Библия-Центр
РУ
Вся Библия
Greek/Septuagint (gr)
Поделиться

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 11

καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων
λαλήσατε τοι̃ς υἱοι̃ς Ισραηλ λέγοντες ταυ̃τα τὰ κτήνη ἃ φάγεσθε ἀπὸ πάντων τω̃ν κτηνω̃ν τω̃ν ἐπὶ τη̃ς γη̃ς
πα̃ν κτη̃νος διχηλου̃ν ὁπλὴν καὶ ὀνυχιστη̃ρας ὀνυχίζον δύο χηλω̃ν καὶ ἀνάγον μηρυκισμὸν ἐν τοι̃ς κτήνεσιν ταυ̃τα φάγεσθε
πλὴν ἀπὸ τούτων οὐ φάγεσθε ἀπὸ τω̃ν ἀναγόντων μηρυκισμὸν καὶ ἀπὸ τω̃ν διχηλούντων τὰς ὁπλὰς καὶ ὀνυχιζόντων ὀνυχιστη̃ρας τὸν κάμηλον ὅτι ἀνάγει μηρυκισμὸν του̃το ὁπλὴν δὲ οὐ διχηλει̃ ἀκάθαρτον του̃το ὑμι̃ν
καὶ τὸν δασύποδα ὅτι ἀνάγει μηρυκισμὸν του̃το καὶ ὁπλὴν οὐ διχηλει̃ ἀκάθαρτον του̃το ὑμι̃ν
καὶ τὸν χοιρογρύλλιον ὅτι ἀνάγει μηρυκισμὸν του̃το καὶ ὁπλὴν οὐ διχηλει̃ ἀκάθαρτον του̃το ὑμι̃ν
καὶ τὸν ὑ̃ν ὅτι διχηλει̃ ὁπλὴν του̃το καὶ ὀνυχίζει ὄνυχας ὁπλη̃ς καὶ του̃το οὐκ ἀνάγει μηρυκισμόν ἀκάθαρτον του̃το ὑμι̃ν
ἀπὸ τω̃ν κρεω̃ν αὐτω̃ν οὐ φάγεσθε καὶ τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν οὐχ ἅψεσθε ἀκάθαρτα ταυ̃τα ὑμι̃ν
καὶ ταυ̃τα ἃ φάγεσθε ἀπὸ πάντων τω̃ν ἐν τοι̃ς ὕδασιν πάντα ὅσα ἐστὶν αὐτοι̃ς πτερύγια καὶ λεπίδες ἐν τοι̃ς ὕδασιν καὶ ἐν ται̃ς θαλάσσαις καὶ ἐν τοι̃ς χειμάρροις ταυ̃τα φάγεσθε
10 καὶ πάντα ὅσα οὐκ ἔστιν αὐτοι̃ς πτερύγια οὐδὲ λεπίδες ἐν τω̨̃ ὕδατι ἢ ἐν ται̃ς θαλάσσαις καὶ ἐν τοι̃ς χειμάρροις ἀπὸ πάντων ὡ̃ν ἐρεύγεται τὰ ὕδατα καὶ ἀπὸ πάσης ψυχη̃ς ζώσης τη̃ς ἐν τω̨̃ ὕδατι βδέλυγμά ἐστιν
11 καὶ βδελύγματα ἔσονται ὑμι̃ν ἀπὸ τω̃ν κρεω̃ν αὐτω̃ν οὐκ ἔδεσθε καὶ τὰ θνησιμαι̃α αὐτω̃ν βδελύξεσθε
12 καὶ πάντα ὅσα οὐκ ἔστιν αὐτοι̃ς πτερύγια καὶ λεπίδες τω̃ν ἐν τω̨̃ ὕδατι βδέλυγμα του̃τό ἐστιν ὑμι̃ν
13 καὶ ταυ̃τα βδελύξεσθε ἀπὸ τω̃ν πετεινω̃ν καὶ οὐ βρωθήσεται βδέλυγμά ἐστιν τὸν ἀετὸν καὶ τὸν γρύπα καὶ τὸν ἁλιαίετον
14 καὶ τὸν γύπα καὶ ἰκτι̃να καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃
15 καὶ κόρακα καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃
16 καὶ στρουθὸν καὶ γλαυ̃κα καὶ λάρον καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃ καὶ ἱέρακα καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃
17 καὶ νυκτικόρακα καὶ καταρράκτην καὶ ἰ̃βιν
18 καὶ πορφυρίωνα καὶ πελεκα̃να καὶ κύκνον
19 καὶ γλαυ̃κα καὶ ἐρωδιὸν καὶ χαραδριὸν καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃ καὶ ἔποπα καὶ νυκτερίδα
20 καὶ πάντα τὰ ἑρπετὰ τω̃ν πετεινω̃ν ἃ πορεύεται ἐπὶ τέσσαρα βδελύγματά ἐστιν ὑμι̃ν
21 ἀλλὰ ταυ̃τα φάγεσθε ἀπὸ τω̃ν ἑρπετω̃ν τω̃ν πετεινω̃ν ἃ πορεύεται ἐπὶ τέσσαρα ἃ ἔχει σκέλη ἀνώτερον τω̃ν ποδω̃ν αὐτου̃ πηδα̃ν ἐν αὐτοι̃ς ἐπὶ τη̃ς γη̃ς
22 καὶ ταυ̃τα φάγεσθε ἀπ' αὐτω̃ν τὸν βρου̃χον καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃ καὶ τὸν ἀττάκην καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃ καὶ τὴν ἀκρίδα καὶ τὰ ὅμοια αὐτη̨̃ καὶ τὸν ὀφιομάχην καὶ τὰ ὅμοια αὐτω̨̃
23 πα̃ν ἑρπετὸν ἀπὸ τω̃ν πετεινω̃ν οἱ̃ς ἐστιν τέσσαρες πόδες βδέλυγμά ἐστιν ὑμι̃ν
24 καὶ ἐν τούτοις μιανθήσεσθε πα̃ς ὁ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
25 καὶ πα̃ς ὁ αἴρων τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
26 ἐν πα̃σιν τοι̃ς κτήνεσιν ὅ ἐστιν διχηλου̃ν ὁπλὴν καὶ ὀνυχιστη̃ρας ὀνυχίζει καὶ μηρυκισμὸν οὐ μαρυκα̃ται ἀκάθαρτα ἔσονται ὑμι̃ν πα̃ς ὁ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
27 καὶ πα̃ς ὃς πορεύεται ἐπὶ χειρω̃ν ἐν πα̃σι τοι̃ς θηρίοις ἃ πορεύεται ἐπὶ τέσσαρα ἀκάθαρτα ἔσται ὑμι̃ν πα̃ς ὁ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
28 καὶ ὁ αἴρων τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας ἀκάθαρτα ταυ̃τα ὑμι̃ν ἐστιν
29 καὶ ταυ̃τα ὑμι̃ν ἀκάθαρτα ἀπὸ τω̃ν ἑρπετω̃ν τω̃ν ἑρπόντων ἐπὶ τη̃ς γη̃ς ἡ γαλη̃ καὶ ὁ μυ̃ς καὶ ὁ κροκόδειλος ὁ χερσαι̃ος
30 μυγαλη̃ καὶ χαμαιλέων καὶ καλαβώτης καὶ σαύρα καὶ ἀσπάλαξ
31 ταυ̃τα ἀκάθαρτα ὑμι̃ν ἀπὸ πάντων τω̃ν ἑρπετω̃ν τω̃ν ἐπὶ τη̃ς γη̃ς πα̃ς ὁ ἁπτόμενος αὐτω̃ν τεθνηκότων ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
32 καὶ πα̃ν ἐφ' ὃ ἂν ἐπιπέση̨ ἀπ' αὐτω̃ν τεθνηκότων αὐτω̃ν ἀκάθαρτον ἔσται ἀπὸ παντὸς σκεύους ξυλίνου ἢ ἱματίου ἢ δέρματος ἢ σάκκου πα̃ν σκευ̃ος ὃ ἐὰν ποιηθη̨̃ ἔργον ἐν αὐτω̨̃ εἰς ὕδωρ βαφήσεται καὶ ἀκάθαρτον ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ καθαρὸν ἔσται
33 καὶ πα̃ν σκευ̃ος ὀστράκινον εἰς ὃ ἐὰν πέση̨ ἀπὸ τούτων ἔνδον ὅσα ἐὰν ἔνδον ἠ̨̃ ἀκάθαρτα ἔσται καὶ αὐτὸ συντριβήσεται
34 καὶ πα̃ν βρω̃μα ὃ ἔσθεται εἰς ὃ ἐὰν ἐπέλθη̨ ἐπ' αὐτὸ ὕδωρ ἀκάθαρτον ἔσται καὶ πα̃ν ποτόν ὃ πίνεται ἐν παντὶ ἀγγείω̨ ἀκάθαρτον ἔσται
35 καὶ πα̃ν ὃ ἐὰν πέση̨ ἀπὸ τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἐπ' αὐτό ἀκάθαρτον ἔσται κλίβανοι καὶ κυθρόποδες καθαιρεθήσονται ἀκάθαρτα ταυ̃τά ἐστιν καὶ ἀκάθαρτα ταυ̃τα ὑμι̃ν ἔσονται
36 πλὴν πηγω̃ν ὑδάτων καὶ λάκκου καὶ συναγωγη̃ς ὕδατος ἔσται καθαρόν ὁ δὲ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται
37 ἐὰν δὲ ἐπιπέση̨ τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἐπὶ πα̃ν σπέρμα σπόριμον ὃ σπαρήσεται καθαρὸν ἔσται
38 ἐὰν δὲ ἐπιχυθη̨̃ ὕδωρ ἐπὶ πα̃ν σπέρμα καὶ ἐπιπέση̨ τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἐπ' αὐτό ἀκάθαρτόν ἐστιν ὑμι̃ν
39 ἐὰν δὲ ἀποθάνη̨ τω̃ν κτηνω̃ν ὅ ἐστιν ὑμι̃ν του̃το φαγει̃ν ὁ ἁπτόμενος τω̃ν θνησιμαίων αὐτω̃ν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
40 καὶ ὁ ἐσθίων ἀπὸ τω̃ν θνησιμαίων τούτων πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ ὁ αἴρων ἀπὸ θνησιμαίων αὐτω̃ν πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
41 καὶ πα̃ν ἑρπετόν ὃ ἕρπει ἐπὶ τη̃ς γη̃ς βδέλυγμα του̃το ἔσται ὑμι̃ν οὐ βρωθήσεται
42 καὶ πα̃ς ὁ πορευόμενος ἐπὶ κοιλίας καὶ πα̃ς ὁ πορευόμενος ἐπὶ τέσσαρα διὰ παντός ὃ πολυπληθει̃ ποσὶν ἐν πα̃σιν τοι̃ς ἑρπετοι̃ς τοι̃ς ἕρπουσιν ἐπὶ τη̃ς γη̃ς οὐ φάγεσθε αὐτό ὅτι βδέλυγμα ὑμι̃ν ἐστιν
43 καὶ οὐ μὴ βδελύξητε τὰς ψυχὰς ὑμω̃ν ἐν πα̃σι τοι̃ς ἑρπετοι̃ς τοι̃ς ἕρπουσιν ἐπὶ τη̃ς γη̃ς καὶ οὐ μιανθήσεσθε ἐν τούτοις καὶ οὐκ ἀκάθαρτοι ἔσεσθε ἐν αὐτοι̃ς
44 ὅτι ἐγώ εἰμι κύριος ὁ θεὸς ὑμω̃ν καὶ ἁγιασθήσεσθε καὶ ἅγιοι ἔσεσθε ὅτι ἅγιός εἰμι ἐγὼ κύριος ὁ θεὸς ὑμω̃ν καὶ οὐ μιανει̃τε τὰς ψυχὰς ὑμω̃ν ἐν πα̃σιν τοι̃ς ἑρπετοι̃ς τοι̃ς κινουμένοις ἐπὶ τη̃ς γη̃ς
45 ὅτι ἐγώ εἰμι κύριος ὁ ἀναγαγὼν ὑμα̃ς ἐκ γη̃ς Αἰγύπτου εἰ̃ναι ὑμω̃ν θεός καὶ ἔσεσθε ἅγιοι ὅτι ἅγιός εἰμι ἐγὼ κύριος
46 οὑ̃τος ὁ νόμος περὶ τω̃ν κτηνω̃ν καὶ τω̃ν πετεινω̃ν καὶ πάσης ψυχη̃ς τη̃ς κινουμένης ἐν τω̨̃ ὕδατι καὶ πάσης ψυχη̃ς ἑρπούσης ἐπὶ τη̃ς γη̃ς
47 διαστει̃λαι ἀνὰ μέσον τω̃ν ἀκαθάρτων καὶ ἀνὰ μέσον τω̃ν καθαρω̃ν καὶ ἀνὰ μέσον τω̃ν ζωογονούντων τὰ ἐσθιόμενα καὶ ἀνὰ μέσον τω̃ν ζωογονούντων τὰ μὴ ἐσθιόμενα

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 12

καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν λέγων
λάλησον τοι̃ς υἱοι̃ς Ισραηλ καὶ ἐρει̃ς πρὸς αὐτούς γυνή ἥτις ἐὰν σπερματισθη̨̃ καὶ τέκη̨ ἄρσεν καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἑπτὰ ἡμέρας κατὰ τὰς ἡμέρας του̃ χωρισμου̃ τη̃ς ἀφέδρου αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται
καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ περιτεμει̃ τὴν σάρκα τη̃ς ἀκροβυστίας αὐτου̃
καὶ τριάκοντα ἡμέρας καὶ τρει̃ς καθήσεται ἐν αἵματι ἀκαθάρτω̨ αὐτη̃ς παντὸς ἁγίου οὐχ ἅψεται καὶ εἰς τὸ ἁγιαστήριον οὐκ εἰσελεύσεται ἕως ἂν πληρωθω̃σιν αἱ ἡμέραι καθάρσεως αὐτη̃ς
ἐὰν δὲ θη̃λυ τέκη̨ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται δὶς ἑπτὰ ἡμέρας κατὰ τὴν ἄφεδρον καὶ ἑξήκοντα ἡμέρας καὶ ἓξ καθεσθήσεται ἐν αἵματι ἀκαθάρτω̨ αὐτη̃ς
καὶ ὅταν ἀναπληρωθω̃σιν αἱ ἡμέραι καθάρσεως αὐτη̃ς ἐφ' υἱω̨̃ ἢ ἐπὶ θυγατρί προσοίσει ἀμνὸν ἐνιαύσιον ἄμωμον εἰς ὁλοκαύτωμα καὶ νεοσσὸν περιστερα̃ς ἢ τρυγόνα περὶ ἁμαρτίας ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου πρὸς τὸν ἱερέα
καὶ προσοίσει ἔναντι κυρίου καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτη̃ς ὁ ἱερεὺς καὶ καθαριει̃ αὐτὴν ἀπὸ τη̃ς πηγη̃ς του̃ αἵματος αὐτη̃ς οὑ̃τος ὁ νόμος τη̃ς τικτούσης ἄρσεν ἢ θη̃λυ
ἐὰν δὲ μὴ εὑρίσκη̨ ἡ χεὶρ αὐτη̃ς τὸ ἱκανὸν εἰς ἀμνόν καὶ λήμψεται δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα καὶ μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτη̃ς ὁ ἱερεύς καὶ καθαρισθήσεται

