Книга пророка Исаии (в помощь изучающим Священное Писание)

Вторник [Ис. IX,9-X,4]

Библейских пророков нередко принимают за революционеров, а их проповеди сравнивают с призывами к социальной революции. Интересно, что многие сегодня и Самого Иисуса считают первым в истории человечества революционером. И действительно, при первом взгляде на некоторые высказывания пророков можно подумать, что социальная справедливость была одной из основных и излюбленных их тем, и Исаия, конечно же, не исключение. Надо заметить, что в известном смысле это действительно так. Бог Библии не вне жизни и не вне истории. И вера в такого Бога не может не быть связана с социальными последствиями. В конце концов, социальное зло есть такой же грех, как зло индивидуальное, и грех, ставший, так сказать, общественным достоянием, вошедший как некая норма в жизнь общества, отнюдь не становится от этого меньшим грехом (скорее, наоборот). И всё же пророков нельзя назвать революционерами в позднейшем смысле этого слова. И не потому только, что пророки (как и Сам Иисус) никогда не предлагали устанавливать социальную справедливость насильственными методами. Это, скорее, следствие их взгляда на человека и его отношения с Богом. Главное же различие состоит в том, что для большинства революционеров человек — это всё-таки нечто вторичное по отношению к обществу, в котором он живёт. А вот для пророка — наоборот. Для пророка всё всегда начинается с человека и с его отношений с Богом. Если они есть и если они нормальные, то и в обществе, из таких людей состоящем, до полного развала и беспредела дело не дойдёт (хотя проблемы, несомненно, будут). А если этих отношений нет или они искажены, неизбежны очень серьёзные последствия, в том числе и чисто социального порядка, о чём пророк и предупреждает (хотя этого его вовсе не радует). Но самое страшное в этой ситуации, с точки зрения пророка, даже не социальные катаклизмы, а то, что люди, до этого дошедшие и в этом участвующие, теряют образ Божий. Ведь, в конце концов, пресловутая безжалостная эксплуатация человека человеком становится возможной лишь тогда, когда другой перестаёт быть ближним, становясь лишь инструментом для извлечения прибыли. Но человек, поставивший стену между собой и ближним, одновременно ставит её между собой и Богом — и круг замыкается, отрезая человека от той жизни, которую дарует ему Бог и к которой он мог бы приобщиться.