Сегодня, 5 декабря 2022 г.

Что называет Павел «бесовскими учениями» и почему? Прежде всего, очевидно, те религиозные предписания иудаизма, которые связаны с кашрутом, с разделением пищи на чистую и...

Что называет Павел «бесовскими учениями» и почему? Прежде всего, очевидно, те религиозные предписания иудаизма, которые связаны с кашрутом, с разделением пищи на чистую и нечистую. Казалось бы, сложно ожидать такого от человека, никогда не отказывавшегося от своего еврейства. Но, став христианином, Павел никогда уже не абсолютизировал свою религию, не считал её нормы обязательными для каждого христианина.

Между тем, в разных церковных общинах нередко появлялись «учителя», считавшие своим долгом требовать от своих братьев в обязательном порядке того, что ещё совсем недавно было для них, как для язычников, совершенно не обязательным, и чего сами евреи никогда от них не требовали. Другой проблемой были проповедники (порой неумеренного) аскетизма, того, что апостол называет «телесным упражнением».

Речь тут идёт, разумеется, не о физических упражнениях и не о спорте, а об упражнениях аскетических (само слово «аскеза» по-гречески и означает «упражнение»). И Павел выступает резко против телесной аскезы ради неё самой. Как видно, в Церкви встречались тогда и такие «учителя», которые требовали от своих учеников крайне строгой телесной аскезы, не очень понимая, зачем она нужна. Надо заметить, что Синагога знает собственную традицию весьма сурового аскетизма, корнями уходящую в древность, хотя, конечно, такого размаха, как в Церкви, аскетизм в Синагоге не принимал никогда.

Вот к этой традиции и обращались «учителя» — ревнители строгой аскезы. Между тем, и абсолютизация религиозности как таковой, и аскеза, особенно телесная, ставшая самоцелью, представляют собой две главных опасности на всяком духовном пути, а на пути христианском особенно. И то, и другое отвлекает человека от главного: от духовной работы как таковой и от той динамики духовного становления, которая и является её содержанием.

Вместо духовной динамики, духовной жизни человек начинает концентрироваться на том, что в лучшем случае составляет её отдалённую периферию, а в худшем вообще не имеет к ней отношения. В самом деле: и религиозность, и аскетизм вполне могут существовать вне того контекста, который связан с отношениями между Богом и человеком, и вне того пространства отношений Отца и Сына, в котором должна в нормальном случае протекать жизнь христианина. И тогда вместо духовной жизни есть серьёзная опасность получить её эрзац, ведущий в духовный тупик, о чём и напоминает Павел Тимофею.