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 13

καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων
ἀνθρώπω̨ ἐάν τινι γένηται ἐν δέρματι χρωτὸς αὐτου̃ οὐλὴ σημασίας τηλαυγὴς καὶ γένηται ἐν δέρματι χρωτὸς αὐτου̃ ἁφὴ λέπρας καὶ ἀχθήσεται πρὸς Ααρων τὸν ἱερέα ἢ ἕνα τω̃ν υἱω̃ν αὐτου̃ τω̃ν ἱερέων
καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἐν δέρματι του̃ χρωτὸς αὐτου̃ καὶ ἡ θρὶξ ἐν τη̨̃ ἁφη̨̃ μεταβάλη̨ λευκή καὶ ἡ ὄψις τη̃ς ἁφη̃ς ταπεινὴ ἀπὸ του̃ δέρματος του̃ χρωτός ἁφὴ λέπρας ἐστίν καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ μιανει̃ αὐτόν
ἐὰν δὲ τηλαυγὴς λευκὴ ἠ̨̃ ἐν τω̨̃ δέρματι του̃ χρωτός καὶ ταπεινὴ μὴ ἠ̨̃ ἡ ὄψις αὐτη̃ς ἀπὸ του̃ δέρματος καὶ ἡ θρὶξ αὐτου̃ οὐ μετέβαλεν τρίχα λευκήν αὐτὴ δέ ἐστιν ἀμαυρά καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας
καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ ἡ ἁφὴ μένει ἐναντίον αὐτου̃ οὐ μετέπεσεν ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον
καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ τὸ δεύτερον καὶ ἰδοὺ ἀμαυρὰ ἡ ἁφή οὐ μετέπεσεν ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς σημασία γάρ ἐστιν καὶ πλυνάμενος τὰ ἱμάτια καθαρὸς ἔσται
ἐὰν δὲ μεταβαλου̃σα μεταπέση̨ ἡ σημασία ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ ἰδει̃ν αὐτὸν τὸν ἱερέα του̃ καθαρίσαι αὐτόν καὶ ὀφθήσεται τὸ δεύτερον τω̨̃ ἱερει̃
καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέπεσεν ἡ σημασία ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς λέπρα ἐστίν
καὶ ἁφὴ λέπρας ἐὰν γένηται ἐν ἀνθρώπω̨ καὶ ἥξει πρὸς τὸν ἱερέα
10 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐλὴ λευκὴ ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ αὕτη μετέβαλεν τρίχα λευκήν καὶ ἀπὸ του̃ ὑγιου̃ς τη̃ς σαρκὸς τη̃ς ζώσης ἐν τη̨̃ οὐλη̨̃
11 λέπρα παλαιουμένη ἐστίν ἐν τω̨̃ δέρματι του̃ χρωτός ἐστιν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἀφοριει̃ αὐτόν ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν
12 ἐὰν δὲ ἐξανθου̃σα ἐξανθήση̨ ἡ λέπρα ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ καλύψη̨ ἡ λέπρα πα̃ν τὸ δέρμα τη̃ς ἁφη̃ς ἀπὸ κεφαλη̃ς ἕως ποδω̃ν καθ' ὅλην τὴν ὅρασιν του̃ ἱερέως
13 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἐκάλυψεν ἡ λέπρα πα̃ν τὸ δέρμα του̃ χρωτός καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν ὅτι πα̃ν μετέβαλεν λευκόν καθαρόν ἐστιν
14 καὶ ἡ̨̃ ἂν ἡμέρα̨ ὀφθη̨̃ ἐν αὐτω̨̃ χρὼς ζω̃ν μιανθήσεται
15 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὸν χρω̃τα τὸν ὑγιη̃ καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ χρὼς ὁ ὑγιής ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν λέπρα ἐστίν
16 ἐὰν δὲ ἀποκαταστη̨̃ ὁ χρὼς ὁ ὑγιὴς καὶ μεταβάλη̨ λευκή καὶ ἐλεύσεται πρὸς τὸν ἱερέα
17 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέβαλεν ἡ ἁφὴ εἰς τὸ λευκόν καὶ καθαριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν καθαρός ἐστιν
18 καὶ σὰρξ ἐὰν γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ ἕλκος καὶ ὑγιασθη̨̃
19 καὶ γένηται ἐν τω̨̃ τόπω̨ του̃ ἕλκους οὐλὴ λευκὴ ἢ τηλαυγὴς λευκαίνουσα ἢ πυρρίζουσα καὶ ὀφθήσεται τω̨̃ ἱερει̃
20 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις ταπεινοτέρα του̃ δέρματος καὶ ἡ θρὶξ αὐτη̃ς μετέβαλεν εἰς λευκήν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς λέπρα ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν
21 ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐκ ἔστιν ἐν αὐτω̨̃ θρὶξ λευκή καὶ ταπεινὸν μὴ ἠ̨̃ ἀπὸ του̃ δέρματος του̃ χρωτός καὶ αὐτὴ ἠ̨̃ ἀμαυρά ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας
22 ἐὰν δὲ διαχέηται ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν
23 ἐὰν δὲ κατὰ χώραν μείνη̨ τὸ τηλαύγημα καὶ μὴ διαχέηται οὐλὴ του̃ ἕλκους ἐστίν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς
24 καὶ σὰρξ ἐὰν γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ κατάκαυμα πυρός καὶ γένηται ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτου̃ τὸ ὑγιασθὲν του̃ κατακαύματος αὐγάζον τηλαυγὲς λευκὸν ὑποπυρρίζον ἢ ἔκλευκον
25 καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ μετέβαλεν θρὶξ λευκὴ εἰς τὸ αὐγάζον καὶ ἡ ὄψις αὐτου̃ ταπεινὴ ἀπὸ του̃ δέρματος λέπρα ἐστίν ἐν τω̨̃ κατακαύματι ἐξήνθησεν καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν
26 ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ οὐκ ἔστιν ἐν τω̨̃ αὐγάζοντι θρὶξ λευκή καὶ ταπεινὸν μὴ ἠ̨̃ ἀπὸ του̃ δέρματος αὐτὸ δὲ ἀμαυρόν καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεὺς ἑπτὰ ἡμέρας
27 καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ἐὰν δὲ διαχύσει διαχέηται ἐν τω̨̃ δέρματι καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἁφὴ λέπρας ἐστίν ἐν τω̨̃ ἕλκει ἐξήνθησεν
28 ἐὰν δὲ κατὰ χώραν μείνη̨ τὸ αὐγάζον καὶ μὴ διαχυθη̨̃ ἐν τω̨̃ δέρματι αὐτὴ δὲ ἠ̨̃ ἀμαυρά ἡ οὐλὴ του̃ κατακαύματός ἐστιν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ὁ γὰρ χαρακτὴρ του̃ κατακαύματός ἐστιν
29 καὶ ἀνδρὶ καὶ γυναικὶ ἐὰν γένηται ἐν αὐτοι̃ς ἁφὴ λέπρας ἐν τη̨̃ κεφαλη̨̃ ἢ ἐν τω̨̃ πώγωνι
30 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις αὐτη̃ς ἐγκοιλοτέρα του̃ δέρματος ἐν αὐτη̨̃ δὲ θρὶξ ξανθίζουσα λεπτή καὶ μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς θραυ̃σμά ἐστιν λέπρα τη̃ς κεφαλη̃ς ἢ λέπρα του̃ πώγωνός ἐστιν
31 καὶ ἐὰν ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν του̃ θραύσματος καὶ ἰδοὺ οὐχ ἡ ὄψις ἐγκοιλοτέρα του̃ δέρματος καὶ θρὶξ ξανθίζουσα οὐκ ἔστιν ἐν αὐτη̨̃ καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν του̃ θραύσματος ἑπτὰ ἡμέρας
32 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη τὸ θραυ̃σμα καὶ θρὶξ ξανθίζουσα οὐκ ἔστιν ἐν αὐτη̨̃ καὶ ἡ ὄψις του̃ θραύσματος οὐκ ἔστιν κοίλη ἀπὸ του̃ δέρματος
33 καὶ ξυρηθήσεται τὸ δέρμα τὸ δὲ θραυ̃σμα οὐ ξυρηθήσεται καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὸ θραυ̃σμα ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον
34 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὸ θραυ̃σμα τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ ξυρηθη̃ναι αὐτόν καὶ ἡ ὄψις του̃ θραύσματος οὐκ ἔστιν κοίλη ἀπὸ του̃ δέρματος καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς καὶ πλυνάμενος τὰ ἱμάτια καθαρὸς ἔσται
35 ἐὰν δὲ διαχύσει διαχέηται τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι μετὰ τὸ καθαρισθη̃ναι αὐτόν
36 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ διακέχυται τὸ θραυ̃σμα ἐν τω̨̃ δέρματι οὐκ ἐπισκέψεται ὁ ἱερεὺς περὶ τη̃ς τριχὸς τη̃ς ξανθη̃ς ὅτι ἀκάθαρτός ἐστιν
37 ἐὰν δὲ ἐνώπιον μείνη̨ τὸ θραυ̃σμα ἐπὶ χώρας καὶ θρὶξ μέλαινα ἀνατείλη̨ ἐν αὐτω̨̃ ὑγίακεν τὸ θραυ̃σμα καθαρός ἐστιν καὶ καθαριει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς
38 καὶ ἀνδρὶ ἢ γυναικὶ ἐὰν γένηται ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ αὐγάσματα αὐγάζοντα λευκαθίζοντα
39 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ αὐγάσματα αὐγάζοντα λευκαθίζοντα ἀλφός ἐστιν καθαρός ἐστιν ἐξανθει̃ ἐν τω̨̃ δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃ καθαρός ἐστιν
40 ἐὰν δέ τινι μαδήση̨ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ φαλακρός ἐστιν καθαρός ἐστιν
41 ἐὰν δὲ κατὰ πρόσωπον μαδήση̨ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ ἀναφάλαντός ἐστιν καθαρός ἐστιν
42 ἐὰν δὲ γένηται ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃ ἁφὴ λευκὴ ἢ πυρρίζουσα λέπρα ἐστὶν ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃
43 καὶ ὄψεται αὐτὸν ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἡ ὄψις τη̃ς ἁφη̃ς λευκὴ πυρρίζουσα ἐν τω̨̃ φαλακρώματι αὐτου̃ ἢ ἐν τω̨̃ ἀναφαλαντώματι αὐτου̃ ὡς εἰ̃δος λέπρας ἐν δέρματι τη̃ς σαρκὸς αὐτου̃
44 ἄνθρωπος λεπρός ἐστιν μιάνσει μιανει̃ αὐτὸν ὁ ἱερεύς ἐν τη̨̃ κεφαλη̨̃ αὐτου̃ ἡ ἁφὴ αὐτου̃
45 καὶ ὁ λεπρός ἐν ὡ̨̃ ἐστιν ἡ ἁφή τὰ ἱμάτια αὐτου̃ ἔστω παραλελυμένα καὶ ἡ κεφαλὴ αὐτου̃ ἀκατακάλυπτος καὶ περὶ τὸ στόμα αὐτου̃ περιβαλέσθω καὶ ἀκάθαρτος κεκλήσεται
46 πάσας τὰς ἡμέρας ὅσας ἂν ἠ̨̃ ἐπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή ἀκάθαρτος ὢν ἀκάθαρτος ἔσται κεχωρισμένος καθήσεται ἔξω τη̃ς παρεμβολη̃ς ἔσται αὐτου̃ ἡ διατριβή
47 καὶ ἱματίω̨ ἐὰν γένηται ἐν αὐτω̨̃ ἁφὴ λέπρας ἐν ἱματίω̨ ἐρεω̨̃ ἢ ἐν ἱματίω̨ στιππυίνω̨
48 ἢ ἐν στήμονι ἢ ἐν κρόκη̨ ἢ ἐν τοι̃ς λινοι̃ς ἢ ἐν τοι̃ς ἐρεοι̃ς ἢ ἐν δέρματι ἢ ἐν παντὶ ἐργασίμω̨ δέρματι
49 καὶ γένηται ἡ ἁφὴ χλωρίζουσα ἢ πυρρίζουσα ἐν τω̨̃ δέρματι ἢ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει ἐργασίμω̨ δέρματος ἁφὴ λέπρας ἐστίν καὶ δείξει τω̨̃ ἱερει̃
50 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφήν καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας
51 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ἐὰν δὲ διαχέηται ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν τω̨̃ δέρματι κατὰ πάντα ὅσα ἂν ποιηθη̨̃ δέρματα ἐν τη̨̃ ἐργασία̨ λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἡ ἁφή ἀκάθαρτός ἐστιν
52 κατακαύσει τὸ ἱμάτιον ἢ τὸν στήμονα ἢ τὴν κρόκην ἐν τοι̃ς ἐρεοι̃ς ἢ ἐν τοι̃ς λινοι̃ς ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨ ἐν ὡ̨̃ ἐὰν ἠ̨̃ ἐν αὐτω̨̃ ἡ ἁφή ὅτι λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται
53 ἐὰν δὲ ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ μὴ διαχέηται ἡ ἁφὴ ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨
54 καὶ συντάξει ὁ ἱερεύς καὶ πλυνει̃ ἐφ' οὑ̃ ἐὰν ἠ̨̃ ἐπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν ἁφὴν ἑπτὰ ἡμέρας τὸ δεύτερον
55 καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς μετὰ τὸ πλυθη̃ναι αὐτὸ τὴν ἁφήν καὶ ἥδε μὴ μετέβαλεν τὴν ὄψιν ἡ ἁφή καὶ ἡ ἁφὴ οὐ διαχει̃ται ἀκάθαρτόν ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται ἐστήρισται ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨
56 καὶ ἐὰν ἴδη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἠ̨̃ ἀμαυρὰ ἡ ἁφὴ μετὰ τὸ πλυθη̃ναι αὐτό ἀπορρήξει αὐτὸ ἀπὸ του̃ ἱματίου ἢ ἀπὸ του̃ δέρματος ἢ ἀπὸ του̃ στήμονος ἢ ἀπὸ τη̃ς κρόκης
57 ἐὰν δὲ ὀφθη̨̃ ἔτι ἐν τω̨̃ ἱματίω̨ ἢ ἐν τω̨̃ στήμονι ἢ ἐν τη̨̃ κρόκη̨ ἢ ἐν παντὶ σκεύει δερματίνω̨ λέπρα ἐξανθου̃σά ἐστιν ἐν πυρὶ κατακαυθήσεται ἐν ὡ̨̃ ἐστὶν ἡ ἁφή
58 καὶ τὸ ἱμάτιον ἢ ὁ στήμων ἢ ἡ κρόκη ἢ πα̃ν σκευ̃ος δερμάτινον ὃ πλυθήσεται καὶ ἀποστήσεται ἀπ' αὐτου̃ ἡ ἁφή καὶ πλυθήσεται τὸ δεύτερον καὶ καθαρὸν ἔσται
59 οὑ̃τος ὁ νόμος ἁφη̃ς λέπρας ἱματίου ἐρεου̃ ἢ στιππυίνου ἢ στήμονος ἢ κρόκης ἢ παντὸς σκεύους δερματίνου εἰς τὸ καθαρίσαι αὐτὸ ἢ μια̃ναι αὐτό

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 14

καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν λέγων
οὑ̃τος ὁ νόμος του̃ λεπρου̃ ἡ̨̃ ἂν ἡμέρα̨ καθαρισθη̨̃ καὶ προσαχθήσεται πρὸς τὸν ἱερέα
καὶ ἐξελεύσεται ὁ ἱερεὺς ἔξω τη̃ς παρεμβολη̃ς καὶ ὄψεται ὁ ἱερεὺς καὶ ἰδοὺ ἰα̃ται ἡ ἁφὴ τη̃ς λέπρας ἀπὸ του̃ λεπρου̃
καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ λήμψονται τω̨̃ κεκαθαρισμένω̨ δύο ὀρνίθια ζω̃ντα καθαρὰ καὶ ξύλον κέδρινον καὶ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ ὕσσωπον
καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ σφάξουσιν τὸ ὀρνίθιον τὸ ἓν εἰς ἀγγει̃ον ὀστράκινον ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι
καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν λήμψεται αὐτὸ καὶ τὸ ξύλον τὸ κέδρινον καὶ τὸ κλωστὸν κόκκινον καὶ τὸν ὕσσωπον καὶ βάψει αὐτὰ καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν εἰς τὸ αἱ̃μα του̃ ὀρνιθίου του̃ σφαγέντος ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι
καὶ περιρρανει̃ ἐπὶ τὸν καθαρισθέντα ἀπὸ τη̃ς λέπρας ἑπτάκις καὶ καθαρὸς ἔσται καὶ ἐξαποστελει̃ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν εἰς τὸ πεδίον
καὶ πλυνει̃ ὁ καθαρισθεὶς τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ξυρηθήσεται αὐτου̃ πα̃σαν τὴν τρίχα καὶ λούσεται ἐν ὕδατι καὶ καθαρὸς ἔσται καὶ μετὰ ταυ̃τα εἰσελεύσεται εἰς τὴν παρεμβολὴν καὶ διατρίψει ἔξω του̃ οἴκου αὐτου̃ ἑπτὰ ἡμέρας
καὶ ἔσται τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ ξυρηθήσεται πα̃σαν τὴν τρίχα αὐτου̃ τὴν κεφαλὴν αὐτου̃ καὶ τὸν πώγωνα καὶ τὰς ὀφρύας καὶ πα̃σαν τὴν τρίχα αὐτου̃ ξυρηθήσεται καὶ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται τὸ σω̃μα αὐτου̃ ὕδατι καὶ καθαρὸς ἔσται
10 καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ λήμψεται δύο ἀμνοὺς ἐνιαυσίους ἀμώμους καὶ πρόβατον ἐνιαύσιον ἄμωμον καὶ τρία δέκατα σεμιδάλεως εἰς θυσίαν πεφυραμένης ἐν ἐλαίω̨ καὶ κοτύλην ἐλαίου μίαν
11 καὶ στήσει ὁ ἱερεὺς ὁ καθαρίζων τὸν ἄνθρωπον τὸν καθαριζόμενον καὶ ταυ̃τα ἔναντι κυρίου ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου
12 καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς τὸν ἀμνὸν τὸν ἕνα καὶ προσάξει αὐτὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ τὴν κοτύλην του̃ ἐλαίου καὶ ἀφοριει̃ αὐτὸ ἀφόρισμα ἔναντι κυρίου
13 καὶ σφάξουσιν τὸν ἀμνὸν ἐν τόπω̨ οὑ̃ σφάζουσιν τὰ ὁλοκαυτώματα καὶ τὰ περὶ ἁμαρτίας ἐν τόπω̨ ἁγίω̨ ἔστιν γὰρ τὸ περὶ ἁμαρτίας ὥσπερ τὸ τη̃ς πλημμελείας ἔστιν τω̨̃ ἱερει̃ ἅγια ἁγίων ἐστίν
14 καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας καὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃
15 καὶ λαβὼν ὁ ἱερεὺς ἀπὸ τη̃ς κοτύλης του̃ ἐλαίου ἐπιχεει̃ ἐπὶ τὴν χει̃ρα του̃ ἱερέως τὴν ἀριστερὰν
16 καὶ βάψει τὸν δάκτυλον τὸν δεξιὸν ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ὄντος ἐπὶ τη̃ς χειρὸς τη̃ς ἀριστερα̃ς καὶ ῥανει̃ ἑπτάκις τω̨̃ δακτύλω̨ ἔναντι κυρίου
17 τὸ δὲ καταλειφθὲν ἔλαιον τὸ ὂν ἐν τη̨̃ χειρὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃ ἐπὶ τὸν τόπον του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας
18 τὸ δὲ καταλειφθὲν ἔλαιον τὸ ἐπὶ τη̃ς χειρὸς του̃ ἱερέως ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὴν κεφαλὴν του̃ καθαρισθέντος καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου
19 καὶ ποιήσει ὁ ἱερεὺς τὸ περὶ τη̃ς ἁμαρτίας καὶ ἐξιλάσεται ὁ ἱερεὺς περὶ του̃ ἀκαθάρτου του̃ καθαριζομένου ἀπὸ τη̃ς ἁμαρτίας αὐτου̃ καὶ μετὰ του̃το σφάξει ὁ ἱερεὺς τὸ ὁλοκαύτωμα
20 καὶ ἀνοίσει ὁ ἱερεὺς τὸ ὁλοκαύτωμα καὶ τὴν θυσίαν ἐπὶ τὸ θυσιαστήριον ἔναντι κυρίου καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεύς καὶ καθαρισθήσεται
21 ἐὰν δὲ πένηται καὶ ἡ χεὶρ αὐτου̃ μὴ εὑρίσκη̨ λήμψεται ἀμνὸν ἕνα εἰς ὃ ἐπλημμέλησεν εἰς ἀφαίρεμα ὥστε ἐξιλάσασθαι περὶ αὐτου̃ καὶ δέκατον σεμιδάλεως πεφυραμένης ἐν ἐλαίω̨ εἰς θυσίαν καὶ κοτύλην ἐλαίου μίαν
22 καὶ δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν ὅσα εὑ̃ρεν ἡ χεὶρ αὐτου̃ καὶ ἔσται ἡ μία περὶ ἁμαρτίας καὶ ἡ μία εἰς ὁλοκαύτωμα
23 καὶ προσοίσει αὐτὰ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ εἰς τὸ καθαρίσαι αὐτὸν πρὸς τὸν ἱερέα ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου ἔναντι κυρίου
24 καὶ λαβὼν ὁ ἱερεὺς τὸν ἀμνὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ τὴν κοτύλην του̃ ἐλαίου ἐπιθήσει αὐτὰ ἐπίθεμα ἔναντι κυρίου
25 καὶ σφάξει τὸν ἀμνὸν τη̃ς πλημμελείας καὶ λήμψεται ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας καὶ ἐπιθήσει ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς του̃ δεξιου̃
26 καὶ ἀπὸ του̃ ἐλαίου ἐπιχεει̃ ὁ ἱερεὺς ἐπὶ τὴν χει̃ρα του̃ ἱερέως τὴν ἀριστεράν
27 καὶ ῥανει̃ ὁ ἱερεὺς τω̨̃ δακτύλω̨ τω̨̃ δεξιω̨̃ ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ἐν τη̨̃ χειρὶ αὐτου̃ τη̨̃ ἀριστερα̨̃ ἑπτάκις ἔναντι κυρίου
28 καὶ ἐπιθήσει ὁ ἱερεὺς ἀπὸ του̃ ἐλαίου του̃ ἐπὶ τη̃ς χειρὸς αὐτου̃ ἐπὶ τὸν λοβὸν του̃ ὠτὸς του̃ καθαριζομένου του̃ δεξιου̃ καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον τη̃ς χειρὸς αὐτου̃ τη̃ς δεξια̃ς καὶ ἐπὶ τὸ ἄκρον του̃ ποδὸς αὐτου̃ του̃ δεξιου̃ ἐπὶ τὸν τόπον του̃ αἵματος του̃ τη̃ς πλημμελείας
29 τὸ δὲ καταλειφθὲν ἀπὸ του̃ ἐλαίου τὸ ὂν ἐπὶ τη̃ς χειρὸς του̃ ἱερέως ἐπιθήσει ἐπὶ τὴν κεφαλὴν του̃ καθαρισθέντος καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου
30 καὶ ποιήσει μίαν τω̃ν τρυγόνων ἢ ἀπὸ τω̃ν νεοσσω̃ν τω̃ν περιστερω̃ν καθότι εὑ̃ρεν αὐτου̃ ἡ χείρ
31 τὴν μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ τὴν μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα σὺν τη̨̃ θυσία̨ καὶ ἐξιλάσεται ὁ ἱερεὺς περὶ του̃ καθαριζομένου ἔναντι κυρίου
32 οὑ̃τος ὁ νόμος ἐν ὡ̨̃ ἐστιν ἡ ἁφὴ τη̃ς λέπρας καὶ του̃ μὴ εὑρίσκοντος τη̨̃ χειρὶ εἰς τὸν καθαρισμὸν αὐτου̃
33 καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων
34 ὡς ἂν εἰσέλθητε εἰς τὴν γη̃ν τω̃ν Χαναναίων ἣν ἐγὼ δίδωμι ὑμι̃ν ἐν κτήσει καὶ δώσω ἁφὴν λέπρας ἐν ται̃ς οἰκίαις τη̃ς γη̃ς τη̃ς ἐγκτήτου ὑμι̃ν
35 καὶ ἥξει τίνος αὐτου̃ ἡ οἰκία καὶ ἀναγγελει̃ τω̨̃ ἱερει̃ λέγων ὥσπερ ἁφὴ ἑώραταί μου ἐν τη̨̃ οἰκία̨
36 καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς ἀποσκευάσαι τὴν οἰκίαν πρὸ του̃ εἰσελθόντα ἰδει̃ν τὸν ἱερέα τὴν ἁφὴν καὶ οὐ μὴ ἀκάθαρτα γένηται ὅσα ἐὰν ἠ̨̃ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ καὶ μετὰ ταυ̃τα εἰσελεύσεται ὁ ἱερεὺς καταμαθει̃ν τὴν οἰκίαν
37 καὶ ὄψεται τὴν ἁφὴν ἐν τοι̃ς τοίχοις τη̃ς οἰκίας κοιλάδας χλωριζούσας ἢ πυρριζούσας καὶ ἡ ὄψις αὐτω̃ν ταπεινοτέρα τω̃ν τοίχων
38 καὶ ἐξελθὼν ὁ ἱερεὺς ἐκ τη̃ς οἰκίας ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς οἰκίας καὶ ἀφοριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν οἰκίαν ἑπτὰ ἡμέρας
39 καὶ ἐπανήξει ὁ ἱερεὺς τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ἑβδόμη̨ καὶ ὄψεται τὴν οἰκίαν καὶ ἰδοὺ οὐ διεχύθη ἡ ἁφὴ ἐν τοι̃ς τοίχοις τη̃ς οἰκίας
40 καὶ προστάξει ὁ ἱερεὺς καὶ ἐξελου̃σιν τοὺς λίθους ἐν οἱ̃ς ἐστιν ἡ ἁφή καὶ ἐκβαλου̃σιν αὐτοὺς ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον
41 καὶ ἀποξύσουσιν τὴν οἰκίαν ἔσωθεν κύκλω̨ καὶ ἐκχεου̃σιν τὸν χου̃ν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον
42 καὶ λήμψονται λίθους ἀπεξυσμένους ἑτέρους καὶ ἀντιθήσουσιν ἀντὶ τω̃ν λίθων καὶ χου̃ν ἕτερον λήμψονται καὶ ἐξαλείψουσιν τὴν οἰκίαν
43 ἐὰν δὲ ἐπέλθη̨ πάλιν ἁφὴ καὶ ἀνατείλη̨ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ μετὰ τὸ ἐξελει̃ν τοὺς λίθους καὶ μετὰ τὸ ἀποξυσθη̃ναι τὴν οἰκίαν καὶ μετὰ τὸ ἐξαλειφθη̃ναι
44 καὶ εἰσελεύσεται ὁ ἱερεὺς καὶ ὄψεται εἰ διακέχυται ἡ ἁφὴ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ λέπρα ἔμμονός ἐστιν ἐν τη̨̃ οἰκία̨ ἀκάθαρτός ἐστιν
45 καὶ καθελου̃σιν τὴν οἰκίαν καὶ τὰ ξύλα αὐτη̃ς καὶ τοὺς λίθους αὐτη̃ς καὶ πάντα τὸν χου̃ν ἐξοίσουσιν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τόπον ἀκάθαρτον
46 καὶ ὁ εἰσπορευόμενος εἰς τὴν οἰκίαν πάσας τὰς ἡμέρας ἃς ἀφωρισμένη ἐστίν ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
47 καὶ ὁ κοιμώμενος ἐν τη̨̃ οἰκία̨ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ ὁ ἔσθων ἐν τη̨̃ οἰκία̨ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
48 ἐὰν δὲ παραγενόμενος εἰσέλθη̨ ὁ ἱερεὺς καὶ ἴδη̨ καὶ ἰδοὺ διαχύσει οὐ διαχει̃ται ἡ ἁφὴ ἐν τη̨̃ οἰκία̨ μετὰ τὸ ἐξαλειφθη̃ναι τὴν οἰκίαν καὶ καθαριει̃ ὁ ἱερεὺς τὴν οἰκίαν ὅτι ἰάθη ἡ ἁφή
49 καὶ λήμψεται ἀφαγνίσαι τὴν οἰκίαν δύο ὀρνίθια ζω̃ντα καθαρὰ καὶ ξύλον κέδρινον καὶ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ ὕσσωπον
50 καὶ σφάξει τὸ ὀρνίθιον τὸ ἓν εἰς σκευ̃ος ὀστράκινον ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι
51 καὶ λήμψεται τὸ ξύλον τὸ κέδρινον καὶ τὸ κεκλωσμένον κόκκινον καὶ τὸν ὕσσωπον καὶ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν καὶ βάψει αὐτὸ εἰς τὸ αἱ̃μα του̃ ὀρνιθίου του̃ ἐσφαγμένου ἐφ' ὕδατι ζω̃ντι καὶ περιρρανει̃ ἐν αὐτοι̃ς ἐπὶ τὴν οἰκίαν ἑπτάκις
52 καὶ ἀφαγνιει̃ τὴν οἰκίαν ἐν τω̨̃ αἵματι του̃ ὀρνιθίου καὶ ἐν τω̨̃ ὕδατι τω̨̃ ζω̃ντι καὶ ἐν τω̨̃ ὀρνιθίω̨ τω̨̃ ζω̃ντι καὶ ἐν τω̨̃ ξύλω̨ τω̨̃ κεδρίνω̨ καὶ ἐν τω̨̃ ὑσσώπω̨ καὶ ἐν τω̨̃ κεκλωσμένω̨ κοκκίνω̨
53 καὶ ἐξαποστελει̃ τὸ ὀρνίθιον τὸ ζω̃ν ἔξω τη̃ς πόλεως εἰς τὸ πεδίον καὶ ἐξιλάσεται περὶ τη̃ς οἰκίας καὶ καθαρὰ ἔσται
54 οὑ̃τος ὁ νόμος κατὰ πα̃σαν ἁφὴν λέπρας καὶ θραύσματος
55 καὶ τη̃ς λέπρας ἱματίου καὶ οἰκίας
56 καὶ οὐλη̃ς καὶ σημασίας καὶ του̃ αὐγάζοντος
57 καὶ του̃ ἐξηγήσασθαι ἡ̨̃ ἡμέρα̨ ἀκάθαρτον καὶ ἡ̨̃ ἡμέρα̨ καθαρισθήσεται οὑ̃τος ὁ νόμος τη̃ς λέπρας

