Новость дня на 22 Марта 2011

В этом чтении из книги Исход, если присмотреться повнимательней, можно увидеть образ Бога, который как-то не ассоциируется у нас с Ветхим Заветом: образ Того, для Кого милосердие превыше справедливости. Поначалу всё идёт вроде бы по плану: понятно, что не воровать, не обижать, не притеснять, не угнетать – всё это справедливо. Но вот в конце появляется нечто интересное и не вполне справедливое: «Если возьмешь в залог одежду ближнего твоего, до захождения солнца возврати ее». Давайте подумаем. Залог берут всё-таки не для собственного удовольствия. Залог – гарантия того, что деньги или что-то иное, данное взаймы, будет возвращено. Так что не возвращать залог, пока не получишь назад данное в долг, вполне логично и справедливо. Но Господь говорит: «Ты подумай о человеке – в чём он будет спать?» С точки зрения чистой справедливости вопрос неуместен. В конце концов, если он дал одежду в залог, это его личные проблемы. Но Бог приводит неоспоримый аргумент: «Когда он возопиет ко Мне, Я услышу, ибо Я милосерд». Милосердие превыше справедливости. Это голос Иисуса. И нет смысла пытаться разделить Бога Ветхого Завета и Бога Нового Завета. Он – Живой и Истинный – Един.

Законодательство Книги Исхода довольно последовательно проводит в жизнь так называемый принцип талиона — воздаяния подобным за подобное. Оно и понятно: ведь именно так проще всего было бы компенсировать нанесённый ближнему ущерб. Тут проявляется Божий взгляд на человеческие взаимоотношения: главное в них — они сами, отношения самоценны, а всё остальное для них лишь контекст. Справедливость важна не сама по себе, не как самоцель, а как адекватный контекст для полноценных отношений.

Обида, нанесённая ближнему — не нарушение прав, а разрушение отношений любви. Любовь же штука практическая: если любишь, помоги. Тем более помоги, если виноват в том, что человеку по жизни стало хуже, чем было, если он потерпел от тебя или из-за тебя какой-то ущерб. Наказание как таковое самоцелью не является: Бог ведь никого не наказывает специально, Он хочет, чтобы грешник обратился и остался жив, а не умирал из-за своего греха. Наказанием же для человека становится совершённый им грех, точнее, его последствия.

Вот от этих последствий и предписывает закон избавить ближнего, насколько такое избавление возможно и зависит от человека. Конечно, к делу можно подойти и формально: заплатил штраф — и живи спокойно, а если денег много, можно вообще не беспокоиться: любой ущерб нетрудно компенсировать. На отношениях такие выплаты, разумеется, никак не сказываются, но лишь в условиях обезличенного общества, вроде того, какое существует в современных мегаполисах, где никто никого не знает.

Законодательство же Книги Исхода функционировало в небольших селениях, где все друг друга знали, и тут одной формальностью дело ограничиться не могло: обидчик и обиженный были вынуждены ходить по одним и тем же улицам, так, что речь во всяком случае шла о хоть какой-то минимальной нормализации отношений, а не просто о ни к чему в дальнейшем не обязывающих выплатах. Так Тора в её конкретной интерпретации направляла людей к тому, чтобы восстановить отношения между теми, кто живёт рядом, если они оказывались нарушены или разрушены.

Закон всегда требовал от человека внимательного и бережного отношения к тем, кто особенно нуждался в защите, в частности, к вдовам и к сиротам. Конечно, во многом это было обусловлено традиционным патриархальным укладом общества, в котором действовали законы, изложенные в Книге Исхода. Большой патриархальный род в таком обществе был основой не только семейной, но и общественной, и религиозной жизни, а сироты и вдовы, нередко оказывавшиеся без традиционной родовой защиты, становились в нём особенно уязвимы. Впрочем, такая ситуация встречается далеко не только в обществе патриархальном, да и к числу особо уязвимых в нём сегодня относятся отнюдь не только сироты и вдовы. В чём же здесь логика законодателя? Идёт ли речь в данном случае только о социальной справедливости? Конечно, и о ней тоже. Едва ли стоит вести речь о нормальной духовной жизни там, где о социальной справедливости забывают. И всё же дело, наверное, не только в ней. Ведь социальная несправедливость, прежде всего, предполагает, что на некоторых людей в обществе большинство его членов перестаёт смотреть, как на людей. Это большинство начинает видеть в них не ближних, а лишь некую человеческую массу, с которой можно делать если и не всё, что угодно, то, по крайней мере, относится к ним не так, как ко всем остальным. А это путь к духовному краху: ведь, как известно, тот, кто не любит ближнего, находящегося у него на глазах, едва ли сумеет любить Бога, Которого не видит.