Новость дня на 9 Декабря 2011

В своём послании Иуда упоминает некий спор между главой ангельской иерархии, архангелом Михаилом, и сатаной о теле Моисея. О каком же споре идёт речь? В библейских книгах ни о каком таком споре нет никаких упоминаний. Да и о теле Моисея Библия не упоминает. Как видно, апостол обращается в данном случае не к св. Писанию, а к неким народным преданиям, закрепившимся в иудейской традиции. В библейских книгах действительно ничего не говорится о том, где был погребён Моисей, там упоминается лишь его смерть где-то в Трансиордании. Отсутствие гробницы, особенно в случае религиозных вождей такого масштаба, — явление в древности чрезвычайно редкое.

Народная память никак не могла смириться с тем, что гробница Моисея затерялась в Трансиорданской степи. Наверное, поэтому и возникла легенда о том, что Моисей, как и Илия, не умер, а был взят на небо живым. И, как предполагалось, вернётся вместе с Илией незадолго до прихода Мессии, чтобы свидетельствовать о близости дня Суда. А спор о теле Моисея, о котором говорит Иуда, вероятно, был связан с одним из эпизодов упомянутого народного предания: Моисей, в отличие от Илии, был взят на небо в момент смерти и после этого был воскрешён Богом, так же, как воскреснут в день Суда все умершие. Сатана же всячески этому противодействовал, так, что вступиться за Моисея пришлось самому архангелу Михаилу. Можно кстати заметить, что и об ангельской иерархии в библейских книгах не говорится ничего, зато она подробно описана в ветхозаветных апокрифах.

Как видно, апокрифы эти тоже являются во многом плодом еврейского народного религиозного творчества эллинистической поры. Но Иуда, как видно, чувствует себя в этом отношении совершенно свободно: в своём послании он ссылается на народные предания так же, как на священные книги. Оно и неудивительно: ведь апостолу важно было донести до своих читателей ту мысль, которую он считал важной. А иллюстративный материал играл в данном случае вспомогательную роль.

Важно было лишь, чтобы он был хорошо известен адресатам послания и не противоречил св. Писанию. Предание о споре за тело Моисея этим критериям отвечало. И апостол использует его, разумеется, не делая такое использование самоцелью. Ведь всякое предание — лишь источник, откуда мы можем почерпнуть для себя нечто важное для понимания тех или иных закономерностей духовной жизни.

Опасности для Церкви могут приходить не только со стороны прямых гонителей, но и из среды, казалось бы, своих же братьев. Правда, Иуда Апостол называет таких лжебратьев издревле предназначенными к осуждению, тем самым отмечая их зависимость от уже осуждённых сил зла. Это так, но тем более необходимо трезвое отвержение проникших в церковную среду искушений.

Соблазнители обнажили проблему правильного и извращённого понимания христианской свободы. Эта проблема, часто встающая перед христианами, особенно в наше время, когда людьми самых разных убеждений и верований свобода рассматривается как необходимая ценность, и теперь провоцирует самые разные способы её решения, включая непотребные. Но свобода, принесённая Христом, не произвол и не беспредел, а освобождение от любого рабства, и особенно от власти греха — более трудноискоренимой, чем социальное рабство.

Сурово звучит напоминание о том, что спасённые могут по своей воле встать на путь погибели и тем отвергнуть дарованное им спасение. Надежды на то, что падения можно избежать, иллюзорны, и не потому ли лжебратья названы мечтателями, что их расчёты на благополучный исход, казалось бы, хорошо продуманные, обязательно рухнут?

В своём послании Иуда говорит о неких людях, которые «отвергают власть» и «поносят славу». Судя по смыслу этих слов и по их специфическому употреблению, речь идёт не о земных властях, а о власти Бога и о Его славе, которая на языке яхвистской и иудейской традиции обозначает Божье присутствие. Делают же они всё это, «оскверняя свои тела, основываясь на сновидениях».

О чём тут идёт речь, не очень понятно. Ясно одно: упомянутые апостолом люди претендовали на следование некой традиции или неким «учителям», которые своё учение основывали на неких «сновидениях» (а может быть, и просто на «видениях» — соответствующее греческое слово многозначно). Что именно имеет в виду Иуда, говоря, что они «оскверняли» свои тела? Некоторые комментаторы думали, что речь идёт о самокастрации, и упомянутое в послании движение должно было напоминать позднейшие секты скопцов.

Но, судя по упоминаемому апостолом потворству их собственным похотям и неумеренности во время трапез, сопровождавших хлебопреломление, речь вряд ли идёт об «осквернении тела» в том смысле, в котором можно говорить о нём применительно к скопцам. Речь скорее идёт о движении своеобразных «христианских спиритуалистов», уверенных, что для духовной жизни тело ничего не значит. Главное, говорили они, душа, а тело — лишь оболочка, в духовной жизни оно не участвует. И совершенно неважно, в каком состоянии оно находится — на духовную жизнь человека это всё равно никак не влияет, а если влияет, значит, человек ещё недостаточно «духовен».

Исходя из таких представлений упомянутые апостолом люди полагали ненужной всякую аскетику, так или иначе связанную с телом. По-видимому, они отвергали даже самое элементарное воздержание, считая излишества в еде делом ничтожным с точки зрения духовной жизни, как они её понимали. На практике такой своеобразный умозрительный спиритуализм приводил к тому, что заповеди могли быть нарушены, а духовная жизнь совершенно разбалансирована, исходя из ложной предпосылки, что тело в духовной жизни человека никак не участвует.

Неудивительно, что Иуда резко возражает против такой «духовности». И дело не только в возможности нарушения заповеди, дело прежде всего в том, что Бог сотворил человека существом не только духовным, но и природным, и в Царство человеку предстоит войти не только душой, но и телом. А любые попытки «подкорректировать» себя, исключив из своей жизни свою собственную природу, ведут лишь к тому, что на место подлинной жизни приходит жизнь воображаемая. Жизнь, которая в Царство привести не может.