ΛΕΥΙΤΙΚΟΝ, κεφαλίς 15

καὶ ἐλάλησεν κύριος πρὸς Μωυση̃ν καὶ Ααρων λέγων
λάλησον τοι̃ς υἱοι̃ς Ισραηλ καὶ ἐρει̃ς αὐτοι̃ς ἀνδρὶ ἀνδρί ὡ̨̃ ἐὰν γένηται ῥύσις ἐκ του̃ σώματος αὐτου̃ ἡ ῥύσις αὐτου̃ ἀκάθαρτός ἐστιν
καὶ οὑ̃τος ὁ νόμος τη̃ς ἀκαθαρσίας αὐτου̃ ῥέων γόνον ἐκ σώματος αὐτου̃ ἐκ τη̃ς ῥύσεως ἡ̃ς συνέστηκεν τὸ σω̃μα αὐτου̃ διὰ τη̃ς ῥύσεως αὕτη ἡ ἀκαθαρσία αὐτου̃ ἐν αὐτω̨̃ πα̃σαι αἱ ἡμέραι ῥύσεως σώματος αὐτου̃ ἡ̨̃ συνέστηκεν τὸ σω̃μα αὐτου̃ διὰ τη̃ς ῥύσεως ἀκαθαρσία αὐτου̃ ἐστιν
πα̃σα κοίτη ἐφ' ἡ̨̃ ἐὰν κοιμηθη̨̃ ἐπ' αὐτη̃ς ὁ γονορρυής ἀκάθαρτός ἐστιν καὶ πα̃ν σκευ̃ος ἐφ' ὃ ἐὰν καθίση̨ ἐπ' αὐτὸ ὁ γονορρυής ἀκάθαρτον ἔσται
καὶ ἄνθρωπος ὃς ἂν ἅψηται τη̃ς κοίτης αὐτου̃ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
καὶ ὁ καθήμενος ἐπὶ του̃ σκεύους ἐφ' ὃ ἐὰν καθίση̨ ὁ γονορρυής πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
καὶ ὁ ἁπτόμενος του̃ χρωτὸς του̃ γονορρυου̃ς πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
ἐὰν δὲ προσσιελίση̨ ὁ γονορρυὴς ἐπὶ τὸν καθαρόν πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
καὶ πα̃ν ἐπίσαγμα ὄνου ἐφ' ὃ ἂν ἐπιβη̨̃ ἐπ' αὐτὸ ὁ γονορρυής ἀκάθαρτον ἔσται ἕως ἑσπέρας
10 καὶ πα̃ς ὁ ἁπτόμενος ὅσα ἐὰν ἠ̨̃ ὑποκάτω αὐτου̃ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας καὶ ὁ αἴρων αὐτὰ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
11 καὶ ὅσων ἐὰν ἅψηται ὁ γονορρυὴς καὶ τὰς χει̃ρας οὐ νένιπται πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται τὸ σω̃μα ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
12 καὶ σκευ̃ος ὀστράκινον οὑ̃ ἂν ἅψηται ὁ γονορρυής συντριβήσεται καὶ σκευ̃ος ξύλινον νιφήσεται ὕδατι καὶ καθαρὸν ἔσται
13 ἐὰν δὲ καθαρισθη̨̃ ὁ γονορρυὴς ἐκ τη̃ς ῥύσεως αὐτου̃ καὶ ἐξαριθμήσεται αὐτω̨̃ ἑπτὰ ἡμέρας εἰς τὸν καθαρισμὸν καὶ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται τὸ σω̃μα ὕδατι καὶ καθαρὸς ἔσται
14 καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ λήμψεται ἑαυτω̨̃ δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν καὶ οἴσει αὐτὰ ἔναντι κυρίου ἐπὶ τὰς θύρας τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου καὶ δώσει αὐτὰ τω̨̃ ἱερει̃
15 καὶ ποιήσει αὐτὰ ὁ ἱερεύς μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτου̃ ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου ἀπὸ τη̃ς ῥύσεως αὐτου̃
16 καὶ ἄνθρωπος ὡ̨̃ ἐὰν ἐξέλθη̨ ἐξ αὐτου̃ κοίτη σπέρματος καὶ λούσεται ὕδατι πα̃ν τὸ σω̃μα αὐτου̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
17 καὶ πα̃ν ἱμάτιον καὶ πα̃ν δέρμα ἐφ' ὃ ἐὰν ἠ̨̃ ἐπ' αὐτὸ κοίτη σπέρματος καὶ πλυθήσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτον ἔσται ἕως ἑσπέρας
18 καὶ γυνή ἐὰν κοιμηθη̨̃ ἀνὴρ μετ' αὐτη̃ς κοίτην σπέρματος καὶ λούσονται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτοι ἔσονται ἕως ἑσπέρας
19 καὶ γυνή ἥτις ἐὰν ἠ̨̃ ῥέουσα αἵματι ἔσται ἡ ῥύσις αὐτη̃ς ἐν τω̨̃ σώματι αὐτη̃ς ἑπτὰ ἡμέρας ἔσται ἐν τη̨̃ ἀφέδρω̨ αὐτη̃ς πα̃ς ὁ ἁπτόμενος αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
20 καὶ πα̃ν ἐφ' ὃ ἂν κοιτάζηται ἐπ' αὐτὸ ἐν τη̨̃ ἀφέδρω̨ αὐτη̃ς ἀκάθαρτον ἔσται καὶ πα̃ν ἐφ' ὃ ἂν ἐπικαθίση̨ ἐπ' αὐτό ἀκάθαρτον ἔσται
21 καὶ πα̃ς ὃς ἐὰν ἅψηται τη̃ς κοίτης αὐτη̃ς πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται τὸ σω̃μα αὐτου̃ ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
22 καὶ πα̃ς ὁ ἁπτόμενος παντὸς σκεύους οὑ̃ ἐὰν καθίση̨ ἐπ' αὐτό πλυνει̃ τὰ ἱμάτια αὐτου̃ καὶ λούσεται ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
23 ἐὰν δὲ ἐν τη̨̃ κοίτη̨ αὐτη̃ς οὔσης ἢ ἐπὶ του̃ σκεύους οὑ̃ ἐὰν καθίση̨ ἐπ' αὐτω̨̃ ἐν τω̨̃ ἅπτεσθαι αὐτὸν αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
24 ἐὰν δὲ κοίτη̨ τις κοιμηθη̨̃ μετ' αὐτη̃ς καὶ γένηται ἡ ἀκαθαρσία αὐτη̃ς ἐπ' αὐτω̨̃ καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἑπτὰ ἡμέρας καὶ πα̃σα κοίτη ἐφ' ἡ̨̃ ἂν κοιμηθη̨̃ ἐπ' αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται
25 καὶ γυνή ἐὰν ῥέη̨ ῥύσει αἵματος ἡμέρας πλείους οὐκ ἐν καιρω̨̃ τη̃ς ἀφέδρου αὐτη̃ς ἐὰν καὶ ῥέη̨ μετὰ τὴν ἄφεδρον αὐτη̃ς πα̃σαι αἱ ἡμέραι ῥύσεως ἀκαθαρσίας αὐτη̃ς καθάπερ αἱ ἡμέραι τη̃ς ἀφέδρου ἀκάθαρτος ἔσται
26 καὶ πα̃σαν κοίτην ἐφ' ἣν ἂν κοιμηθη̨̃ ἐπ' αὐτη̃ς πάσας τὰς ἡμέρας τη̃ς ῥύσεως κατὰ τὴν κοίτην τη̃ς ἀφέδρου ἔσται αὐτη̨̃ καὶ πα̃ν σκευ̃ος ἐφ' ὃ ἐὰν καθίση̨ ἐπ' αὐτό ἀκάθαρτον ἔσται κατὰ τὴν ἀκαθαρσίαν τη̃ς ἀφέδρου
27 πα̃ς ὁ ἁπτόμενος αὐτη̃ς ἀκάθαρτος ἔσται καὶ πλυνει̃ τὰ ἱμάτια καὶ λούσεται τὸ σω̃μα ὕδατι καὶ ἀκάθαρτος ἔσται ἕως ἑσπέρας
28 ἐὰν δὲ καθαρισθη̨̃ ἀπὸ τη̃ς ῥύσεως καὶ ἐξαριθμήσεται αὐτη̨̃ ἑπτὰ ἡμέρας καὶ μετὰ ταυ̃τα καθαρισθήσεται
29 καὶ τη̨̃ ἡμέρα̨ τη̨̃ ὀγδόη̨ λήμψεται αὐτη̨̃ δύο τρυγόνας ἢ δύο νεοσσοὺς περιστερω̃ν καὶ οἴσει αὐτὰ πρὸς τὸν ἱερέα ἐπὶ τὴν θύραν τη̃ς σκηνη̃ς του̃ μαρτυρίου
30 καὶ ποιήσει ὁ ἱερεὺς τὴν μίαν περὶ ἁμαρτίας καὶ τὴν μίαν εἰς ὁλοκαύτωμα καὶ ἐξιλάσεται περὶ αὐτη̃ς ὁ ἱερεὺς ἔναντι κυρίου ἀπὸ ῥύσεως ἀκαθαρσίας αὐτη̃ς
31 καὶ εὐλαβει̃ς ποιήσετε τοὺς υἱοὺς Ισραηλ ἀπὸ τω̃ν ἀκαθαρσιω̃ν αὐτω̃ν καὶ οὐκ ἀποθανου̃νται διὰ τὴν ἀκαθαρσίαν αὐτω̃ν ἐν τω̨̃ μιαίνειν αὐτοὺς τὴν σκηνήν μου τὴν ἐν αὐτοι̃ς
32 οὑ̃τος ὁ νόμος του̃ γονορρυου̃ς καὶ ἐάν τινι ἐξέλθη̨ ἐξ αὐτου̃ κοίτη σπέρματος ὥστε μιανθη̃ναι ἐν αὐτη̨̃
33 καὶ τη̨̃ αἱμορροούση̨ ἐν τη̨̃ ἀφέδρω̨ αὐτη̃ς καὶ ὁ γονορρυὴς ἐν τη̨̃ ῥύσει αὐτου̃ τω̨̃ ἄρσενι ἢ τη̨̃ θηλεία̨ καὶ τω̨̃ ἀνδρί ὃς ἂν κοιμηθη̨̃ μετὰ ἀποκαθημένης
Для корректного отображения некириллических текстов желательно установить шрифты Lucida Sans Unicode (для текстов на греческом) и Hirmos (для текстов на церковнославянском). Если Ваш браузер поддерживает технологию CSS3, шрифты будут загружены автоматически.
Комментарии:
Комментарий к текущему отрывку
Комментарий к книге
Комментарий к разделу

11 "Закон чистоты" (Лев 11-16) сочетается с законом святости (Лев 17-26) как два аспекта - негативный и позитивный - одного требования Божия. Последнее обращено к человеку, состоящему из души и тела, при взаимном влиянии друг на друга этих, в едином существе соединенных, начал (Притч 17:22). Это единство воспринимается в ВЗ без точного разграничения обоих начал: всякая нечистота рассматривается как нечто равносильное яду, немощи, греху - как путь к смерти; чистота же - как нечто нераздельно связанное со здоровьем, счастьем, святостью - как путь к жизни. Правила о чистом и нечистом основываются на очень древних религиозных запретах: чисто то, что может приближаться к Богу, нечисто то, что делает непригодным для поклонения Ему или из этого поклонения исключено. Чистые животные - это те, которые могут быть принесены в жертву Богу (Быт 7:2), нечистые же - те, которые у язычников посвящаются ложным богам, или считаются неугодными Богу, поскольку они кажутся человеку отвратительными (Лев 11). Другие правила касаются рождения (Лев 12), половой жизни Лев 15), смерти (Лев 21:1-11; ср. Числ 19:11-16)- таинственных областей, где действует Бог, Владыка жизни. Нечистым делает также такой знак порчи, как "проказа" (Лев 13:2). Идя далее законов об обрядовой чистоте, пророки настаивают на очищении сердца (Ис 1:16; Иер 33:8; ср. Пс 50:12), подготавливая людей к принятию Иисуса Христа (Мф 15:10-20п.), освобождающего Своих учеников от предписаний, из которых помнили уже только одну материальную сторону (Мф 23:24-26п.). Из этого древнего законодательства сохраняет свою актуальность идеал нравственной чистоты, охраняемой положительными правилами.


11:36 Воды сами по себе животворят и очищают.


12 Роды, так же как и месячные и излияние мужского семени (Лев 15), рассматриваются как уменьшение жизненной силы человека, который должен с помощью некоторых обрядов восстановить ее полноту и тем самым свое единение с Богом как источником жизни.


13 Законы о чистоте показывают, что телом не должно пренебрегать. Это отличает библ. взгляд на человека (ср. 1 Кор 3:16-17) от крайнего спиритуализма греков и индийцев, которые нередко рассматривали тело просто как "темницу духа".


13:1-8 Представление древних евреев о "проказе" охватывает различные накожные болезни Лев 13:1-44, и с ней связывают даже плесень, которая может появляться на одежде или на стене (Лев 13:47-59; Лев 14:33-53). Диагноз и коллективные предупредительные меры против заразы находятся в ведении священника. Эти практические меры, в которых отражаются первобытные представления и обычаи, приобретают в ягвизме религиозное значение, как различение "чистого" и "нечистого". Принятие обратно в общину сопровождается обрядами, приравненными к жертвоприношению за грех (Лев 14:1-31, Лев 14:49-53), причем "грех" обозначает здесь противодействие животворящей силе Бога Израилева.


13:9 Здесь речь идет уже не о различении настоящей проказы от мнимой, но заразной проказы от незаразной. По-видимому, автор считает заразной только язву.


13:13 Букв. "зло". Это распространение болезни является признаком выздоровления: все белые корки должны отпасть.


14:6-7 Жертва повинности приносилась в случае нарушения прав Бога и ближнего, причем, если был нанесен материальный ущерб, к жертвоприношению добавлялся штраф, а если что-либо было взято у другого, нужно было вернуть взятое, прибавив к нему пятую часть стоимости (стт Лев 4:16-24). "Серебро за жертву о преступлении" и "за жертву о грехе", на которое указывается в 4 Цар 12:16: имеются, вероятно, в виду расходы, связанные с приношением жертв и существовавшие, по-видимому, до Плена (ср. Ос 4:8).


15 В понятие нечистоты, о которой говорится здесь, входят не только заразные болезни, как гонорея, но простое излияние мужского семени и женские месячные. Ибо все, что связано с зачатием, рождением, размножением, общностью крови, носит таинственный и священный характер (ср. Лев 15:12): оно стоит в непосредственной связи с Богом, Творцом жизни, понимается как таинство, в котором присутствует Создатель (ср. Лев 15:18и Лев 15:20).


В кн. Левит излагаются предписания о жертвах, священстве, праздниках и пророчества о судьбах Израиля. В подробно описанной обрядности ВЗ христианские толкователи узрели подготовку и прообразы искупительного жертвоприношения Христа (ср. Евр 8-10) и таинств Церкви. Единая жертва Христа лишила значения ритуал древнего храма, но требования чистоты и святости в деле служения Богу остаются в силе и поныне.

Названия, разделения и содержание

Пять первых книг Библии составляют одно целое, которое по-еврейски называется Тора, т.е. Закон. Первое достоверное свидетельство об употреблении слова Закон (греч. «νομος») в этом смысле мы встречаем в предисловии кн. Премудрости Иисуса, сына Сирахова. В начале христианской эры название «Закон» уже было общепринятым, как мы это видим в НЗ (Лк 10:26; ср. Лк 24:44). Иудеи, говорившие по-еврейски, называли первую часть Библии также «Пять пятых Закона», чему соответствовало в эллинизированных еврейских кругах η πεντατευχος (подраз. «βιβλος» ., т.е. Пятитомник). Это разделение на пять книг засвидетельствовано еще до нашей эры греческим переводом Библии семьюдесятью толковниками (LXX). В этом, принятом Церковью, переводе каждой из пяти книг было дано название, согласно ее содержанию или содержанию ее первых глав:

Кн. Бытия (собств. — книга о происхождении мира, рода человеческого и избранного народа); Исход (начинается с рассказа об уходе евреев из Египта); Левит (закон для священников из колена Левиина); Числа (книга начинается с описания переписи народа: гл. Числ 1-4); Второзаконие («второй закон», воспроизводящий в более пространном изложении Закон, данный на Синае). Иудеи же до сих пор называют каждую книгу евр. Библии по ее первому значимому слову.

