Мысли вслух на3 Мая 2024

Человек ко всему привыкает. Он привыкает к опасности, к ожиданию, к неудобствам, к комфорту. Можно привыкнуть к боли (своей и чужой), к крови на экранах телевизоров... Притупляются чувства, молчит совесть, ровно бьется сердце... дыхание глубокое и ритмичное, сон. Ну, а почему бы нет? Второе Пришествие, конец света? Уже две тысячи лет ждем, а его все нет. Значит, и сегодня не будет, можно поспать.

Можно ли проспать Второе Пришествие? Видимо, да. Потому что Христос никуда не ушел. Взойдя к Отцу, Он остался с нами, и Он может в любую секунду придти в нашу жизнь так же, как Он вошел в жизнь апостола Павла. И если в этот момент наше сердце будет закрыто на «очередной сон», то встреча не состоится, и это будет «смерть вторая» раньше «смерти первой» — смерть духовная до смерти физической.

Вот поэтому Иисус и говорит нам, чтобы мы бодрствовали, чтобы готовили свое сердце к встрече, чтобы слышали голос совести, чтобы не черствели, чтобы ждали.

В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.

Апостол Павел в сегодняшнем чтении говорит, что напоминает верующим Благую весть, которую они приняли. Казалось бы, если всё так, как пишет Павел, если они приняли Евангелие, утвердились в нём – зачем напоминать? Другими словами, а зачем читать Библию, если мы её уже читали и знаем, чем эта книжка кончается? Но дело в том, что Евангелие – не просто информация. Это Благая Весть, хорошая новость, новая каждый день. И для нас очень важно, чтобы эту новость нам ежедневно сообщали – потому что через Своё Слово Бог обращается к нам, говорит с нами.

Сегодняшнее чтение посвящено одному из важнейших событий земного служения Спасителя — Преображению. Судя по упоминанию в рассказе шалашей («кущей», ст. 4), произошло оно в дни еврейского праздника Суккот. Эти дни верующие евреи традиционно проводили в шалашах на природе, в поле или в саду.

Время Суккота было временем благодарения за только что собранный урожай и воспоминания о днях, проведённых в пустыне после Исхода, когда народ ещё не получил своей, обещанной Богом, земли. И именно теперь Иисус открывает Своим ученикам Царство, показывая им его таким, каким мы увидим его в конце времён, когда оно раскроется во всей полноте. Они оказываются как бы в совершенно ином мире, хотя дело, очевидно, происходит на земле, которой ни Сам Иисус, ни Его ученики отнюдь не покидали. Но земля преображается: на неё опускается сияющее облако, появление которого ещё со времён Моисея было связано с богоявлением, обозначая место присутствия Божия (ст. 5). И, как во времена Моисея, из этого облака звучит голос Божий, свидетельствующий об Иисусе. Лик Иисуса и вся его фигура сияет светом преображённой человечности (ст. 2), а рядом с Ним появляются два великих пророка древности — Моисей и Илия (ст. 3).

Очевидно, время в Царстве течёт иначе, здесь нет непреодолимой границы между прошлым, настоящим и будущим, а потому в Царство могут войти все, кто его искал, в какие бы времена ни жили ищущие. Неудивительно, что ученикам не хочется покидать место, где им открылось Царство; они готовы остаться на горе Преображения навсегда, им бы хотелось лишь одного: чтобы этот Суккот не кончался никогда (ст. 4). Но это было невозможно: ведь Царство ещё не раскрылось во всей полноте, впереди был ещё долгий путь, и его нужно было пройти до конца.

В Царстве нет непреодолимой границы между прошлым, настоящим и будущим, но в нашем непреображённом мире она существует, а потому и Царство открывается нам лишь на время: ведь для нас конец времён ещё впереди. И не случайно именно теперь, после того, как Царство открылось ученикам, Иисус начинает рассказывать им о Своём крестном пути, об ожидающей Его смерти и Воскресении (ст. 9–13). Таков путь в Царство; оно рядом, но иначе в него не войти. И Иисус предупреждает Своих учеников о том, что путь будет трудным. Царство явлено в мире, и мир волен теперь принять его или отвергнуть. Но отвержение Царства обернётся крестом для тех, кто жаждет его обрести. И первым на крест взойдёт Тот, Кто принёс Царство в мир.

Мечта супермена: «всё — ваше»! Всё принадлежит мне: мир, жизнь и смерть, настоящее и будущее... Сколько жизней разбилось об эту мечту... И всегда оказывалось, что воплотить её в реальность невозможно. Жизнь и смерть, настоящее и будущее не в нашей власти, как бы нам того ни хотелось. Так что — Павел лжёт? Нет. Просто есть одно маленькое условие. Всё — наше, если мы — Христовы. Вот тогда, через Него и с Ним и в Нём — всё возможно. Всё наше, если мы — всецело в воле Божией.

Что такое власть? Откуда она берётся? В природе власти нет: там есть только сила. Сильные доминируют над слабыми, но о власти тут говорить не приходится: это ведь всего лишь использование одних другими. Власть начинается там, где есть личность. Образ Божий. Там, где есть сознание и самосознание. Осознание себя и своих отношений с другими. И глубина таких отношений — та или иная. Вот эта глубина и определяет меру власти одних над другими. И её формы тоже. Отношения могут быть абсолютно поверхностными — и тогда власть может держаться только на насилии, на принуждении, иногда прямом и откровенном, иногда завуалированном. Тогда тот, у кого власть есть, просто заставляет других делать то, чего он от этих других хочет. И ревниво смотрит по сторонам — нет ли рядом кого-нибудь, кто смеет посягнуть на его властную прерогативу заставлять других делать то, чего он от них требует.

И если такой некто появляется, носитель власти задаёт ему обычные в таких случаях вопросы: кто ты такой, почему, на каком основании? И дело тут не в содержании того, что делает этот некто, а в самом факте появления кого-то, кто действует независимо от источника власти. Тут, конечно, налицо страх потерять власть, если появится кто-то, кто сам, без контроля, по своей инициативе начнет делать то, что должно было бы быть сделано по распоряжению обладающего властью. Но страх потерять власть — лишь поверхность. Под ней другой страх, страх потерять тех, от кого зависишь.

Внешняя власть, связанная с поверхностью человеческой личности и человеческого существования, — всегда власть зависимых от тех, кто на этом внешнем уровне им необходим. И все атрибуты такой власти, включая меры принуждения и насилия, — лишь средства скрыть этот очевидный при внимательном рассмотрении факт. Настоящая же власть — всегда от Бога. Не в том смысле, что Бог благословляет любую власть, а в том, что лишь власть, данная Богом, может называться властью в настоящем смысле слова.

И дело тут не в «религиозном факторе», а во внутренней независимости от тех, на кого простирается власть. Независимость, которую даёт только Бог. Но такая власть возможна только как власть любви. Такая власть не требует ничего от тех, на кого распространяется. Она лишь действует сообразно своей внутренней необходимости, определяемой Богом. А других включает в осуществление своих планов только с их согласия. Вот такой властью Спаситель обладает в полной, абсолютной мере. Не случайно на вопрос о власти Он отвечает, что владеет Своей жизнью и Своей смертью. Тут полнота Божьего присутствия. Богочеловечество. И в нём — источник абсолютной власти. Власти Царства, которое не от мира сего.