Исайя Вавилонский (Ис.40:1 - 66:24)

Ис. 63:7–64:12

В центре этого гимна – исключительно важная мысль, вся богословская нетривиальность которой едва ли могла быть осознана во времена пророка; даже и много позже, в христианской истории, она по-прежнему поразительна. Второисайя называет Бога Отцом Израиля и насколько возможно подробно разъясняет, что он имеет в виду. Он говорит о том, уже для него древнем, спасительном действии Божьем, когда Господь вывел Израиля из Египта и вел его через Моисея. Но не в Моисее, собственно, дело: обращаясь к Богу с молитвой, пророк исповедует веру в то, что Сам Господь Духом Своим избавлял, направлял и созидал Свой народ. Для представлений об истории пророков вообще, и Второисайи в частности, весьма характерно, что водительство Духа Божьего заключается не только в защите и благословении, но и в том, что Бог противостает людям, когда они возмущаются против Него. Именно это делает народ Божий в полном смысле слова «овцами паствы Его»: Бог не просто ждет от избранных Своих, удастся ли им своими поступками «угодить», угадают ли они, что правильно, или нет. Пророк видит тонкое, но глубокое различие между пастырством Бога и подсчетом «забитых и пропущенных мячей», и этим определяется его уверенность в том, что Бог не только Высший Судия – хотя и это тоже, – но именно Отец Израиля. Кроме того, конечно, отцовство Бога означает, что единственная причина существования Израиля – то, что Бог хочет этого.

И поэтому пророк взывает «Для чего, Господи, Ты попустил нам совратиться с путей Твоих?» В этих словах подразумевается, что без Бога мы не можем оказаться на правильном пути. Для современного человечества это весьма неприятная мысль, потому что мы именно надеемся найти путь правды сами, правильным устроением обстоятельств жизни или ее техническим усовершенствованием. Но, говорит пророк в Ис. 64:5, если Бог отворачивается от нас, мы все падаем, и вся праведность наша – как грязное белье...

Отсюда вытекают поразительные, быть может, самые прекрасные человеческие слова в Библии и в истории вообще: «О, если бы Ты расторг небеса и сошел!» Пусть горы тают, как воск, пусть пламя присутствия Божьего, в самом деле, как огнь поядающий^[13]Втор. 4:24 – но без Бога остаются только неправда, пустота и погибель. Возможно, пророк думает об очень конкретной вещи, о том, что воинственные устремления «народов» губительны для Израиля, лишенного помощи Божьей; но между пугающим пламенем присутствия Бога, ревнителя правды, и превратностями человеческой истории без Бога, нелегкой и опасной, но в каком-то смысле куда более спокойной, пророк выбирает Бога. Еще короче: без Бога удобно, с Богом страшно. Бог ведет к жизни, но не соглашается на неправду и смерть; без Него живи, как хочешь, но недолго и бессмысленно. Пророк не просто выбирает, он со всей силой жаждет Присутствия. «О, если бы Ты расторг небеса и сошел!»...

Небеса, о которых идет речь – довольно абстрактное понятие, за которым стоит переживание абсолютной инаковости Бога, Его трансцендентности этому миру. И это сущностное, по природе, разделение Творца и творения – нестерпимо. Пророк вспоминает спасение, которое уже совершил Господь в прошлом, и для него отсюда следует одна-единственная мольба: только бы Господь не отступился, не оставил нас идти своей дорогой, не замолчал. «И не отступил еси, вся творя, дондеже нас на небо возвел еси и Царство Твое даровал еси будущее...» в евхаристическом каноне свт. Иоанна Златоуста – благодарность именно за это.