Кн. Бытия разделяется на две неравные части: описание происхождения мира и человека (Быт 1-11) и история праотцев народа Божия (Быт 12-50). Первая часть — как бы пропилеи, вводящие в историю, о которой повествует вся Библия. В ней описывается сотворение мира и человека, грехопадение и его последствия, постепенное развращение людей и постигшее их наказание. Происшедший затем от Ноя род расселяется по земле. Генеалогические же таблицы все суживаются и, наконец, ограничиваются родом Авраама, отца избранного народа. История праотцев (Быт 12-50) описывает события из жизни великих предков: Авраама, человека веры, послушание которого вознаграждается: Бог обещает ему многочисленных потомков и Святую Землю, которая станет их наследием (Быт 12 1—25:8); Иакова, отличающегося хитростью: выдав себя за старшего брата, Исава, он получает благословение своего отца Исаака и затем превосходит изворотливостью своего дядю Лавана; однако его ловкость оказалась бы напрасной, если бы Бог не предпочел его Исаву и не возобновил в его пользу обетования, данные Аврааму, и заключенный с ним союз (Быт 25:19-36:43). Бог избирает людей не только высокого нравственного уровня, ибо он может исцелить всякого человека, открывающегося Ему, как бы он ни был греховен. По сравнению с Авраамом и Иаковом Исаак выглядит довольно бледно. О его жизни говорится главным образом в связи с его отцом или сыном. Двенадцать сыновей Иакова — родоначальники двенадцати колен Израилевых. Одному из них посвящена последняя часть кн. Бытия: гл. Быт 37-50 — биография Иосифа. В них описывается, как добродетель мудрого вознаграждается и Божественное Провидение обращает зло в добро (Быт 50:20).

Две главные темы Исхода: освобождение из Египта (Исх 1:1-15:21) и Синайский Союз-Завет (Исх 19:1-40:38) связаны с менее значимой темой — странствия по пустыне (Исх 15:22-18:27). Моисей, получивший откровение неизреченного имени Ягве на горе Божией Хориве, приводит туда израильтян, освобожденных от рабства. В величественной теофании Бог вступает в союз с народом и дает ему Свои Заповеди. Как только союз был заключен, народ его нарушил, поклонившись золотому тельцу, но Бог прощает виновных и возобновляет союз. Ряд предписаний регулирует богослужение в пустыне.

Кн. Левит носит почти исключительно законодательный характер, так что повествование о событиях, можно сказать, прерывается. Она содержит ритуал жертвоприношений (Лев 1-7): церемониал поставления в священники Аарона и его сыновей (Лев 8-10); предписания о чистом и нечистом (Лев 11-15), завершающиеся описанием ритуала Дня Очищения (Лев 16); «Закон святости» (Лев 17-26), содержащий богослужебный календарь и заканчивающийся благословениями и проклятиями (Лев 26). В гл. Лев 27 уточняются условия выкупа людей, животных и имущества, посвященных Ягве.

В кн. Числа вновь говорится о странствии в пустыне. Уходу от Синая предшествуют перепись народа (Числ 1-4) и богатые приношения по случаю освящения скинии (Числ 7). Отпраздновав второй раз Пасху, евреи покидают святую гору (Числ 9-10) и доходят до Кадеса, где предпринимают неудачную попытку проникнуть в Ханаан с юга (Числ 11-14). После долгого пребывания в Кадесе они отправляются в Моавские равнины, прилегавшие к Иерихону (Числ 20-25). Мадианитяне разбиты, и колена Гада и Рувима поселяются в Заиорданьи (Числ 31-32). В гл. Числ 33 перечисляются остановки в пустыне. Повествования чередуются с предписаниями, дополняющими синайское законодательство или подготовляющими поселение в Ханаане.

Второзаконие отличается особой структурой: это кодекс гражданских и религиозных узаконений (Втор 12:26-15:1), включенный в большую речь Моисея (Втор 5-11; Втор 26:16-28:68), которую предваряет его первая речь (Втор 1-4); за ней следует третья речь (Втор 29-30); наконец говорится о возложении миссии на Иисуса Новина, приводятся песнь и благословения Моисея, даются краткие сведения о конце его жизни (Втор 31-34).

Второзаконнический кодекс отчасти воспроизводит заповеди, данные в пустыне. Моисей напоминает в своих речах о великих событиях Исхода, об откровении на Синае и начале завоевания Земли Обетованной. В них раскрывается религиозный смысл событий, подчеркивается значение Закона, содержится призыв к верности Богу.

Литературная композиция

Составление этого обширного сборника приписывалось Моисею, что засвидетельствовано в НЗ (Ин 1:45; Ин 5:45-47; Рим 10:5). Но в более древних источниках нет утверждения, что все Пятикнижие написано Моисеем. Когда в нем, хотя очень редко, говорится: «Моисей написал» — эти слова относятся лишь к определенному месту. Исследователи Библии обнаружили в этих книгах различие в стиле, повторения и некоторую непоследовательность повествований, что не дает возможности считать их произведением, целиком принадлежащим одному автору. После долгих исканий библеисты, главным образом под влиянием К.Г. Графа и Ю. Велльгаузена, склонились в основном к т.н. документарной теории, которую схематически можно формулировать так: Пятикнижие представляет компиляцию из четырех документов, возникших в различное время и в различной среде. Первоначально было два повествования: в первом автор, т. н. Ягвист, условно обозначаемый буквой «J», употребляет в рассказе о сотворении мира имя Ягве, которое Бог открыл Моисею; другой автор, т. н. Элогист (Е), называет Бога распространенным в то время именем Элогим. Согласно этой теории повествование Ягвиста было записано в 11 веке в Иудее, Элогист же писал немного позже в Израиле. После разрушения Северного царства оба документа были сведены воедино (JE). После царствования Иосии (640-609) к ним было прибавлено Второзаконие «D», а после Плена ко всему этому (JED) был присоединен священнический кодекс (Р), содержащий главным образом законы и несколько повествований. Этот кодекс составил своего рода костяк и образовал рамки этой компиляции (JEDP). Такой литературно-критический подход связан с эволюционной концепцией развития религиозных представлений в Израиле.

Уже в 1906 г Папская Библейская Комиссия предостерегла экзегетов от переоценки этой т. н. документарной теории и предложила им считать подлинным авторство Моисея, если иметь в виду Пятикнижие в целом, и в то же время признавать возможность существования, с одной стороны устных преданий и письменных документов, возникших до Моисея, а с другой — изменений и добавлений в более позднюю эпоху. В письме от 16 января 1948 г, обращенном к кардиналу Сюару, архиепископу Парижскому, Комиссия признала существование источников и постепенных приращений к законам Моисея и историческим рассказам, обусловленных социальными и религиозными установлениями позднейших времен.

Время подтвердило правильность этих взглядов библейской Комиссии, ибо в наше время классическая документарная теория все больше ставится под сомнение. С одной стороны, попытки систематизировать ее не дали желаемых результатов. С другой стороны, опыт показал, что сосредоточение интереса на чисто литературной проблеме датировки окончательной редакции текста имеет гораздо меньшее значение, чем подход исторический, при котором на первое место выдвигается вопрос об источниках устных и письменных, лежащих в основе изучаемых «документов». Представление о них стало теперь менее книжным, более близким к конкретной действительности. Выяснилось, что они возникли в далеком прошлом. Новые данные археологии и изучение истории древних цивилизаций Средиземноморья показали, что многие законы и установления, о которых говорится в Пятикнижии, сходны с законами и установлениями эпох более давних, чем те, к которым относили составление Пятикнижия, и что многие его повествования отражают быт более древней среды.

Не будучи 8 состоянии проследить, как формировалось Пятикнижие и как в нем слилось несколько традиций, мы, однако, вправе утверждать, что несмотря на разнохарактерность текстов явистского и элогистского, в них по существу идет речь об одном и том же. Обе традиции имеют общее происхождение. Кроме того, эти традиции соответствуют условиям не той эпохи, когда они были окончательно письменно зафиксированы, а эпохи, когда произошли описываемые события. Их происхождение восходит, следовательно, к эпохе образования народа Израильского. То же в известной мере можно сказать о законодательных частях Пятикнижия: пред нами гражданское и религиозное право Израиля; оно эволюционировало вместе с общиной, жизнь которой регулировало, но по своему происхождению оно восходит ко времени возникновения этого народа. Итак, первооснова Пятикнижия, главные элементы традиций, слившихся с ним, и ядро его узаконений относятся к периоду становления Израильского народа. Над этим периодом доминирует образ Моисея, как организатора, религиозного вождя и первого законодателя. Традиции, завершающиеся им, и воспоминания о событиях, происходивших под его руководством, стали национальной эпопеей. Учение Моисея наложило неизгладимый отпечаток на веру и жизнь народа. Закон Моисеев стал нормой его поведения. Толкования Закона, вызванные ходом исторического развития, были проникнуты его духом и опирались на его авторитет. Засвидетельствованный в Библии факт письменной деятельности самого Моисея и его окружения не вызывает сомнений, но вопрос содержания имеет большее значение, чем вопрос письменного фиксирования текста, и поэтому так важно признать, что традиции, лежащие в основе Пятикнижия, восходят к Моисею как первоисточнику.

Повествования и история

От этих преданий, являвшихся живым наследием народа, вдохнувших в него сознание единства и поддерживавших его веру, невозможно требовать той строго научной точности, к которой стремится современный ученый; однако нельзя утверждать, что эти письменные памятники не содержат истины.

Одиннадцать первых глав Бытия требуют особого рассмотрения. В них описано в стиле народного сказания происхождение рода человеческого. Они излагают просто и картинно, в соответствии с умственным уровнем древнего малокультурного народа, главные истины, лежащие в основе домостроительства спасения: создание Богом мира на заре времен, последовавшее за ним сотворение человека, единство рода человеческого, грех прародителей и последовавшие изгнание и испытания. Эти истины, будучи предметом веры, подтверждены авторитетом Св. Писания; в то же время они являются фактами, и как истины достоверные подразумевают реальность этих фактов. В этом смысле первые главы Бытия носят исторический характер. История праотцев есть история семейная. В ней собраны воспоминания о предках: Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе. Она является также популярной историей. Рассказчики останавливаются на подробностях личной жизни, на живописных эпизодах, не заботясь о том, чтобы связать их с общей историей. Наконец, это история религиозная. Все ее переломные моменты отмечены личным участием Бога, и все в ней представлено в провиденциальном плане. Более того, факты приводятся, объясняются и группируются с целью доказать религиозный тезис: существует один Бог, образовавший один народ и давший ему одну страну. Этот Бог — Ягве, этот народ — Израиль, эта страна — святая Земля. Но в то же время эти рассказы историчны и в том смысле, что они по-своему повествуют о реальных фактах и дают правильную картину происхождения и переселения предков Израильских, их географических и этнических корней, их поведения в плане нравственном и религиозном. Скептическое отношение к этим рассказам оказалось несостоятельным перед лицом недавних открытий в области истории и археологии древнего Востока.

Опустив довольно длинный период истории, Исход и Числа, а в определенной мере и Второзаконие, излагают события от рождения до смерти Моисея: исход из Египта, остановка у Синая, путь к Кадесу (о долгом пребывании там хранится молчание), переход через Заиорданье и временное поселение на равнинах Моава. Если отрицать историческую реальность этих фактов и личности Моисея, невозможно объяснить дальнейшую историю Израиля, его верность ягвизму, его привязанность к Закону. Надо, однако, признать, что значение этих воспоминаний для жизни народа и отзвук, который они находят в обрядах, сообщили этим рассказам характер победных песен (напр, о переходе через Чермное море), а иногда и богослужебных песнопений. Именно в эту эпоху Израиль становится народом и выступает на арену мировой истории. И хотя ни в одном древнем документе не содержится еще упоминания о нем (за исключением неясного указания на стеле фараона Мернептаха), сказанное о нем в Библии согласуется в главных чертах с тем, что тексты и археология говорят о вторжении в Египет гиксосов, которые в большинстве своем были семитического происхождения, о египетской администрации в дельте Нила, о политическом положении Заиорданья.

Задача современного историка состоит в том, чтобы сопоставить эти данные Библии с соответствующими событиями всемирной истории. Несмотря на недостаточность библейских указаний и недостаточную определенность внебиблейской хронологии, есть основания предполагать, что Авраам жил в Ханаане приблизительно за 1850 лет до Р.Х., что история возвышения Иосифа в Египте и приезда к нему других сыновей Иакова относится к началу 17 в. до Р.Х. Дату Исхода можно определить довольно точно по решающему указанию, данному в древнем тексте Исх 1:11: народ сынов Израилевых «построил фараону Пифом и Рамзес, города для запасов». Следовательно, Исход произошел при Рамзесе II, основавшем, как известно, город Рамзес. Грандиозные строительные работы начались в первые же годы его царствования. Поэтому весьма вероятно, что уход евреев из Египта под водительством Моисея имел место около середины царствования Рамзеса (1290-1224), т.е. примерно около 1250 г до Р.Х.

Учитывая библейское предание о том, что время странствования евреев в пустыне соответствовало периоду жизни одного поколения, водворение в Заиорданьи можно отнести к 1225 г до Р.Х. Эти даты согласуются с историческими данными о пребывании фараонов XIX династии в дельте Нила, об ослаблении египетского контроля над Сирией и Палестиной в конце царствования Рамзеса II, о смутах, охвативших весь Ближний Восток в конце 13 в. до Р.Х. Согласуются они и с археологическими данными, свидетельствующими о начале Железного Века в период вторжения Израильтян в Ханаан.

Законодательство

В евр Библии Пятикнижие называется «Тора», т.е. Закон; и действительно здесь собраны предписания, регулировавшие нравственную, социальную и религиозную жизнь народа Божия. В этом законодательстве нас больше всего поражает его религиозный характер. Он свойственен и некоторым другим кодексам древнего Востока, но ни в одном из них нет такого взаимопроникновения религиозного и светского элементов. В Израиле Закон дан Самим Богом, он регулирует обязанности по отношению к Нему, его предписания мотивируются религиозными принципами. Это кажется вполне нормальным, когда речь идет о нравственных предписаниях Десятисловия (Синайских Заповедях) или о культовых законах кн. Левит, но гораздо более знаменательно, что в том же своде гражданские и уголовные законы переплетаются с религиозными наставлениями и что все представлено как Хартия Союза-Завета с Ягве. Из этого естественно следует, что изложение этих законов связано с повествованием о событиях в пустыне, где был заключен этот Союз.

Как известно, законы пишутся для практического применения и их необходимо с течением времени видоизменять, считаясь с особенностями окружающей среды и исторической ситуации. Этим объясняется, что в совокупности рассматриваемых документов можно встретить как древние элементы, так и постановления, свидетельствующие о возникновении новых проблем. С другой стороны, Израиль в известной мере испытывал влияние своих соседей. Некоторые предписания Книги Завета и Второзакония удивительно напоминают предписания Месопотамских кодексов, Свода Ассирийских Законов и Хеттского кодекса. Речь идет не о прямом заимствовании, а о сходстве, объясняющемся влиянием законодательства других стран и обычного права, отчасти ставшего в древности общим достоянием всего Ближнего Востока. Кроме того, в период после Исхода на формулировке законов и на формах культа сильно сказывалось ханаанское влияние.

Десятисловие (10 заповедей), начертанное на Синайских скрижалях, устанавливает основу нравственной и религиозной веры Союза-Завета. Оно приведено в двух (Исх 20:2-17 и Втор 5:6-21), несколько различающихся вариантах: эти два текста восходят к древнейшей, более краткой, форме и нет никаких серьезных данных, опровергающих ее происхождение от Моисея.

Элогистский кодекс Союза-Завета (Исх 20:22-23:19) представляет собой право пастушеско-земледельческого общества, соответствующее реальному положению Израиля, образовавшегося как народ и начавшего вести оседлый образ жизни. От более древних месопотамских кодексов, с которыми у него есть точки соприкосновения, он отличается большой простотой и архаическими чертами. Однако он сохранился в форме, свидетельствующей о некоторой эволюции: особое внимание, которое уделяется в нем рабочему скоту, работам в поле и на виноградниках, равно как и домам, позволяет думать, что он относится к периоду оседлой жизни. С другой стороны, различие в формулировке постановлений — то повелительных, то условных — указывает на разнородность состава свода. В своем настоящем виде он, вероятно, восходит к периоду Судей.

Ягвистский кодекс возобновления Завета (Исх 34:14-26) иногда называется, хотя и неправильно, вторым Десятисловием или обрядовым Декалогом. Он представляет собой собрание религиозных предписаний в повелительной форме и принадлежит к тому же времени, что и книга Завета, но под влиянием Второзакония он был переработан. Хотя кн. Левит получила свою законченную форму только после плена, она содержит и очень древние элементы. Так, например, запреты, касающиеся пищи (Лев 11), или предписания о чистоте (Лев 13-15) сохраняют завещанное первобытной эпохой. В ритуале великого Дня Очищения (Лев 16) тексты древних обрядовых предписаний дополняются более подробными указаниями, свидетельствующими о наличии разработанного представления о грехе. Гл. Лев 17-26 составляют целое, получившее название Закона Святости и относящееся, очевидно, к последнему периоду монархии. К той же эпохе надо отнести кодекс Второзакония, в котором собрано много древних элементов, но также отражается эволюция социальных и религиозных обычаев (напр, законы о единстве святилища, жертвеннике, десятине, рабах) и изменение духа времени (призывы к сердцу и свойственный многим предписаниям увещательный тон).

Религиозный смысл

Религия как Ветхого, так и Нового Завета есть религия историческая: она основывается на откровении Бога определенным людям, в определенных местах, при определенных обстоятельствах и на особом действии Бога в определенные моменты человеческой эволюции. Пятикнижие, излагающее историю первоначальных отношений Бога с миром, является фундаментом религии Израиля, ее канонической книгой по преимуществу, ее Законом.

Израильтянин находит в ней объяснение своей судьбы. Он не только получил в начале книги Бытия ответ на вопросы, которые ставит себе каждый человек — о мире и жизни, о страдании и смерти, — но получил ответ и на свой личный вопрос: почему Ягве, Единый Бог есть Бог Израилев? Почему Израиль — Его народ среди всех народов земли?

Это объясняется тем, что Израиль получил обетование. Пятикнижие — книга обетовании: Адаму и Еве после грехопадения возвещается спасение в будущем, т. н. Протоевангелие; Ною, после потопа, обещается новый порядок в мире. Еще более характерно обетование, данное Аврааму и возобновленное Исааку и Иакову; оно распространяется на весь народ, который произойдет от них. Это обетование прямо относится к обладанию землей, где жили праотцы, Землей Обетованной, но по сути дела в нем содержится большее: оно означает, что особые, исключительные отношения существуют между Израилем и Богом его отцов.

Ягве призвал Авраама, и в этом призыве прообразовано избрание Израиля. Сам Ягве сделал из него один народ. Свой народ по благоизволению Своему, по замыслу любви, предначертанному при сотворении мира и осуществляющемуся, несмотря на неверность людей. Это обетование и это избрание гарантированы Союзом. Пятикнижие есть также книга союзов. Первый, правда еще прямо не высказанный, был заключен с Адамом; союз с Ноем, с Авраамом и, в конечном итоге, со всем народом через посредство Моисея, получил уже ясное выражение. Это не союз между равными, ибо Бог в нем не нуждается, хотя почин принадлежит Ему. Однако Он вступает в союз и в известном смысле связывает Себя данными Им обетованиями. Но Он требует взамен, чтобы Его народ был Ему верен: отказ Израиля, его грех может нарушить связь, созданную любовью Бога. Условия этой верности определяются Самим Богом. Избранному Им народу Бог дает Свой Закон. Этот Закон устанавливает, каковы его обязанности, как он должен себя вести согласно воле Божией и, сохраняя Союз-Завет, подготовлять осуществление обетовании.

Темы обетования, избрания, союза и закона красной нитью проходят через всю ткань Пятикнижия, через весь ВЗ. Пятикнижие само по себе не составляет законченного целого: оно говорит об обетовании, но не об осуществлении его, ибо повествование прерывается перед вступлением Израиля в Землю Обетованную. Оно должно оставаться открытым будущему и как надежда и как сдерживающий принцип: надежда на обетование, которую завоевание Ханаана как будто исполнило (Ис Нав 23), но грехи надолго скомпрометировали, и о которой вспоминают изгнанники в Вавилоне; сдерживающий принцип Закона всегда требовательного, пребывавшего в Израиле как свидетель против него (Втор 31:26). Так продолжалось до пришествия Христа, к Которому тяготела вся история спасения; в Нем она обрела весь свой смысл. Ап. Павел раскрывает ее значение, главным образом в послании к Галатам (Гал 3:15-29). Христос заключает новый Союз-Завет, прообразованный древними договорами, и вводит в него христиан, наследников Авраама по вере. Закон же был дан, чтобы хранить обетования, являясь детоводителем ко Христу, в Котором эти обетования исполняются.

