Новость дня на 10 Мая 2014

Кто такой Бог? Что нам важно знать о Нем? Бог неба и земли, невидимый и непредставимый, являясь во мраке и пламени, дает людям закон, заповеди. Через понимание этих заповедей мы можем познавать Его Самого. Мы никогда не узнаем о Нем всего — Он непостижим. Но мы можем узнать Его — узнать лично, как друга. Это тем более возможно сейчас, когда мы услышали радость, обещанную всем людям, — Бог стал Человеком, сделав возможными личные отношения с Ним для всех.

Что такое богообщение? Каким оно бывает? Очевидно одно: как бы ни старался человек, какие бы усилия ни прилагал, он не может сделать ничего, чтобы приблизиться к Богу. А потому и представить себе Бога человек не может. Конечно, в человеческом языке можно найти слова для того, чтобы как-то охарактеризовать Единого, но все эти характеристики будут лишь человеческим восприятием тех свойств, которые человеком же Единому приписываются. А какой Он на самом деле, может рассказать лишь Он Сам, если, конечно, Он того захочет. Не случайно высшим достижением языческой мистики стала апофатика, отказ от каких бы то ни было определений и характеристик Единого. Но разве Бог Сам не может рассказать человеку, какой Он? И да, и нет. Конечно, Бог может открыться человеку и действительно ему открывается, когда считает нужным. Но как Он может ему открыться? Таким, каким видит и знает Бог Себя, Его никогда не увидит и не узнает ни человек, ни кто бы то ни было другой из сотворённых Им. Мы можем узнать Бога лишь таким, каким Он открывается нам. Казалось бы, тут нет никакой проблемы: на то и существуют в человеческой культуре символы, чтобы выражать нечто неоднозначное, нечто такое, где форма и содержание оказываются в сложных, динамичных отношениях. Беда, однако, заключается в том, что падший человек склонен абсолютизировать форму, нередко в ущерб содержанию, особенно тогда, когда дело касается форм религиозных, которые чаще всего используются для выражения и воплощения откровения. А в таком случае лучше уж вообще обойтись без формы, по крайней мере, визуальной: ведь именно образ легче всего превращается в нечто самодостаточное, затемняя и отодвигая на второй план то, что он призван был символизировать. Но ведь общение необходимо, а слова тоже могут выхолащиваться, теряя свой смысл? Да, конечно; но Богу проще общаться с нами именно через слово: ведь речь — процесс глубоко личностный, он неотделим от выражения и воплощения смыслов, которые человек воспринял и пережил, как свои. Речевое общение может вообще быть надсловесным, ничто не мешает Богу общаться с человеком непосредственно на уровне смыслов, которые человек сам воплотит в слова. Так можно избежать опасной для человека абсолютизации формы в ущерб смыслу. И Бог идёт на это, прежде всего, ради самого человека. Для того, чтобы откровение доходило до тех, кому оно адресовано, в максимально возможной чистоте и полноте.

Книга Второзакония не случайно получила своё название. Справедливости ради надо заметить, что так её назвали переводчики, переводившие еврейский текст Пятикнижия на греческий язык во II в. до н.э., однако название оказалось весьма удачным: речь идёт о втором законе, о новом варианте Торы, появившемся позже того первого, раннего, который мы находим в Книге Исхода. Библеисты говорят о позднем происхождении Книги Второзакония, сам же её автор относит свой текст к временам Моисея, но, как бы то ни было, во всяком случае предполагается, что законы, которые мы находим в Книге Второзакония, появляются позже тех, что содержатся в Книге Исхода.

Законодательство развивается — это главное, а всё остальное лишь исторические подробности, не меняющие сути дела. Если Тора может меняться с течением времени, уже не так важно, проходит ли от одного изменения до другого сорок лет или шесть столетий: важен сам факт изменения Торы, её развития, её становления в процессе истории. Книга Второзакония, её первые, вводные главы, содержащие исторический обзор пройденного народом пути, как раз и свидетельствуют о таком развитии Торы. Тут законодательству предшествует описание пройденного пути, по итогам которого оно и даётся.

Тора меняется сообразно этому пути — и вместе с тем определяет его, придаёт ему смысл, без которого весь пройденный народом путь ничего бы не стоил. Можно было бы сказать, что, в известном смысле, Тора сама становится путём — путём народа перед Богом, для которого путь внешний, географический и исторический, оказывается внешней формой. Путь Торы без неё существовать не может, но и сама она без Торы как своего духовного ядра остаётся лишь пустой оболочкой. Истории без Торы нет — по крайней мере, истории народа Божия как именно народа Божия.

Однако и Торы нет вне истории — ведь, даже если Тору рассматривать только как законодательство или только как моральный кодекс, она немыслима без тех людей, которые будут её исполнять, вне контекста их истории, их духовного и жизненного пути. Тора воплощается в истории, прежде всего в истории народа Божия, и вместе с тем становится той силой, которая придаёт истории её духовную форму и качество, наполняя её смыслом — не преходящими человеческими смыслами, а смыслом Божьим, вечным и непреходящим, тем, который связывает земную историю с Царством.