Мысль о том, что зло — всего лишь отсутствие добра, распространена сегодня довольно широко. И в известном смысле её можно считать глубоко верной: ведь, если Бог творит мир, по слову св. Писания, «вполне хорошим», то зло в нём возможно лишь как искажение, извращение и разрушение созданного Богом. А значит, в известном смысле, зло можно рассмотреть как следствие уменьшения той меры благости, которую Бог вложил в Своё творение. И, конечно, человек, знающий Бога, никогда не стал бы противодействовать Ему и портить созданное Творцом. Если бы, конечно, не одно «но»: порча не обязательно может быть преднамеренной. А может оказаться и преднамеренной, если портящий сознательно стремиться сократить меру присутствия Бога в сотворённом Им мире. Но всё же в основе всякого действия, увеличивающего меру зла в мире, лежит именно незнание Бога. И речь идёт не о сомнении в том, что Бог есть, и даже не о яростном отрицании Его существования. Речь о нежелании впускать Его в свой мир и в свою жизнь. И, парадоксальным образом, в конечном счёте оказывается не так важно, какими намерениями было изначально вызвано такое нежелание: ведь, независимо от намерений отгораживающихся от Бога, объективно их позиция приводит к духовной деградации как их самих, так и ту часть творения Божия, которая благодаря их усилиям утрачивает связь со своим Творцом. А в таких условиях даже хорошие, вроде бы, намерения и начинания могут привести ко злу или злом обернуться. В такой ситуации призыв «не подражать злу» означает, очевидно, не внешнее подражание, не копирование чужих греховных действий, хотя копирование чужого греха, разумеется, ни к чему, кроме греха, копирующего привести не может. Речь идёт о том отношении к Богу, к людям и к миру, которое разрывает все связи, связывающие человека с Богом, и разрушает все его с Ним отношения. Впрочем, то, что начинается обычным подражанием чужой греховности, впоследствии может легко войти в привычку, которую древние не случайно называли «второй природой» человека. А усвоение чуждой себе природы в конечном счёте вполне может сделать человека чужим и себе самому, и Богу. Потому-то, как видно, и предостерегает апостол от любого подражания чужим грехам, от всякого участия во зле. Оно страшно не само по себе, не только потому, что в таком случае человек неизбежно будет грешить и сам, а потому, что извращает саму природу человека, делая её негодной для Царства. А значит, негодной и для спасения.
1 "Гаий" -довольно распространенное имя.
Третье послание, как и второе, написано апостолом в городе Эфесе. Посланных им в языческие страны для проповеди Евангелия он поручает покровительству некоего Гайя, благочестивого христианина и щедрого благотворителя: они нуждаются в защите от местного епископа Диатрефа, их преследующего. Враждебно относясь к апостолу, Диатреф скрыл от общины его предыдущее послание. Это послание свидетельствует об укреплении епископской власти в поместных Церквах на рубеже двух первых столетий нашей эры; оно указывает на важность сохранения централизованной церковной власти, которая ограждает Церковь от заблуждений, и свидетельствует, что «анархические» тенденции возникли в христианстве очень рано. Они-то и открывали путь для раскольников, сектантов и лжеучителей.
1 Или: "старец".
1-4 Как ни обычны приветствия любви и обращения любви в писаниях великого апостола любви, но, по-видимому, Гаия был особенно любимым учеником его, на что может указывать усиленное выражение (ст. 1): «которого я люблю по истине» и неоднократное повторение обращения «возлюбленный» (ст. 1,2,5,11) к Гаию, которому апостол прежде всего посылает молитвенные благожелания (2), указывая затем (ст. 3-4) основание или причину своего апостольского благожелания Гаию и расположения своего к нему — в том, что он ходит в истине (ст. 3), а это для пастырской любви апостола к духовным чадам своим — высшая радость (ст. 4; Сн. 2 Ин 1:4).
Вопрос о подлинности и каноничности третьего послания апостола и евангелиста Иоанна вполне аналогичен и неразрывно связан с подобным вопросом о подлинности второго послания того же апостола. И по внешней, исторической засвидетельствованности 3-го послания Иоанна церковным преданием, и по внутреннему сходству мыслей и выражений этого послания с 1-м посланием Иоанновым и Евангелием Иоанна подлинность его не может подлежать сомнению. Кто был Гаий, к которому было написано это послание, с точностью неизвестно. В апостольских писаниях известно несколько лиц с этим именем (Деян 19:29; 20:4; Рим 16:23; 1 Кор 1:14), и один из них, именно коринфянин Гаий (Рим 16:23), отличался странноприимством, как и тот Гаий, которому адресовано 3-е послание Иоанна. Все же тожество этих двух лиц сомнительно: первоначальные читатели как первых двух посланий св. Иоанна, так и 3-го, по всей видимости, принадлежали к христианам малоазийских церквей. О каком-либо иерархическом положении Гаия в 3 Иоанна не говорится; вероятно, это был просто благочестивый истинный христианин мирского звания.
Третье послание написано, вероятно, одновременно со вторым и, конечно, также из Ефеса.
1 а) Или: пресвитер / старейшина от греч. пресбютерос.
1 б) Букв.: любимый; то же в ст. 2, 5 и 11.
1 в) Букв.: люблю тебя… в истине. Друг. возм. пер.: которого я поистине люблю.
Третье послание апостола Иоанна написано, по-видимому, как и два предыдущих, между 90 и 100 гг. по Р.Х. (о месте его написания также ничего неизвестно).
По всей вероятности, данное послание представляет собой краткое личное письмо апостола, в котором он призывает своего друга Гая поддерживать странствующих миссионеров, проповедующих Евангелие. Иоанн связывает эту просьбу с рассуждением о том, что подлинный христианин не должен превозноситься перед другими членами общины. Христианам следует во всем помогать друг другу, особенно в распространении Благой Вести Иисуса Христа.