Христианин уже не находится под руководством детоводителя, он освобожден от соблюдения обрядового Закона Моисея, но не освобожден от необходимости следовать его нравственному и религиозному учению. Ведь Христос пришел не нарушить Закон, а исполнить (Мф 5:17). Новый Завет не противополагается Ветхому, а продолжает его. В великих событиях эпохи патриархов и Моисея, в праздниках и обрядах пустыни (жертвоприношение Исаака, переход через Чермное море, празднование Пасхи и т.д.), Церковь не только признала прообразы НЗ (жертвоприношения Христа, крещения и христианский Пасхи), но требует от христианина того же глубокого к ним подхода, который наставления и рассказы Пятикнижия предписывали Израильтянам. Ему следует осознать, как развивается история Израиля (а в нем и через него всего человечества), когда человек предоставляет Богу руководить историческими событиями. Более того: в своем пути к Богу всякая душа проходит те же этапы отрешенности, испытания, очищения, через которые проходил избранный народ, и находит назидание в поучениях, данных ему.

Скрыть
Комментарий к текущему отрывку
Комментарий к книге
Комментарий к разделу

11:1-2 Прежде, чем Израиль, богоизбранное общество Иеговы, начал жить новою теократическою жизнью по Синайскому закону, он должен был быть предохранен от разного рода нечистого ( Лев 15:31 ), как-то: 1) от употребления в пищу нечистых животных (гл. 11); 2) от нечистоты, связанной с половою человеческою жизнью (гл. 12 и 15); 3) от нечистоты проказы (гл. 13-14). Законы о всех этих предметах даются Моисею совместно с Аароном ( 11:1; 13:1; 15:11 ), так как именно священники обязаны были научать сынов израилевых всем им, в особенности в отличении священного от несвященного, чистого от нечистого ( 10:10-11 ). Что касается причины или основания признания в частности целой группы животных нечистыми, то здесь прежде всего, — как и относительно и других видов ритуальной нечистоты древнееврейской, — имеет силу инстинктивное, органическое нерасположение или отвращение человека к известным породам животных и птиц, именно к породам плотоядным и питающимся падалью; потому-то разделение животных на чистых и нечистых не только встречается в библейской древности задолго до Синайского закона — в истории Ноя ( Быт 7:2; 8:20 ), но и существовало у других народов древности — египтян, арабов, персов, индусов, конечно, с своеобразными видоизменениями в частностях. Затем, физическая нечистота, естественно, служила образом нравственной нечистоты; Иегова, святый Бог Израилев, требуя от Своего народа святости, воспрещает ему употребление в пищу и даже соприкосновение с нечистою пищею и вообще с ритуально-нечистыми предметами (ср. 11:44-45; Исх 22:30; Втор 14:21; Чис 5:3; Втор 23:15 ). Этого рода постановления должны были выделять народ Божий из среды других народов, воспитывая в нем особую бдительность и памятование о воле Иеговы и чуткую осторожность к возможным осквернением. Действительно, по свидетельству Тацита, законы иудейские о чистой и нечистой пище воздвигли великое средостение между иудеями («separati epulis, discreti cubilibus», История V, с. 5) и другими народами древности. В новое время, по почину Г. Спенсера и др., в Библейских понятиях «чистого» и «нечистого» признают (Новак, Benzinger, Baentsch и др.) позднейшую дифференциацию древнего первобытного понятия «табу» (доселе сохранившегося у австралийцев и др. дикарей), обозначавшего одновременно и святое, и нечистое, позже же, с развитием религиозного сознания в Израиле, все чистое и святое приурочено было к культу Иеговы, а все нечистое — к культу демонов и тотемов. Некоторую вероятность эта теория имеет, но в целом принята быть не может, как вносящая в развитие ветхозаветного Царства Божия закон чистой натуральной эволюции. Частные мотивы запрещения тех или иных животных более подразумеваются, чем прямо высказываются.


11:3-8 Чистые и нечистые животные четвероногие млекопитающие. Для них указывается (ст. 3 и далее) два признака чистоты и годности к употреблению в пищу: 1) полная раздельнокопытность — присутствие на копытах животного «глубокого разреза» ( Втор 14:6 ) и 2) жвачность животного. В параллельной рассматриваемой главе кн. Лев главе Втор 14:4-5 , названы 10 пород животных, удовлетворяющих обоим требованиям и потому чистых и употребляемых в пищу, но, конечно, под указанные признаки подходили, а потому и употреблялись в пищу, и многие другие породы млекопитающих четвероногих. Отрыгание жвачки — принадлежность только травоядных, следовательно плотоядные животные этим признаком исключались; признак же раздельнокопытности ограничивал круг самих травоядных. Отсутствие какого-либо из этих двух признаков делало животного нечистым. Первого признака недостает, напр., верблюду — разрез на копытах у него есть, но неглубокий, и копыто его представляет лапообразную подушку; также — тушканчику или горной мыши (евр. schaphan, греч. χοιρογρύλλιος ; ср. Пс 103:18; Притч 30:26 ) и зайцу (ст. 4-6; Втор 14:7 ); второй признак отсутствовал, напр., у свиньи, считавшейся у евреев самым нечистым и оскверняющим животным (по раввинам, 9/10 всех нечистот в мире происходит от свиньи, см. Lexic. Buxtorfii под сл. ריןח chazir), как по ее нечистоплотности (ее почитали также источником проказы), так и по употреблению ее в языческих жертвоприношениях (название «ядущий свинину» было синонимом идолослужителя, Пс 65:4; 66:17 ; ср. 2 Макк 6:18; 7:7 и далее ). Неядение свинины евреями и в древности, и в новое время считалось одним из характерных черт этой нации (Ювенал в Сатире XIV, 96 осмеивал иудеев за это). Моральный или аллегорический смысл указанного правила о различении четвероногих животных, по блаж. Феодориту (вопр. 11), таков: «раздвояющее копыто означает различение дел добрых и противоположных им, сверх же сего жизнь не в настоящем только веке, но и в будущем, и предоставление одному веку только необходимого, а другому всего, т. е. души и тела, и относящегося к телу. А отрыгающее жвание означает поучение в божественных словесах».


11:9-12 Закон о рыбах, которые и в истории миротворения названы ( Быт 1:21 ) ранее птиц. Признаки рыб чистых или дозволенных к употреблению в пищу указаны со всею определенностью — эти рыбы должны иметь: 1) плавательные перья и 2) чешую (по Мишне, Хуллин, III, 7, достаточно было присутствия лишь последнего признака, так как первый признак, необходимо предполагается при наличности второго признака). На основании этого закона, евреи и теперь не употребляют в пищу, напр., осетра (так и персы-шииты).


11:13-19 Именем птиц, haoph, названы все существа, способные летать, со включением летучих мышей и крылатых насекомых. Закон насчитывает 19 (по Лев 11:13-19 ) или 20 (по Втор 14:13-20 ) пород нечистых летающих, с неоднократным еще прибавлением: с породою их, т. е. с всеми разновидностями данной породы. Общих признаков нечистоты этих птиц Библия не указывает: это пытается сделать уже зоология Талмуда. В Мишне (Хуллин III, 6) даются такие правила на этот счет: «всякая птица, которая терзает, нечиста», «всякая птица, разделяющая свои лапы, нечиста», «если, садясь на вервь, она отделяет два пальца вперед и два назад, то она нечиста»; «птица, живущая среди нечистых и похожая на нечистых, нечиста»; чистая птица имеет выдающийся зоб, лишний палец, легко отдирающийся желудок. Названные в библ. тексте птицы большею частью такие, которые питаются мясом, падалью, червями, насекомыми или омерзительными для человека предметами. Блаж. Феодорит говорит: «из птиц Моисей называет нечистыми хищных, питающихся мертвыми телами и любящих тьму, научая тем нас воздерживаться от любостяжательности, отрицаться зловонной пище греха и ненавидеть тьму». Отожествление еврейских названий с существующими породами во многих случаях затруднительно, тем более, что перевод LXX (особ. в ст. 15-18) вносит здесь вместо пояснения еще большую спутанность (ср., впрочем, Властов. Свящ. летоп. II, 154-157). Нетопырь, евр. atalleph, — летучая мышь по виду своему отнесена к птицам.


11:20-23 Мелкие четвероногие и многоногие живые существа, пресмыкающиеся по земле, и насекомые, имеющие крылья для полета, все признаны нечистыми, исключая 4 породы саранчи, «у которых есть голени выше ноги» (ст. 21; Вульгата: per quae salit super terram — что-то вроде кузнечика).


11:24-25 Если прикосновение к живому животному, даже и нечистому, не делало нечистым, то труп издохшего животного безусловно осквернял прикоснувшегося, и нечистота эта, длившаяся до вечера, удалялась омовением.


11:26-28 Постановление о нечистых четвероногих («ходящих на руках», т е. на лапах) восполняет данное в ст. 3-7 , с прибавлением замечания о нечистоте их трупов.


29-32 и 41-43 восполняют указание (в ст. 20-23 ) запрещенных пресмыкающихся, как-то: все змеи, моллюски, черви, улитки, жабы, кроты, лягушки и т. п.


11:31-40 Определение присутствия нечистоты или осквернения в разных случаях соприкосновения самого человека, его одежды, пищи и др. предметов пользования его с нечистыми животными или их трупами (ср. блаж. Феодорит, вопр. 12 и 13 на Лев).


11:44-47 В заключительных замечаниях о законах касательно чистых и нечистых животных указывается на выделение Израиля Иеговою из среды др. народов и на требуемую этим особую святость и чистоту его. По блаж. Феодориту (вопр. 11 на Лев), «делением животных на чистых и нечистых, Моисей, кроме того, убеждает ни одного из них не признавать Богом. Ибо кто из здравомыслящих назовет Богом или нечистое, чего с ненавистью отвращается, или приносимое в жертву и самим приносящим снедаемое».


12:1 Закон об очищении родильницы дается через одного Моисея (а не вместе и Аарона, как др. законы ритуальной чистоты) — ввиду более частного его характера. Очистительные предписания для послеродового периода женщины существовали и у других народов древности, только у Израиля законы эти имеют чисто религиозный характер, отражая в себе ветхозаветные основные идеи: греха и святости.


12:2 Первые 7 дней по рождении мальчика и 14 — по рождении девочки нечистота родильницы считалась равной нечистоте месячных очищений ( 15:19 ). Нечистота родильницы в этот срок передавалась всем, к ней прикасавшимся (по раввинам, различались нечистота первой степени, или отец нечистоты, и нечистоты следующих степеней).


12:3 Кратко, но категорически повторяется закон о совершении обрезания, установленного в патриархальный период ( Быт 17 ; см. Ин 7:22 ), но принятого в законодательство Синайское.


12:4-5 За первым (7 дней или 14) периодом очищений наступал второй — менее строгой нечистоты, состоявшей лишь во временном отлучении от святилища и сего священного: 33 дня при младенце мужского пола, 66 — женского пола. Увеличение срока очищений для младенца женского пола объясняется воззрением древних, что «больший труд подъемлют жены, рождающие детей женского пола» (блаж. Феодорит, вопр. 14 на Лев.), и потому организм родильницы труднее восстановляется, чем при рождении мальчика (наблюдение это, может быть справедливое в странах восточных и жарких, в Европе не подтверждается); частью же в означенном различии могло сказаться влияние библейского воззрения на женщину, как на источник греха в мире ( Быт 3 ).


12:6-8 Законное очищение состоит: 1) в жертве греха, для богатых и бедных состоявшей из птицы — молодого голубя или голубицы: этим равенством показывалась безусловно равная ответственность или повинность всех за грех первородный, а назначением самой малоценной жертвы указывалось отсутствие активного или сознательного элемента в очищаемом грехе; 2) в жертве всесожжения, которая, будучи жертвою торжественною, состояла из агнца, для бедных заменяющегося вторым голубем (Пресв. Дева принесла в храм именно 2-х голубей, Лк 2:22-24 ), и вероятно, 3) в жертве мирной.


13:2-8 Язва проказы на коже. Присутствие в законодательстве Моисея столь подробных сведений о проказе (точности Моисеева диагноза проказы врачи и нового времени удивляются) говорят о распространенности проказы, этого бича человечества, этого «удара» или «поражения» Божия (значение еврейских названий проказы — цараат и нега) среди евреев. В законе Моисея проказа, впрочем, трактуется не только как физическое страдание и общественное несчастие, но и как ритуальная нечистота, почему говорится не о лечении этой редко и трудно излечимой болезни, а об освидетельствовании ее священниками, о мерах изоляции больных проказою и о ритуальном очищении выздоровевших от нее. Посему во Второзаконии каждому израильтянину заповедуется: «смотри, в язве проказы тщательно соблюдай и исполняй весь закон, которому вас научат священники и левиты» ( Втор 24:8 ). Иосиф Флавий, опровергая египетскую легенду (записанную у Манефона и повторявшуюся Аппианом), что израильтяне были прокаженные, вместе с Моисеем изгнанные из Египта по причине этой болезни, говорит: «если бы это было справедливо, то Моисей не издал бы таких постановлений, которые логически противоречили бы его собственному состоянию, равно как положению его товарищей... Ничто не помешало бы ему издать на этот счет самые мягкие постановления, а не определять такого, подобного наказания, отделения больных от здоровых. Моисей же сам, равно как и его единоплеменники, были свободны от этой болезни, почему он во славу Божию и издал такие постановления» (Иуд. древн. III, 11, §§3 и 4). Крайность отрицания здесь самого существования среди евреев болезни проказы очевидна, но общий смысл законоположений Моисея передан здесь сполна. Но еще глубже понимает законы о проказе блаж. Феодорит: «Телесными болезнями указывает на болезни душевные и, говоря о болезнях непроизвольных, объясняет за произвольные. Ибо если естественные болезни кажутся нечистыми, тем паче болезни нравственные. Говорит же и о различиях проказы, потому что есть разность и во грехах. Есть начало проказы, потому что есть и начало греха. Но как проказу различает иерей, так ему же надобно быть судьею и душевных грехов. Прокажением же называет пестроту цвета на коже; так порок, войдя в душу, делает ее прокаженною» (вопр. 15 на Лев).


13:2-3 При появлении на коже человека подозрительной сыпи, он немедленно должен был обратиться к священнику, который и распознавал неопасные накожные явления от признаков цараата — проказы. Такими признаками были главным образом два следующие: 1) изменение волос (у жителей Востока обычно темных) в белые и 2) углубление появившейся опухоли в самую кожу.


13:4 В противном случае опухоль (seet, или лишай, sappachat, или пятно блестящее, baheret; Вульгата: diversus color) могла и не быть язвою проказы, предвестником ее, а потому, для испытания, священник изолировал имеющего язву от других людей на 7 дней.


13:5-8 С великою осторожностью священник неоднократно, во избежание ошибки, повторяет осмотр больного. Если распространение язвы не замечалось — она оставалась в прежнем положении, то семидневное испытание повторялось, и уже тогда священник или решал, что язва была неопасна (простой лишай), как потухшая (славянский: «язва потемне»), и больной, как уже свободный от подозрения в проказе, совершал омовение одежд своих, или же констатировал несомненный факт проказы (в случае распространения язвы на коже или вглубь кожи) и объявлял одержимого ею нечистым. В данное описание инкубационного периода проказы, имеющей 2 формы — туберкулезную (поражение кожи) и анестетическую (поражение нервов), не введены многие симптомы внутреннего свойства (сонливость, озноб, отяжеление головы, тошнота и пр.), но два означенных кожных изменения, несомненно, наиболее типичны для настоящей проказы в 2-х ее формах.


13:9-17 Проказа застарелая. Проказа могла проявиться и без предварительных (указанных) симптомов, причем не оказывалось нужды в испытании больного. Здесь лишь неизменны и необходимы были упомянутые главные признаки болезни: 1) углубление язвы в кожу и распространение ее по ней и 2) появление белых опухолей и «живого мяса» при изменении цвета волос. На дальнейшей ступени развития болезни эти признаки осложнялись весьма многими болезненными явлениями, напр., тресканием кожи, обильным и зловонным выделением лимфы и слюнотечением, опухолями оконечностей и т. п. При этом уже резко обозначались в своем отличии две названные формы проказы: туберкулезная, шишкообразная (называемая леонтиазис или сатириазис — по ужасному искажению черт лица при этой форме проказы) и анестетическая, бесчувственная («белые опухоли», ст. 10)1В 11, где идет речь о застарелой проказе, по славяно-русскому тексту, как и по принятому греч., есть ошибка: (священник) «отлучит» (славянский), «заключит» (русский), ἀφοριει̃ (LXX). Но заключать или отделять заведомо прокаженного священник не мог — надо читать: «не заключит», «не отлучит». Так — с отрицанием чит. в евр. масоретском тексте и в кодексах LXX — у Гольмеса (кодексы 53,56,57).. Делая не вполне ясный намек на это различие, текст библ. указывает (ст. 12-13) и возможность благополучного кризиса, — проказа «расцветала» на коже, т. е. темный цвет кожи всюду превращается в белый: болезнь выходила наружу, образовывалась на коже кора, постепенно отпадавшая, больной выздоравливал и объявлялся чистым, если только позже не появлялось на заживающих рубцах «живое мясо».


13:18-28 Подобный же ход и двоякий же исход имеет проказа, образовавшаяся на бывшем ранее и зажившем уже нарыве (schechin, Вульгата: ulcus, славянский: болячка), а также, ст. 24-28, на обжоге (mikvat-esch), только, в отличие от первоначального заболевания, считалось достаточным однажды отделить больного на 7 дней (ст. 21,26,27).


13:29-37 Проказа могла обнаруживаться не только на чистой коже, но и на коже с волосами — на голове и подбородке: это проказа — neteq, вроде известной чесотки или коросты, точнее: сикозиса. Признаки — те же, только цвет волос здесь изменялся не в белый, а в золотисто-желтый (zachob, ст. 30,36), причем волосы скоро совершенно выпадали. Испытание — 2 недели. Если на больном месте стали пробиваться черные волосы, то это было признаком выздоровления.


13:40-44 На плеши головы тоже могла появиться проказа; признаки — белая или красноватая опухоль на обнаженной части головы.


13:45-46 Раз объявленный нечистым, прокаженный должен был немедленно облечься в костюм носящего траур и носить его в течение всей болезни: голова его была обнажена, одежда (на груди) разодрана, волосы на голове в беспорядке, подбородок подвязан и он должен, предупреждая чистых от осквернения, взывать: «тамэ, тамэ» (нечисть, нечисть!), ср. Плач 4:15 . Этим уже предполагается заразительность проказы по древнееврейскому воззрению (в медицине об этом в древнее и новое время существовали два противоположных взгляда). По талмудистам, прокаженный, войдя в чистый дом, осквернял всех, там находящихся и все сосуды, исключая только покрытых или обвязанных (Мишна. Келим I, 4; Негаим XIII, 11). Так как одно прикосновение к прокаженному оскверняло, то прокаженный во все время болезни должен был жить отдельно от здоровых вне стана или города (ср. Чис 5:2-3; 4 Цар 7:3; Лк 17:12 ) в особых, нарочито для прокаженных отведенных строениях. В позднейшее время, если прокаженный хотел посетить синагогу, храм, то он занимал особо отгороженное там место, и должен был первый войти в здание и последним выйти (Негаим, XIII, 12). Это талмудическое свидетельство, впрочем, мало согласуется с библейскими данными (Лев 13 и 14 гл.).


13:47-59 Проказа на шерстяных и льняных одеждах, на материях из льна и шерсти, на кожах и кожаных изделиях. Образ действий священника при осмотре зараженной одежды близко напоминает правила об осмотре заболевшего проказою человека (ст. 50-55, причем, как различается проказа на задней части головы, на затылке, qereach, ст. 40, и на передней, gibbeach, 41, так и в материи различается qereach — изнанка и gibbeach — лицевая сторона, ст. 55), с понятными отличиями в частных пунктах. Что касается сущности проказы на одеждах, то несомненно прежде всего, что она не передавалась одеждам от прокаженных людей (как думали Абарбанель, Трузен и др.): никакого намека на тождество проказы одежд с проказою человеческою или на причинную связь первой с последней в библейском тексте не заключается: и в законе об очищении прокаженного не требуется какого-либо специального очищения одежд его, а простое омовение, как при всяком осквернении. Столь же неправдоподобны и следующие два мнения: 1) Михаэлиса и Розенмюллера, — будто пятна шерстяных материй происходили от волны или шерсти бальных или дохлых овец (Михаэлис. Mos. Rech. IV, §211. S. 262; Розенмюллер. Scholia in Levit. p. 87); но в рассматриваемой статье закона идет речь и о материях, и о изделиях не только шерстяных, но и льняных и кожаных; следовательно, должно быть иное объяснение, обнимающее все эти предметы; 2) Яна (Archäol. I, 1, 165) — будто проказа производилась микроскопическими насекомыми, появлявшимися в материях и разъедавшими их. Скорее можно согласиться с предложением Соммера, что загадочное явление, о котором идет речь, состояло в особого рода пролежнях, происходивших от сырости и недостаточного проветривания материй: на кожах пятна этой язвы являются выеденными яминами разных цветов, на полотнах — в виде цветных пятен, которые, распространяясь по ткани, делают ее достоянием моли. Все же окончательного суждения о таких своеобразных явлениях древнееврейской жизни, как проказа одежд и домов ( 14:34-55 ), произнести нельзя по отсутствию как ясных библейских данных, так и всяких аналогий в быте современных европейских народов.


