, чтобы показать им Свой настоящий дом. И тут, в этот день торжества, Он вдруг начинает говорить им о Своей смерти, которая для них могла быть только поражением и катастрофой. Такое, конечно, не вмещалось в сознание: ведь воскресение, в которое апостолы, конечно же, верили, было для них всё же чем-то слишком далёким, чтобы стать реальностью их собственной жизни. И потому они всё же не верили Иисусу до конца. А недоверие разрушает отношения, и, когда наступил момент исцеления, момент свидетельства о Царстве, апостолов постигла неудача.

Возможно, увидев это недоверие, зашедшее так далеко, Иисус и оценил ситуацию предельно жёстко. И неудивительно: ведь именно упомянутая здесь евангелистом неготовность принять слова Иисуса о Его смерти и воскресении станет впоследствии причиной и отступничества Петра, и предательства Иуды.

Господу не нужны наши блага, ведь Он Сам их податель, мы ничего не сможем Ему предложить, что не было бы Его творением. Но Ему нужна наша верность, расположение наших сердец. И потому бессмысленно обращение к чужим богам, бессмысленно даже повторение их имён. Господа же псалмопевец называет частью наследия и чаши его. Этот образ, отражающий древние понятия, необычно звучит для современного слуха, но позволяет вспомнить о той чаше, которая будет приниматься верными при воспоминании Тайной Вечери.

Понимая, что Господь — истинный податель земных благ, не только за них и за многократно проявленную заботу благодарит Его псалмопевец. Не меньше он благодарит Господа за вразумление, за неоднократно проявленное Им открытие верных путей. И, наконец, в псалме выражена надежда не только на жизнь в согласии с Ним на земле, но и на спасение от смерти и ада. Полнота жизни, полнота радости — всё это у Господа, и путь к ним Он не закрывает от людей.