14:1-8 Соответственно полному отлучению прокаженного в течение его болезни не только от святилища и всяких общественно-богослужебных отправлений, но и от гражданского общества народа завета, обряд очищения выздоровевшего от проказы обнимал 2 акта. Сначала священник (в своей обыденной одежде) вне стана удостоверялся в действительности выздоровления бывшего прокаженного и затем совершал обряд принятия его в общество его народа, восстановления его в гражданско-теократических правах, следующим образом. Священник приказывал взять для очищаемого 2-х «живых» (может быть — быстро летающих) птиц, евр. zipporim (Вульгата: passeres; но вероятнее вообще «чистые»; евр.: tehoroth — птицы, по Вульгате — «quibus vesci licitum est»), причем, по Мишне (Негаим XIV, 5), обе птицы в отношении цены, величины и внешнего вида должны были быть равны; брались также кусок кедрового дерева, иссоп и червленая, кармезиновая нить: последнею обвивался стержень иссопа и прикреплялся к палочке кедрового дерева (Негаим XIV, 1). Одна из 2-х живых птиц была закалаема над глиняным сосудом с живой (ключевой, ср. Быт 24:19 ) водой, так что кровь смешивалась с последнею. Затем священник омокал в это соединение крови и воды упомянутые 3 предмета и живую птицу (именно верхние перья на хвосте и крыльях, Негаим XIV, 1), 7 раз кропил очищаемого, объявлял его чистым и отпускал живую птицу в поле. По мнению еврейских толкователей, закланная птица символически означала равную смерти жизнь прокаженного в болезни (проказа сопоставляется с смертью, напр., в Чис 12:12 ), а выпущение на волю живой птицы — начало обновленной для него жизни по выздоровлении; равно как и кедровое дерево (этому дереву, считавшемуся негниющим и в частности кедровому маслу в древности устоялась сила предохранять даже трупы от разложения), червленая нить (символ крови, следовательно жизни) и иссоп (— очищения Пс 50:9 ) указывали (ср. Чис 19:6 ) на этот переход выздоровевшего из состояния смерти к обновленной жизни. Переход этот символически обозначался 7-кратными кроплениями — кровью птицы (птичьей крови в древности устоялась дезинфицирующая сила в накожных болезнях) и «живою» водою. Закалаемая птица не сожигалась на жертвеннике, но заклание одной птицы и отпущение другой, издревле сопоставляемое толкователями с обрядом 2-х козлов в день очищения ( гл. 16 ), выражало идею жертвенного воссоединения (в кроплении) освободившегося от проказы с общиною. Символом этого, гражданского, воссоединения было омовение выздоровевшего водою и стрижение им волос. Но еще 7 дней должны были пройти между воссоединением его с обществом и с святилищем; он входил лишь в стан, но еще не выдворялся в собственный шатер.


14:9-31 По истечении 7 дней совершался 2-й и окончательный акт очищения прокаженного — акт церковно-религиозного воссоединения бывшего больного с святилищем и Иеговою. Предварительно совершалось вторичное омовение всего тела прокаженного после обрития всех волос — на голове, бороде, бровях и вообще на всем теле для окончательного уничтожения всех следов болезни и для полного убеждения своего и других, что нигде у него нет следов бывшей проказы, Теперь, омывшись, как уже чистый, выздоровевший приступал в 8-й день в святилище с 2-мя овнами (возрастными), одною однолетнею овцою и хлебным приношением — 3/10 ефы муки (около 9 фунт.) и 1 логом (1/2 гина = по раввинам, вместимости 6 яиц) елея. Священник поставлял выздоровевшего у входа скинии и, представив овна, предназначенного в жертву повинности, Господу — посредством «потрясения», закалал на обычном месте прежде всего эту жертву повинности: состояние отлучения прокаженного от святилища было как бы нарушением прав Иеговы, которые и восстановлялись теперь упомянутою жертвою (как нарушивший, хотя и невольно, право Иеговы, бывший прокаженный и не принимает активного участия в жертвоприношении). Кровью жертвы повинности священник помазывал край правого уха, большой палец правой руки и большой палец правой ноги, т. е. те самые члены, какие были помазаны у первосвященника и священников в день посвящения их кровью жертвы посвящения ( 8:23-24 ). Этим указывалось священническое достоинство отдельного израильтянина, в котором бывший прокаженный и восстановлялся теперь. Далее обычным обрядом совершалась жертва греха, всесожжение и приношение хлебное. Но прежде еще следующим образом был употребляем елей, служивший необходимым дополнением к существенной жертве данною обряда — жертве повинности: из лога елея священник наливал несколько на левую ладонь свою; перстом правой руки, отсюда омокая, кропил 7 раз пред Иеговою, т. е. пред жертвенником всесожжении (ср. 8:11 ); оставшийся елей на ладони он возливал на только что помазанные кровью члены тела его, а остальной елей он возливал на голову очищаемого (как при посвящении Аарона, только на голову последнего возлито было святое миро, а не простой елей, 8:12 , ср. Исх 30:30-32 ), чем очищаемый всецело воссоединялся с святилищем, и вообще, по выражению Фомы Аквината, restituebatur consortio hominum et cultui divino. Кровь знаменовала завет, здесь возобновляемый с отдельным членом общества Иеговы, а елей — символ милости к нему Иеговы (ср. блаж. Феодорит, вопр. 19). В случае бедности очищаемого 3 последние жертвы — жертва греха, всесожжение и хлебное приношение могли быть принесены из менее ценного материала: 2 голубя или горлицы в жертву греха и всесожжение и 1/10 ефы муки — в хлебное приношение. Но овна повинности вместе с логом елея ничем нельзя было заменить: жертву повинности одинаково приносил богатый и бедный. Обряд очищения был существенно тот же.


14:33-53 Закон о загадочной проказе домов вступил в силу лишь с того времени, когда Израиль уже не жил в палатках, как при Моисее, но — по занятии Ханаанской земли — в домах (и другие законы рассчитаны лишь на время по поселении в Ханаане, ср. 19:23; 23:10; 25:2 ): в пустыне кожи, войлока и ткани для палаток подчинились закону ( 13:47-59 ) об одежде. Предписания о действиях священника в случае поражения какого-либо еврейского дома проказою, видимо напоминая постановления о проказе на людях и одеждах, несомненно имеют не столько медицинский или антисептический, санитарный характер, сколько ритуальный: проказа домов не признавалась прилипчивою, но оскверняющею, — вещи, бывшие в доме, не считались заразительными, но лишь оскверняли человека по объявлении дома нечистым; равным образом, люди, входившие в дом, запертый вследствие проказы, спавшие в нем и вкушавшие пищу, только считались нечистыми до вечера. Наконец, и очищается проказа домов тем же символическим обрядом, как и выздоровевший от проказы, «очистившийся» человек ( ст. 4-7 ). В чем собственно состояло это «цветение» дома (ст. 43), образование на стенах его зеленоватых и красноватых углублений — ямин (ст. 37), определить весьма трудно. Произвольно мнение тех исследователей (Абарбанеля, Трузена и др.), которые и проказу домов (как и проказу одежд) объясняли заражением от больных проказою людей; но 1) в законоположении о проказе домов последняя, без сомнения, является не как следствие заразы, как видно из отмеченных выше указаний о вещах и лицах, бывших в доме и делавшихся только нечистыми, но не зараженными; 2) самый переход проказы людей на камни и стены сомнителен. Маловероятно и объяснение новых исследователей (Михаэлиса, Винера и др.), по которому рассматриваемое явление — селитристая ржавчина, так как последняя обычно белого цвета, а характеристический признак проказы на домах — зеленоватые или красноватые впадины на стенах — не имеет с предполагаемою ржавчиною ничего общего. По верованию позднейших иудеев, имеющему некоторую опору в Библии ( Лев 14:34 ), проказа домов возникала не обычным, естественным образом, а была сверхъестественным делом Иеговы, и ею поражались только дома евреев, а не язычников, и лишь в Ханаане, а не вне этой страны (Маймонид: non accidebat juxta consuetum naturae ordinem, sed signum et miraculum erat in Israele, ср. Негаим XII, 1-4). По вероятному объяснению Соммера (Bibl. Abhandl. I, S. 220) и Камфаузена (Riehm. Wörterb. Bibl. Alterth. A. 1, Bd. I, 580), проказа домов состояла в растительных образованиях, лишаевидных наростах, появляющихся на выветрившихся камнях и отсырелых стенах, несколько углубляющихся в поверхность камней. Из этих лишаев некоторые породы чрезвычайно сходны с сыпью на коже, одна из них называется genus spiloma, а другая — самая распространенная — известна под именем lepraria. Живое воображение и конкретное мышление древних евреев легко могло сближать эти лишаи на материалах домов с человеческою проказою и усвоить им это имя.


15:2-15 Речь идет о какой-то болезни мужского полового органа (basar, плоть вместо pudenda, ср. ст. 19; Иез 16:26; 23:20 ), но не о семятечении (как в Вульгате: qui patitur fluxum seminis). Определить болезнь в терминах современной медицины трудно. По Бейеру (de hemorroidibus ex lege mosaica impuris, ad Levit. Comment. Lips. 1792), это — геморрой, текучий и стоячий или слепой, но это противоречит указанию текста на половой характер болезни. По Михаэлису, Розенмюллеру и др., это — так называемый gonorrea virulenta или триппер, но известность его древним евреям ничем не подтверждается. Кажется, лучше принять мнение Маймонида, что данная болезнь состояла в крайнем ослаблении половых частей мужчины, вследствие чего гнойная жидкость истекала непроизвольно (помимо влияний климата, на происхождение этой болезни влиять могла необузданная неумеренность половых союзов у евреев). В таком болезненном состоянии человек не только сам был нечист в первой степени, но и передавал нечистоту (во второй меньшей степени — на один день) всем другом лицам и всем вещам и предметам, которых он так или иначе касался. Однако больной не подвергался никакому принудительному отлучению или даже надзору со стороны кого-либо; он сам должен был знать, когда будет в состоянии войти в общение с другими членами общества. Втор 23:11-12 ). Но общение его с святилищем требовало, во-первых, семидневного срока домашнего очищения его (ст. 13) и, во-вторых, жертвенного очищения выздоровевшего, бывшего, вследствие болезни, отлученным от святилища; приносились два голубя или горлицы — в жертву греха и во всесожжение.


15:16-18 Здесь разумеются случайные, преимущественно ночные осквернения — поллюции (ср. Втор 23:11 ), а также осквернения при coitus. Как явления почти нормальные, они оскверняли мужчину в меньшей степени, чем явление болезненное, выше указанное, а потому удалялись простым омовением, без жертвы. Нравственно-воспитательный смысл этого постановления блаж. Феодорит определяет так (вопр. 20 на Лев): «называет (закон) нечистым и того, с кем бывает осквернение во сне, и кто преспит с женою по закону брака (ст. 18), хотя сам Бог постановил закон о браке»... ( Быт 2:24 ). «Явно, что сим учит умеренности в супружеском общении, и вразумляет, что в супружеский союз вступают для чадорождения, а не для сластолюбия; посему преставших называет нечистыми; и повелевает употреблять очищение, чтобы труд очищения препятствовал частому общению». Заставляя каждого израильтянина быть осторожным, внимательным к душевной и телесной чистоте своей, закон не прямо осуждал полигамию и вообще чрезмерное служение плотской — половой потребности.


15:19-24 Ту же цель, т. е., ограничение половых сопряжении, имеет и статья о менструирующей жене. Жертвенного очищения в этом естественном, нормальном явлении не требовалось (только, по свидетельству предания, омовение), как и в предыдущем случае (тоже нормальном). Но половое общение мужчины с нею в это время безусловно воспрещалось (ст. 24).


15:25-30 Если же кровотечения у женщины не были результатом месячных очищений, а явлением болезненным и продолжительным (как у исцеленной Господом женщины, Мф 9:20 и сл. ), то это состояние ее по степени нечистоты совершенно приравнивалось аналогичному болезненному состоянию мужчины ( ст. 1-15 ). Так же, как в последнем случае, и по прекращении болезни продолжалось 7-дневное состояние нечистоты (ср. ст. 13 ); такие и жертвы требовались: жертвы — греха и всесожжение (ср. ст. 14-15 ).


15:31-33 Ст. 31 содержит упомянутое же указание цели описанных постановлений в отношении святилища, а ст. 32-33 поименовывают 4 статьи закона, изложенные в Лев 15 .


Третья книга Пятикнижия, названная в евр. тексте, подобно другим частям Пятикнижия, по первому слову «Вайкра» (vajikra — «и воззвал»), в предании Иудейском называется, соответственно содержанию, «Torat-kohanim» — «закон священников», или « Torat-qorbanot» — закон жертв. Равным образом греческое название (у LXX) книги Λευϊτικ ò ν , латинское Leviticus, славяно-русское «Левит» показывает, что содержание книги составляют относящиеся к обязанностям священного Левиина колена отправления ветхозаветного культа: жертвоприношения, религиозно-обрядовые очищения, праздники, теократические подати и т. п. Книга Левит имеет почти исключительно законодательное содержание, будучи почти совершенно лишена повествовательно-исторического элемента: на всем ее протяжении сообщены лишь два, притом не имеющих существенной связи с целым содержанием всей книги, факта (смерть Надава и Авиуда после посвящения первосвященника и священников, Лев 10:1-3, и казнь богохульника, Лев 24:10-23); все же остальное содержание книги образует подробное развитие и непосредственное продолжение статей и постановлений закона, излагаемых во 2-ой части кн. Исход; всюду законодательство книги Левит представляется развитием и восполнением возвещенного с Синая откровения (25, 26, 46; 27, 34). Главная идея или цель книги (выраженная особенно ясно в Лев 24:11-12) состоит в образовании из Израиля общества Господня, которое стояло бы в тесном благодатном и нравственном общении с Иеговою. Этой цели служат находящиеся в кн. Левит постановления: 1) о жертвах (гл. 1-7); 2) о посвящении священнослужителей (гл. 8-10); 3) о чистом и нечистом (гл. 11-16); 4) о личной святости членов общества Господня в жизни семейной и общественной (гл. 17-20); 5) о святости и порядке всех отправлений богослужения, культа, освященных временах и пр. (гл. 21-27). Таким образом идея святости и освящения — господствующая идея книги Левит, проникающая все намеченные отделы, связанные как исторически или хронологически, так и логически, развитием одного и того же принципа.

Помимо непосредственной задачи — освящения членов народа Божия во всех отправлениях религиозной и бытовой жизни, — законы книги Левит по преимуществу были «тенью и образом грядущих благ» (Евр 10:1) новозаветных.

Со словом «Библия» у нас соединяется представление об одной большой книге, заключающей в себе все Священное Писание как Ветхого, так и Нового Завета. Но, в сущности, это не одна книга, а целый, строго определенный Церковью сборник священных книг, написанных в разное время, в разных местах и с различными целями и принадлежащих или богодухновенным (книги канонические), или только богопросвещенным мужам (книги неканонические).

Такой состав и происхождение Библии открывается уже из истории самого термина — «Библия». Он взят с греческого языка от слова βίβλος, что значит «книга», и употреблен во множественной форме τὰ βιβλία от единств, уменьшительного — τὸ βιβλίον, означающего «небольшую книгу», «книжечку». Следовательно, τὰ βιβλία буквально означает собой целый ряд или собрание таких небольших книг. Ввиду этого св. Иоанн Златоуст толкует это слово как одно собирательное понятие: «Библия, — говорит он, — это многие книги, которые образуют одну единую».

Это коллективное обозначение Св. Писания одним собирательным именем несомненно существовало уже и в ветхозаветный период. Так, в своей подлинной греческой форме τὰ βιβλία встречается в первой Маккавейской книге (1 Макк 12:9), а соответствующий сему еврейский перевод дан у пророка Даниила (Дан 9:2), где произведения Св. Писания обозначены термином «Гассефарим» (םיךפסה), что значит «книги», точнее — известные определенные книги, так как сопровождаются определением членом — «га»1Небезынтересно здесь отметить, что оба эти термина — евр. «сефер» и греч. βίβλος — по своему филологическому анализу дают нам представление о том материале, который в древности употреблялся для письма и на котором, следовательно, были написаны подлинники и древнейшие списки священных книг. Так, еврейские книги, очевидно, писались преимущественно на пергамене, т. е. очищенной и выглаженной коже, ибо слово «сефер» происходит от евр. глагола «сафар», означающего «сбривать», «очищать» кожу от «волос». Греческие же авторы, вероятно, предпочтительно писали на «папирусе», т. е. на специально обработанных листьях особого египетского растения; слово βίβλος или βύβλος первоначально значит «папирус», а отсюда — папирусный свиток или книга. (ה).

В период новозаветной истории, по крайней мере на первых его порах, мы еще не находим слова «Библия», но встречаем целый ряд его синонимов, из которых наиболее употребительны следующее: «Писание» (ἡ γραφὴ) Лк 4:21; Ин 20:9; Деян 8:32; Гал 3:22), «Писания» (αί γραφαίМф 21:42; Лк 24:32; Ин 5:39; 2 Петр 3:16), «Святые Писания» (γραφαὶ ἁγίαιРим 1:2), «Священные Писания» (τὰ ἱερὰ γράμματα2 Тим 3:15).

Но уже у мужей апостольских, наряду с только что перечисленными названиями Св. Писания, начинает встречаться и термин τὰ βιβλία.2См., напр., в греческом тексте послания Климента Римского к Коринфянам (I гл., 43 ст.). Однако во всеобщее употребление он входит только со времени известного собирателя и истолкователя Св. Писания — Оригена (III в.) и особенно св. Иоанна Златоуста (IV в.).

От греческих авторов такое собирательное обозначение Св. Писания перешло и к латинским писателям, причем множественная форма среднего рода τὰ βιβλία окончательно получила здесь значение единственного числа женского рода βιβλία. Это последнее наименование, в его латинской форме, перешло и к нам в Россию, благодаря, вероятно, тому обстоятельству, что наши первые собиратели славянской Библии стояли, между прочим, и под влиянием латинской Вульгаты.

Главной чертой, отличающей св. писания «Библии» от других литературных произведений, сообщающей им высшую силу и непререкаемый авторитет, служит их богодухновенность. Под нею разумеется то сверхъестественное, божественное озарение, которое, не уничтожая и не подавляя естественных сил человека, возводило их к высшему совершенству, предохраняло от ошибок, сообщало откровения, словом — руководило всем ходом их работы, благодаря чему последняя была не простым продуктом человека, а как бы произведением самого Бога. По свидетельству св. ап. Петра, никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божие человеки, будучи движимы Духом Святым (2 Петр 1:21). У ап. Павла встречается даже и самое слово «богодухновенный» и именно в приложении к Св. Писанию, когда он говорит, что «все Писание богодухновенно» (θεόπνευστος, 2 Тим 3:16). Все это прекрасно раскрыто и у отцов Церкви. Так, св. Иоанн Златоуст говорит, что «все Писания написаны не рабами, а Господом всех — Богом»; а по словам св. Григория Великого «языком святых пророков и апостолов говорит нам Господь.

Но эта «богодухновенность» св. писаний и их авторов не простиралась до уничтожения их личных, природных особенностей: вот почему в содержании св. книг, в особенности в их изложении, стиле, языке, характере образов и выражений мы наблюдаем значительные различия между отдельными книгами Св. Писания, зависящие от индивидуальных, психологических и своеобразных литературных особенностей их авторов.

Другим весьма важным признаком священных книг Библии, обусловливающим собой различную степень их авторитетности, является канонический характер одних книг и неканонический других. Чтобы выяснить себе происхождение этого различия, необходимо коснуться самой истории образования Библии. Мы уже имели случай заметить, что в состав Библии вошли священные книги, написанные в различные эпохи и разнообразными авторами. К этому нужно теперь добавить, что наряду с подлинными, богодухновенными книгами появились в разные эпохи и не подлинные, или небогодухновенные книги, которым, однако, их авторы старались придать внешней вид подлинных и богодухновенных. Особенно много подобных сочинений появилось в первые века христианства, на почве евионитства и гностицизма, вроде «Первоевангелия Иакова», «Евангелия Фомы», «Апокалипсиса ап. Петра», «Апокалипсиса Павла» и др. Необходим, следовательно, был авторитетный голос, который ясно бы определял, какие из этих книг, действительно, истинны и богодухновенны, какие только назидательны и полезны (не будучи в то же время богодухновенными) и какие прямо вредны и подложны. Такое руководство и дано было всем верующим самой Христовой Церковью — этим столпом и утверждением истины — в ее учении о так называемом каноне.

Греческое слово «κανών», как и семитское «кане» (הנק), означает первоначально «тростниковую палку», или вообще всякую «прямую палку», а отсюда в переносном смысле — все то, что служит к выпрямлению, исправлению других вещей, напр. «плотницкий отвес», или так называемое «правило». В более отвлеченном смысле слово κανών получило значение «правила, нормы, образца», с каковым значением оно встречается, между прочим, и у ап. Павла: тем, которые поступают по сему правилу (κανών), мир им и милость, и Израилю Божию (Гал 6:16). Основываясь на этом, термин κανών и образованное от него прилагательное κανονικός; довольно рано начали прилагать к тем священным книгам, в которых по согласному преданию Церкви видели выражение истинного правила веры, образца ее. Уже Ириней Лионский говорит, что мы имеем «канон истины — слова Божии». А св. Афанасий Александрийский определяет «канонические» книги, как такие, «которые служат источником спасения, в которых одних предуказуется учение благочестия». Окончательное же различие «канонических» книг от «неканонических» ведет свое начало со времен св. Иоанна Златоуста, блаж. Иеронима и Августина. С этого времени эпитет «канонических» прилагается к тем священным книгам Библии, которые признаны всей Церковью в качестве богодухновенных, заключающих в себе правила и образцы веры, — в отличие от книг «неканонических», т. е. хотя назидательных и полезных (за что они и помещены в Библии), но не богодухновенных, и «апокрифических» (ἀπόκρυφος — скрытый, тайный), совершенно отвергнутых Церковью и потому не вошедших в Библию. Таким образом, на признак «каноничности» известных книг мы должны смотреть как на голос церковного Св. Предания, подтверждающий богодухновенное происхождение книг Св. Писания. Следовательно, и в самой Библии не все ее книги имеют одинаковое значение и авторитет: одни (канонические книги) — богодухновенны, т. е. заключают в себе истинное слово Божие, другие (неканонические) — только назидательны и полезны, но не чужды личных, не всегда безошибочных мнений своих авторов. Это различие необходимо всегда иметь ввиду при чтении Библии, для правильной оценки и соответствующего отношения к входящим в состав ее книгам.3Различение библейских книг на «канонические» и «неканонические» касается только ветхозаветных книг, так как новозаветные, входящие в состав Библии, признаются каноническими все. Состав «ветхозаветного канона» хотя в общем устанавливается довольно согласно, но разнообразится в самом количестве книг; это происходит потому, что евреи, желая подогнать количество своих книг к 22 буквам своего алфавита, делали искусственные соединения нескольких книг в одну, напр. соединяли книги Судей и Руфь, первую и вторую, третью и четвертую кн. Царств и даже в одну книгу собрали всех 12 малых пророков. Православная Церковь насчитывает 38 канонических книг Ветхого Завета, а именно: 1) Бытие, 2) Исход, 3) Левит, 4) Числа, 5) Второзаконие, 6) книга Иисуса Навина, 7) Судей, 8) Руфь, 9) 1-я кн. Царств, 10) 2-я кн. Царств, 11) 3-я кн. Царств, 12) 4-я кн. Царств, 13) 1-я кн. Паралипоменон, 14) 2-я кн. Паралипоменон, 15) книга Ездры, 16) книга Неемии (2-я Ездры), 17) Есфирь, 18) Иова, 19) Псалтирь, 20) Притчи Соломона, 21) Екклезиаст его же, 22) Песнь песней его же, 23) кн. пророка Исаии, 24) Иеремии с Плачем, 25) Иезекииля, 26) Даниила и двенадцати малых пророков: 27) Осии, 28) Иоиля, 29) Амоса, 30) Авдия, 31) Ионы, 32) Михея, 33) Наума, 34) Аввакума, 35) Софонии, 36) Аггея, 37) Захарии и 38) Малахии. Остальные 9 книг, помещенных в славянской и русской Библии, считаются неканоническими, а именно: 1) Товит, 2) Иудифь, 3) Премудрость Соломона, 4) Премудрость Иисуса, сына Сирахова, 5-6) 2-я и 3-я кн. Ездры и 7-9) три книги Маккавейские. Кроме того, неканоническими признаются также и следующие отделы в вышеуказанных канонических книгах: молитва царя Манассии, в конце 2-й кн. Паралипоменон, части кн. Есфирь, не помеченные стихами, последний Псалом (после 150), песнь трех отроков в кн. пророка Даниила, история Сусанны в 13-й и Вила и дракона в 14-й главе той же книги. Из новозаветных же все 27 кн. и в полном их объеме признаются каноническими.

В заключение необходимых вводных сведений о Библии нам остается сказать несколько слов о том языке, на котором были написаны священные библейские книги, об их более известных переводах и о современном разделении их на главы и стихи.

Все канонические книги Ветхого Завета были написаны на еврейском языке, за исключением лишь некоторых, небольших отделов, написанных на халдейском языке (Иер 10:11; Дан 2:4-7:28; Езд 4:8-6:18; Езд 7:12-26). Неканонические же книги, по-видимому, были написаны на греческом языке, хотя, основываясь на свидетельстве блаж. Иеронима, некоторые думают, что кн. Товит и Иудифь были первоначально написаны по-халдейски.

Все же книги Нового Завета были написаны по-гречески, на так называемом александрийском диалекте (вошедшем в употребление с эпохи Александра Македонского — κοινὴ διάλεκτος), за исключением одного первого Евангелия — от Матфея, написанного на сиро-халдейском наречии еврейского языка, на котором говорили современные Иисусу Христу иудеи.

Так как в древнееврейском письме употреблялись только одни согласные звуки, а необходимые гласные звуки передавались устно по преданию, то первоначальный ветхозаветный текст не имел гласных. Они, в форме различных подстрочных знаков были введены довольно поздно (приблизительно около IX-X вв. нашей эры) учеными еврейскими раввинами-масоретами (т. е. хранителями «предания» — от евр. глагола «масор», передавать). Вследствие этого современный еврейский текст и называется масоретским.

Из различных переводов Библии заслуживают упоминания два авторитетнейших и древнейших — греческий LXX и латинский Вульгата и два позднейших — славянский и русский, как наиболее к нам близких.

Греческий перевод был сделан для нужд александрийских иудеев в эпоху Птоломеев, т. е. не раньше половины III в. и не позже половины II в. Он был выполнен в разное время и различными переводчиками, причем главная его часть — Пятикнижие — является наиболее древней и авторитетной.

Латинский перевод или так называемая Вульгата (от vulgus — народ) был сделан блаженным Иеронимом в конце IV-го века непосредственно с еврейского текста при руководстве и других лучших переводов. Он отличается тщательностью и полнотой.

Славянский перевод Библии впервые был предпринят святыми первоучителями славян — братьями Кириллом и Мефодием — во второй половине IX-го века. Отсюда, через посредство Болгарии, он перешел и к нам на Русь, где долгое время обращались лишь отдельные, разрозненные книги Библии. Впервые полный рукописный список Библии был собран новгородским архиепископом Геннадием, по поводу его борьбы с жидовствующими (1499 г.). Первая печатная славянская Библия была издана у нас в 1581 г. князем Константином Константиновичем Острожским. В основе нашей славянской Библии лежит греч. перевод LXX. Русский же синодальный перевод Библии сделан сравнительно совсем недавно, в середине XIX столетия, трудами митрополита московского Филарета и профессоров наших духовных академий. В основу его был положен еврейский масоретский текст, который в потребных случаях сличался с греческим и латинским переводами. Закончен он был в 1876 г., когда появилась первая полная русская Библия.

Наконец, должно заметить, что в древней Церкви не существовало нашего разделения библейских книг на главы и стихи: они все были написаны сплошным, связным текстом, расположенным в виде колонн (наподобие стихов) и если делились, то только на отделы для богослужебного употребления λόγοι, ἐκλογάδια, εὐαγγελιοστάριον, προξαπόστολον). Современное деление на главы ведет свое начало от кардинала Стефана Лангтона, разделившего около 1205 г. Вульгату. Такое деление закончил и утвердил ученый доминиканец Гуг де Сен-Шир, издавший свою конкорданцию ок. 1240 г. А в половине XVI в. ученый парижский типограф Роберт Стефан ввел и современное деление глав на стихи сначала в греко-латинское издание Нового Завета (1551 г.), а затем и в полное издание латинской Библии (1555 г.), откуда оно постепенно перешло и во все другие тексты.


ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ БИБЛИИ

Основной, центральной идеей всех богодухновенных, библейских Писаний, идеей, вокруг которой сосредоточиваются все остальные, которая сообщает им значение и силу и вне которой были бы немыслимы единство и красота Библии, является учение о Мессии, Иисусе Христе, Сыне Божием. Как предмет чаянии Ветхого Завета, как альфа и омега всего Нового Завета, Иисус Христос, по слову апостола, явился тем краеугольным камнем, на основе которого, при посредстве апостолов и пророков было заложено и совершено здание нашего спасения (Еф 2:20). Иисус Христос — предмет обоих Заветов: Ветхого — как Его ожидание, Нового — как исполнение этого ожидания, обоих же вместе — как единая, внутренняя связь.

Это может быть раскрыто и подтверждено в целом ряде внешних и внутренних доказательств.

К доказательствам первого рода, т. е. внешним, принадлежат свидетельства нашего Господа о самом Себе, свидетельства Его учеников, традиция иудейская и традиция христианская.

Обличая неверие и жестокосердие еврейских книжников и фарисеев, сам Господь наш Иисус Христос неоднократно ссылался на свидетельство о нем «закона и пророков», т. е. вообще ветхозаветных св. писаний. Исследуйте Писания, ибо выдумаете через них иметь жизнь вечную, а они свидетельствуют о Мне (Ин 5:39); ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он написал о Мне (Ин 5:46), — говорил, например, Господь ослепленным иудейским законникам после известного чуда исцеления расслабленного при овчей купели. Еще яснее и подробнее раскрывал эту истину Господь Своим ученикам, явившись им по воскресении, как об этом свидетельствует евангелист Лука: «и начав от Моисея из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании... И сказал им: вот то, о чем Я говорил еще быв с вами, что надлежит исполниться всему, написанному обо Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах» (Лк 24:27.44). Кроме такого общего заявления, Господь указывает нередко и частные случаи ветхозаветных образов и пророчеств, имевших отношение к Его жизни, учению, крестным страданиям и смерти. Так, напр., Он отмечает преобразовательное значение медного змия, повешенного Моисеем в пустыне (Ин 3:14), указывает на исполнение пророчества Исаии о «лете Господнем благоприятном» (Лк 4:17-21; ср. Ис 61:1-2), говорит об осуществлении всех древних пророчеств, касавшихся Его искупительной жертвы (Мф 26:54 и Лк 22:37) и даже на самом кресте, в момент страданий, произносит Свое глубоко трогательное и спокойно величественное: совершилось (Ин 19:30), давая этим знать, что исполнилось все то, что, будучи предназначенным от века, «многочастно и многообразно было говорено через пророков» (Евр 1:1).

Подобно своему Божественному Учителю, евангелисты и апостолы беспрестанно ссылаются на Библию, черпая полной рукой из богатства ее мессианских сокровищ и устанавливая тем самым полную гармонию обоих Заветов, объединенных вокруг Лица Мессии — Христа. Так, все евангелисты — эти четыре независимых друг от друга жизнеписателя Иисуса Христа — настолько часто ссылаются на исполнение ветхозаветных пророчеств, что выработали даже для этого специальные формулы: а все это произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, или просто: тогда сбылось реченное через пророка, да сбудется реченное через пророков, или же еще: и сбылось слово Писания и целый ряд других, аналогичных выражений.

Не менее часто ссылаются на ветхозаветное Писание и тем устанавливают его теснейшую внутреннюю связь с новозаветным и все остальные новозаветные писатели, начиная с кн. Деяний и кончая Апокалипсисом. Не имея возможности исчерпать здесь всего обилия таких определенных и ясных ссылок, укажем для примера лишь некоторые из них, наиболее характерные: таковы, напр., две речи апостола Петра: одна — после сошествия Св. Духа, другая — после исцеления хромого, о которых повествуется во второй и третьей главах кн. Деяний и которые полны ветхозаветными цитатами (Иоиль — Деян 2:16-21; Давид — Деян 2:25-28.34-35; Моисей — Деян 3:22-23); в особенности замечательно заключение последней речи: и все пророки, начиная от Самуила и после него, также предвозвестили эти дни (Деян 3:24). Не менее важна в этом отношении и речь архидиакона Стефана, дающая в сжатом очерке всю ветхозаветную историю приготовления евреев к принятию Мессии Христа (Деян 7:2-56). В той же книге Деяний заключено великое множество и других подобных же свидетельств: и мы благовествуем вам то, что Бог обещал отцам нашим и что исполнил нам, детям их, воздвигши Иисуса (Деян 13:32). Мы проповедуем вам, — говорили апостолы, — свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем предвозвещали пророки и Моисей (Деян 26:22). Словом, все учение апостолов о новозаветном Царстве Божием сводилось главным образом к тому, что они уверяли о Христе от закона Моисеева и пророков (Деян 28:23).

Из множества новозаветных ссылок, устанавливающих связь с ветхозаветными событиями и пророчествами, заключающихся в посланиях св. апостолов, приведем несколько примеров лишь из посланий ап. Павла, того самого Павла, который, в качестве Савла, был сам раньше фарисеем, ревнителем отеческих преданий и глубоким знатоком ветхозаветного завета. И вот этот-то св. апостол говорит, что конец закона — Христос (Рим 10:4), что закон был для нас детоводителем (παιδάγογος) ко Христу (Гал 3:24), что верующие наздани бывше на основании апостол и пророк, сущу краеугольнику самому Иисусу Христу (Еф 2:20), что все ветхозаветные прообразы писана быша в научение наше (1 Кор 10:11), что весь Ветхий Завет со всеми его религиозными церемониями и культом был лишь стень грядущих, тело же Христово (Кол 2:17), сень бо имый закон грядущих благ, а не самый образ вещей (Евр 10:1) и что, наконец, в основе всей истории домостроительства нашего спасения лежит Иисус Христос, вчера и днесь, той же и во веки (Евр 13:8).

Если от священных книг Нового Завета мы перейдем к древнеиудейским толкованиям Писания, к таргумам,4Так как иудеи долгое время находились в вавилонском плену, то они постепенно усвояли себе язык своих властелинов. Знание еврейского языка значительно забылось по крайней мере в среде простого народа, и потому чтобы дать ему возможность читать и понимать Свящ. Писание, были сделаны парафрастические переводы ветхозаветных писаний на местный язык, обыкновенно называемые «таргумом».5 Le Hir. Les trois grands Profèts, Isaie, Iérémie, Ezéchiel. Paris 1877, p. 14. Талмуду, Мидраше и сочинениям первых раввинов до XII в. включительно, то увидим, что постоянной и неизменной общеиудейской традицией толкования Библии было стремление всюду искать и находить указания на Мессию и Его время. Такое увлечение иногда доходило даже до крайности, как это можно видеть из следующего раввинского изречения: «пророки исключительно проповедовали о радости дней Мессии» (забывалась идея страждущего Мессии-Искупителя); но оно глубоко верно понимало ту истину, что, действительно, в основе всего Писания лежит идея Мессии Христа. «Нельзя желать прилагать все непосредственно к Мессии, — говорит блаж. Августин, — но места, которые не относятся к Нему прямо, служат основанием для тех, которые Его возвещают. Как в лире все струны звучат сообразно их природе и дерево, на котором они натянуты, сообщает им свой особый колорит звука, так и Ветхий Завет: он звучит, как гармоничная лира об имени и о Царстве Иисуса Христа».

Приведенное тонкое сравнение блаж. Августина прекрасно характеризует святоотеческий взгляд на соотношение Ветхого и Нового Завета. Свидетельства об их тесной, неразрывной связи, основанной на Лице Мессии Христа, идут непрерывным рядом с самых же первых веков христианства: об этом писал ап. Варнава в своем «Послании», св. Иустин Философ в «Разговоре с Трифоном иудеянином», Тертуллиан в сочинении «Против иудеев», св. Ириней Лионский в сочинении «Против ересей», апологеты Аристид, Афинагор и др. В особенности обстоятельно и глубоко раскрывали эту связь писатели Александрийской школы, а из среды их выделялся Ориген, который, напр., говорил, что «изречения Писания суть одежды Слова... что в Писаниях всегда Слово (Λόγος — Сын Божий) было плотью, чтобы жить среди нас». Из последующих св. Отцов эти мысли подробно развивали в своих замечательных комментариях св. Иоанн Златоуст, Василий Великий, Ефрем Сирин, блаж. Иероним, блаж. Августин и св. Амвросий Медиоланский. Последний, напр., писал: «чаша премудрости в ваших руках. Эта чаша двойная — Ветхий и Новый Завет. Пейте их, потому что в обоих пьете Христа. Пейте Христа, потому что Он — источник жизни».6 Ambrosius. In Psalm. I, 33.

Переходя теперь ко внутренним доказательствам, т. е. к самому содержанию священных книг, мы окончательно убеждаемся, что Господь наш Иисус Христос составляет главный пункт и центральную идею всей Библии. Эта великая книга, составленная столь многочисленными и разнообразными авторами, разделенными между собой весьма значительными периодами времени, стоявшими под влиянием самых различных цивилизаций, представляет в то же время замечательное единство и удивительную цельность. Благодаря, главным образом, постепенному развитию в ней одной и той же мессианской идеи. «Новый Завет в Ветхом скрывается, Ветхий в Новом открывается», — говорили средневековые богословы, основываясь на словах блаж. Августина.7«Novum Testamentum in Vetere latet, Vetus Testementum in Novo patet». Ср. блаж. Августин. Вопрос 73 на Исход.

Что Иисус Христос и Его дело составляют единственную тему всех новозаветных Писаний, это ясно само по себе и не требует доказательств. Но что вся новозаветная история основывается на ветхозаветной, это, быть может, не так очевидно. И, однако, это столь же несомненно, для доказательства чего достаточно сослаться лишь на две евангельские генеалогии Христа, в которых дано сокращение всей ветхозаветной истории в ее отношении к личности обетованного Мессии Христа (Мф 1:1-16 и Лк 3:23-38).

Но мы можем последовательно проследить развитие мессианской идеи и в книгах Ветхого Завета. Обетование Избавителя, данное падшим прародителям еще в раю, — вот первое звено той непрерывной цепи ветхозаветных мессианских пророчеств, которые начались Адамом и кончились Захарией, отцом Иоанна Крестителя. Поэтому-то оно и называется первоевангелием (Быт 3:15). С эпохи Ноя это обетование определяется несколько ближе и точнее: семенем жены называются лишь дети Сима, к которым и приурочивается история искупления (Быт К, 26). Этот круг еще больше сужается с эпохи Авраама, отца богоизбранного еврейского народа, в Семени которого (т. е. в Иисусе Христе, по толкованию ап. Павла — Гал 3:16) возвещается спасение и всех остальных наций (Быт 12:3; Быт 18:18). Впоследствии и из потомства Авраамова выделена была раса Иакова (Быт 27:27), позднее сам Иаков, в духе пророческого прозрения, дает особое благословение своему сыну Иуде (Быт 49:8 и сл.). И чем дальше шло время, тем ближе и честнее определялись различные черты мессианского служения: так, пророк Валаам говорит о Его царственной власти (Числ 24:17), Моисей — о трояком Его служении: царском, первосвященническом и пророческом (Втор 18:18-19), о происхождении Мессии из царского рода Давидова (2 Цар 7:12-14), о рождении Его в Вифлееме (Мих 5:2) и от Девы матери (Ис 7:14), о торжественном входе Его в храм Иерусалимский (Мал 3:1), о разных, даже мелких обстоятельствах Его крестных страданий и смерти (Ис 53; Пс 21:17-19; Пс 39:79; Пс 40:9-10; Пс 68:22; Зах 11:12 и др.), о Его славном воскресении (Ис Зах 53:9-21; Пс 15:10; Пс 19:6-7; Пс 40:11; Пс 67:2 и др.), о наступлении Его благодатного царства (Пс 21:28-32; Пс 44:7.14-17; Пс 71:7-19; Иоил 2:28; Ис 2; Ис 35:1-2.10; Ис 61:1-2) и Его грозного второго пришествия (Дан 7:25 и Дан 12:7; Зах 14:2-3.9 и др.). Можно положительно сказать, что нет ни одной важной черты из эпохи и жизни Мессии, которая не была бы тем или иным путем предуказана в Ветхом Завете, или в форме ясного пророчества, или под покровом символов и прообразов; а пророк Исаия получил даже наименование «ветхозаветного евангелиста» за поразительную точность и полноту своих пророчественных прообразов жизни Господа Иисуса Христа.

Не менее ясно это единство мессианской идеи сквозит и в общем плане Библии. По своему характеру и содержанию все ветхозаветные книги могут быть разделены на три основные группы: книги законоположительно-исторические, книги пророческие и книги поэтическо-назидательные. Первый класс излагает историю теократии, т. е. прав правления Иеговы над Израилем. Но с какой целью Господь употребляет столь различные методы воспитания Своего народа? Завет на Синае, Моисееве законодательство, бедствия пустыни, завоевание земли обетованной, победы и поражения, отчуждение от других народов, наконец, тягость вавилонского плена и радость возвращения из него — все это имело очевидной своей целью сформировать еврейскую нацию в известном духе, в духе сохранения и распространения мессианской идеи. Еще очевиднее этот мотив в пророческих книгах, где, то через угрозы, то через обещания наград, народ еврейский постоянно поддерживался на известной нравственной высоте и приготовлялся в духе чистой веры и правой жизни, ввиду грядущего Мессии. Что касается, наконец, до книг последней группы — поэтически-назидательных, то одни из них, как например Псалмы, были прямо мессианскими молитвами еврейской нации; другие, как Песнь песней, под формой аллегории изображали союз Израиля со Христом; третьи, как кн. Премудрости, Екклезиаст и др. раскрывали различные черты Божественной Премудрости, лучи того Божественного Слова (Λόγος), которые сияли среди мрака язычества и в дохристианском мире.

Таким образом, с полным убеждением можно сказать, что главным и основным предметом Библии, начиная с первых глав книги Бытия (Быт 3:15) и кончая последними главами Апокалипсиса (Откр 21:6.21 и Откр 22:20), служит Богочеловек, Господь наш Иисус Христос.


Ветхий Завет

Самым ранним разделением Библии, идущим из времен первенствующей христианской Церкви, было разделение ее на две, далеко не равные части, получившие название Ветхого и Нового Завета.

Такое разделение всего состава библейских книг обусловлено было их отношением к главному предмету Библии, т. е. к личности Мессии: те книги, которые были написаны до пришествия Христа и лишь пророчески Его предызображали, вошли в состав «Ветхого Завета», а те, которые возникли уже после пришествия в мир Спасителя и посвящены истории Его искупительного служения и изложению основ учрежденной Иисусом Христом и Его св. апостолами Церкви, образовали собой «Новый Завет».

Все эти термины, т. е. как самое слово «завет», так и соединение его с прилагательными «ветхий» и «новый», взяты из самой же Библии, в которой они, помимо своего общего смысла, имеют и специальный, в котором употребляем их и мы, говоря об известных библейских книгах.

Слово завет (евр. — bêrit, греч. — διαθήκη, лат. — testamentum), на языке Св. Писания и библейского употребления, прежде всего, значит известное постановление, условие, закон, на котором сходятся две договаривающиеся стороны, а отсюда уже — самый этот договор или союз, а также и те внешние знаки, которые служили его удостоверением, скрепой, как бы печатью (testamentum). А так как священные книги, в которых описывался этот завет или союз Бога с человеком, являлись, конечно, одним из лучших средств его удостоверения и закрепления в народной памяти, то на них весьма рано было перенесено также и название «завета». Оно существовало уже в эпоху Моисея, как это видно из Исх 24:7, где прочитанная Моисеем еврейскому народу запись Синайского законодательства названа книгой завета (сёфер хабберит). Подобные же выражения, обозначающие собой уже не одно Синайское законодательство, а все Моисееве Пятикнижие, встречаются и в последующих ветхозаветных книгах (4 Цар 23:2.21; Сир 24:25; 1 Макк 1:57). Ветхому же Завету принадлежит и первое, еще пророчественное указание на Новый Завет, именно, в известном пророчестве Иеремии: «вот наступят дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды Новый Завет» (Иер 31:31).

Впоследствии термин Новый Завет неоднократно употреблялся самим Иисусом Христом и святыми Его апостолами для обозначения начавшейся истории искупленного и облагодатствованного человечества (Мф 26:28; Мк 14:24; Лк 22:20; 1 Кор 11:25; 2 Кор 3:6 и др.), откуда он перешел и на священные книги, написанные в этот период.

Наименование Ветхий Завет в приложении к определенным книгам ведет свое начало от особенно ясного свидетельства ап. Павла: но умы их (евреев) ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остается не снятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом (2 Кор 3:14).

В составе Ветхого Завета Православная Церковь, как мы уже говорили выше, насчитывает 38 канонических и 9 неканонических книг, отличаясь этим от Церкви Римско-католической, насчитывающей в своей Вульгате всего 46 канонических книг (у них считаются каноническими Товит, Иудифь, Премудрость Соломона и 2 кн. Маккавейские).

Что касается, наконец, самого порядка расположения книг Ветхого Завета, то здесь замечается довольно резкое различие между еврейской Библией, с одной стороны, и греческим переводом LXX переводчиков, а отсюда и нашей славяно-русской Библией, с другой стороны. Для уяснения этой разницы необходимо знать, что древние евреи делили свои книги не столько по однородности их содержания (как LXX и славяно-русский), сколько по степени их значения и важности. В этом смысле они все ветхозаветные книги делили натри группы: «закон» («тора»), «пророки» («небиим») и «агиографы» («кетубим»), подчеркивая особенно значение двух первых групп, т. е. «закона» и «пророков» (Мф 5:17; Мф 7:12; Мф 22:40).

У нас же теперь вслед за LXX переводчиками и Вульгатой принято другое деление, по характеру самого содержания ветхозаветных книг, на четыре следующие группы: 1) книги законоположительные; 2) исторические; 3) учительные и 4) пророческие. Такое расположение и деление книг в еврейской и славяно-русской Библиях всего виднее будет из следующей таблицы:


Еврейская Библия

Закон (тора) Бытие

Исход

Левит

Числа

Второзаконие

Пророки (небиим) главные или раннейшие «ризоним» кн. Иисуса Навина
кн. Судей
1 и 2 кн. Самуила
1 и 2 кн. Царств
позднейшие «ахароним» великие пророки Исаия
Иеремия
Иезекииль



Осия



Иоиль



Амос



Авдий



Иона


малые пророки Михей


Наум



Аввакум



Софония



Аггей



Захария



Малахия
Агиографы (кетубим) Псалмы

Притчи Соломона

Иов


Песнь песней


Руфь


Книга Плачь


Екклезиаст


Есфирь


Даниил


Ездра


Неемия


1 и 2 Паралипоменон


Славяно-русская Библия

Законоположительные Бытие
Исход
Левит
Числа
Второзаконие
Исторические Кн. Иисуса Навина
Кн. Судей Израилевых
Руфь
Первая Царств
Вторая Царств
Третья Царств
Четвертая Царств
Первая Паралипоменона
Вторая Паралипоменона
Первая Ездры
Кн. Неемии
Вторая Ездры
Учительные Товит
Иудифь
Есфирь
Иова
Псалтирь
Притчи Соломона
Екклезиаст
Песнь Песней
Премудрость Соломона
Премудрость Иисуса, сына Сирахова
Пророческие Кн. пророка Исаии
Кн. пророка Иеремеи
Плачь Иеремии
Послание Иеремии
Кн. пророка Варуха
Кн. пророка Иезекииля
Кн. пророка Даниила
12 малых пророков, три кн. Маккавейские и 3-я кн. Ездры


Пятикнижие

Пять первых книг Ветхого Завета, имеющих одного и того же автора — Моисея, представляли, по-видимому, сначала и одну книгу, как об этом можно судить из свидетельства кн. Второзакония, где говорится: «возьмите сию книгу закона и положите ее одесную ковчега завета» (Втор 31:26). Тем же самым именем «книги закона», или просто «закона», обозначались пять первых законоположительных книги в других местах Ветхого и Нового Завета (3 Цар 2:3; 4 Цар 23:25; Пс 18:8; Ис 5:24; Мф 7:12; Мф 11:13; Лк 2:22 и др.).

Но у раввинов уже со времен глубокой древности существовало и другое, несколько своеобразное обозначение этой «торы» (закона), как «пять пятых закона», чем одновременно доказывается как единство Пятикнижия, так и состав его из пяти различных частей. Это пятичастное деление, по-видимому, окончательно определилось к эпохе перевода LXX переводчиков, где оно получает уже полное признание.

Наше современное слово «Пятикнижие» представляет буквальный перевод греческого — πεντάτευκος от πέντε — «пять» и τευ̃κος — «том книги». Это деление вполне точно, так как, действительно, каждый из пяти томов Пятикнижия имеет свои отличия и соответствует различным периодам теократического законодательства. Так, напр., первый том представляет собой как бы историческое к нему введение, а последний служит очевидным повторением закона; три же посредствующих тома содержат в себе постепенное развитие теократии, приуроченное к тем или иным историческим фактам, причем средняя из этих трех книг (Левит), резко различаясь от предыдущей и последующей (почти полным отсутствием исторической части), является прекрасной разделяющей их гранью.

Все пять частей Пятикнижия в настоящее время получили значение особых книг и имеют свои наименования, которые в еврейской Библии зависят от их начальных слов, а в греческой, латинской и славяно-русской — от главного предмета их содержания.

Евр. Греч. Слав.-рус.
Берешит («в начале») Γένεσις Бытие
Ве эллэ шемот («и сии суть имена») 'Έξοδος Исход
Вайкра («и воззвал») Λευϊτικòν Левит
Вай-едаббер («и сказал») 'Αριθμοὶ Числа
Эллэ хаддебарим («сии словеса») Δευτερονόμιον Второзаконие

Книга Бытия содержит в себе повествование о происхождении мира и человека, универсальное введение к истории человечества, избрание и воспитание еврейского народа в лице его патриархов — Авраама, Исаака и Иакова. Кн. Исход пространно повествует о выходе евреев из Египта и даровании Синайского законодательства. Кн. Левит специально посвящена изложению этого закона во всех его частностях, имеющих ближайшее отношение к богослужению и левитам. Кн. Числ дает историю странствований по пустыне и бывших в это время счислений евреев. Наконец, кн. Второзакония содержит в себе повторение закона Моисеева.

По капитальной важности Пятикнижия св. Григорий Нисский назвал его истинным «океаном богословия». И действительно, оно представляет собою основной фундамент всего Ветхого Завета, на который опираются все остальные его книги. Служа основанием ветхозаветной истории, Пятикнижие является базисом и новозаветной, так как оно раскрывает нам план божественного домостроительства нашего спасения. Поэтому-то и сам Христос сказал, что Он пришел исполнить, а не разорить закон и пророков (Мф 5:17). В Ветхом же Завете Пятикнижие занимает совершенно то же положение, как Евангелие в Новом.

Подлинность и неповрежденность Пятикнижия свидетельствуется целым рядом внешних и внутренних доказательств, о которых мы лишь кратко здесь упомянем.

Моисей, прежде всего, мог написать Пятикнижие, так как он, даже по признанию самых крайних скептиков, обладал обширным умом и высокой образованностью; следовательно, и независимо от вдохновения Моисей вполне правоспособен был для того, чтобы сохранить и передать то самое законодательство, посредником которого он был.

Другим веским аргументом подлинности Пятикнижия является всеобщая традиция, которая непрерывно, в течение целого ряда веков, начиная с книги Иисуса Навина (Ис Нав 1:7.8; Ис Нав 8:31; Ис Нав 23:6 и др.), проходя через все остальные книги и кончая свидетельством самого Господа Иисуса Христа (Мк 10:5; Мф 19:7; Лк 24:27; Ин 5:45-46), единогласно утверждает, что писателем Пятикнижия был пророк Моисей. Сюда же должно быть присоединено свидетельство самаритянского Пятикнижия и древних египетских памятников.

Наконец, ясные следы своей подлинности Пятикнижие сохраняет внутри самого себя. И в отношении идей, и в отношении стиля на всех страницах Пятикнижия лежит печать Моисея: единство плана, гармония частей, величавая простота стиля, наличие архаизмов, прекрасное знание Древнего Египта — все это настолько сильно говорит за принадлежность Пятикнижия Моисею, что не оставляет места добросовестному сомнению.8Подробнее об этом см. Вигуру. Руководство к чтению и изучению Библии. Перев. свящ. Вл. Вас. Воронцова. Т. I, с. 277 и сл. Москва, 1897.

Скрыть
Комментарий к текущему отрывку
Комментарий к книге
Комментарий к разделу

11:4 В законах о чистоте физической и моральной первое место было отведено вопросам диеты - постоянно употребляемая пища влияет на всё существо человека. В этой главе, в ст. 43-45, ясно сказано о цели закона о питании. Бог увел Израиль из Египта, чтобы тот был «святым народом», отличающимся от других и своим образом жизни, содействующим им в обретении святости. Из первой главы Бытия видно, что Бог определил для человека растительную пищу как идеальную и только после Потопа по необходимости разрешил людям есть мясо тех животных, которые названы в Библии «чистыми».


11:5 Даманы - животные, живущие в скалистых местах, по внешнему виду напоминающие бесхвостых сурков (см. Пс 103:18).


11:13 Или: сипом белоголовым.


11:15 Или: ворону.


11:16 Или: ушастую сову.


11:18 Или: сову.


11:19 а) Или: кулика; или: зуйка.


11:19 б) Летучие мыши, конечно, относятся не к птицам, а к млекопитающим (отряд рукокрылые), но, поскольку обитают в «воздухе», отнесены к этому классу.


11:20 Букв.: все крылатые, кишащие (в знач. быстро размножающиеся), которые на всех четырех передвигаются; то же в ст. 21 и 23.


11:22 Точно неизвестна ни одна из этих четырех пород саранчи. По этой причине учителя Закона со временем запретили употреблять в пищу все виды саранчи.


11:30 Геккон - значение этого и следующих трех слов предположительно.


12:6 Или: для жертвы за грех; то же и в ст. 8.


12:7 Для очищения Святилища требовались жертвы за грех или очистительные жертвы, как в случае совершенного греха, так и в случае физической нечистоты (см. 15:31 и 16:5-19, 29-34). Родившая женщина должна была принести священнику приношения не за «грех»; в том, что она родила ребенка, естественно, не было никакого греха. Жертва за грех (или в этом случае «очистительная жертва») была необходима по причине ее ритуальной нечистоты в дни ее кровотечений. С таким приношением приходила в Храм и Мария после рождения Иисуса (Лк 2:22-24).


13:2 а) Или: проказу - здесь и ниже в данной главе это общее название всех кожных болезней, а не только собственно лепры, болезни Хансена (ср. ст. 3).


13:2 б) Священники выступали не в роли врачей, объявляя человека «больным» или «здоровым», а в роли судей в области священного: «чист» человек или «нечист».


13:3 Или: серьезное кожное заболевание.


13:10 Или (ближе к букв.): живым диким (кровоточащим) мясом.


13:39 Или: экзема, значение слова предположительно.


13:47 Или: грибка; букв.: знак опасной болезни.


14:2 Букв.: для прокаженного; см. примеч. «а» к 13:2.


14:4 Иссоп - невысокое травянистое растение (возможно, душица сирийская, лат. Origanum syriacum; или майоран), которое использовали для кропления предметов жидкостью.


14:5 Букв.: живой, т.е. проточной; то же в ст. 5, 6, 50-52.


14:10 а) Т.е. около 6 л.


14:10 б) Лог - мера объема жидких тел, около 0,3 л; то же в ст. 12, 15, 21 и 24.


14:12 а) Главный смысл этой жертвы, вероятно, заключался в восстановлении нарушенного единения человека с Богом, положенное служение Которому было прервано болезнью (см. ст. 18).


14:12 б) Букв.: и размахивай ими размахиванием пред Господом; см. примеч. к 7:30; то же в ст. 24.


14:21 Т.е. около 2 л.


14:48 Или: от болезни исцелен.


15:2 В ст. 2-15 речь идет о патологических выделениях у мужчин, а в ст. 16-18 - об обычных.


15:8 Или: (случайно) брызнет слюной.


15:9 Или: сиденье в повозке, а значит, и вся повозка.


15:30 Женщина, страдающая кровотечением, могла молиться Богу дома, но была лишена права на участие в богослужении.


Буду пребывать среди вас и вашим Богом буду, а вы народом Моим (26:12).

Жить - значит постоянно находиться в присутствии Бога, об отношениях с Которым мы ни на миг не вправе забывать. Нам, в свойственной человеку греховной природе, присуще неотступное стремление умалить Бога до полного соответствия нашим планам, желаниям и вкусам. Но Священное Писание с еще большей неотступностью говорит нам об обратном: мы не можем навязать Богу свои планы - мы должны вписаться в Его.

«Святой» - вот то слово в книге Левит, которое ставит Бога над всеми нашими фантазиями о достижении успеха и благополучия, без того чтобы принять предложенный Им путь полноценной жизни в чистоте и святости. Эта книга полна подробнейших указаний о том, как человеку жить со святым Богом. Читать описание этих подробностей кому-то может быть так же скучно, как и проводящему свой отпуск на берегу моря читать брошюру «О правилах поведения на атомной станции». Но окажись этот читатель неподалеку от работающего атомного реактора, для него эти знания стали бы жизненно важными. Так же и книга Левит неинтересна тому, кто не осознал удивительную истину, стоящую за каждой строкой этого древнейшего повествования: Бог, Творец вселенной, вошел в жизнь небольшого, малозначащего племени. Израильтяне не могли «приспособить» Бога к своему образу жизни. Им надо было перестроить свою жизнь - все ее аспекты, включая культуру питания, интимных отношений, ведения хозяйства, - чтобы войти в Его мир. Пренебрежение Его указаниями оборачивалось гибелью, как это случилось с двумя сыновьями Аарона (гл. 10).

Книга, называемая в русском переводе «Левит» (по имени колена Левия, из которого происходило всё священство), содержит указания, или руководство, не только для священников: она обращена ко всей общине израильтян. И тому было, по крайней мере, две причины: во-первых, народ должен был знать о своем преимуществе и о своей ответственности, и, во-вторых, нельзя было допустить, чтобы священники обрели над народом деспотичную власть, опирающуюся на исключительное право знать, как следует приближаться к Богу.

Иудейская и христианская традиции связывают написание Пятикнижия в целом и книги Левит в частности с именем Моисея. Вопрос о том, кто был автором и когда начала создаваться эта книга, разрешается в ее последнем стихе: «Вот такие заповеди для сынов Израилевых дал Моисею Господь на горе Синай». Этот факт подтверждается пятьдесят шесть раз в двадцати семи главах книги Левит. Продолжающиеся исследования истории Израиля и библейской текстологии раньше или позже уточнят дату появления книги, относимую различными учеными и ко второй половине XV, и к самому началу XIII в. до Р.Х. Но ни одно серьезное исследование не может без ущерба для истины игнорировать утверждение Писания о том, что в самом полном и реальном смысле его Автор - Бог. Какую часть Божественного откровения записал сам Моисей, а какую под его диктовку - писец или какие пояснения позже сделал вдохновенный редактор, не имеет принципиального значения для того, кто принимает прямое утверждение Библии о ее Авторе.

Сегодня благодаря Иисусу Христу мы не живем в мире, описанном в книге Левит. После совершенной жертвы Иисуса отпала необходимость ежедневно приносить в жертву животных. Он упразднил служение первосвященников, став нашим Ходатаем перед Богом. В Нем мы обрели источник, в котором можем быть омыты от грехов наших, и благодать, преобразующую нашу природу. Книга Левит предназначалась для того, чтобы преподать людям первоначальные истины о Боге. Те, кто усвоил эти уроки, могли перейти к постижению и принятию истины о Том, Кто стал «поручителем лучшего, чем прежний, Завета» (по словам описавшего этот переход автора Послания к евреям).

Бог, представленный в книге Левит, велик, свят и могуществен. Он был и остается «огнем, сжигающим всё, что гнев Его вызывает» (Евр 12:29). Желая восстановить разрушенное грехом единение человека с Ним, Он учил израильтян в древности и учит нас теперь, как нам жить в Его присутствии.

Скрыть

Мысли вслух: ежедневные размышления о Библии

 

Вопрос о чистой (кошерной) и нечистой (некошерной) пище как в яхвизме, так и в иудаизме являлся и является одним из центральных. Значительная часть иудейских религиозных предписаний связана именно с... 

 

Закон о чистой и нечистой пище всегда был одним из важнейших препятствий для смешения израильтян с окружающими народами... 

 

Нормы, связанные с «истечениями», являются сегодня в иудаизме одной из основ кашрута, особенно для женщин. Можно кстати заметить, что в иудаизме нормы... 

Библиотека

Благодаря регистрации Вы можете подписаться на рассылку текстов любого из планов чтения Библии

Мы планируем постепенно развивать возможности самостоятельной настройки сайта и другие дополнительные сервисы для зарегистрированных пользователей, так что советуем регистрироваться уже сейчас (разумеется, бесплатно).