Новость дня на 19 Мая 2014

Кто такой Бог? Что нам важно знать о Нем? Бог неба и земли, невидимый и непредставимый, являясь во мраке и пламени, дает людям закон, заповеди. Через понимание этих заповедей мы можем познавать Его Самого. Мы никогда не узнаем о Нем всего — Он непостижим. Но мы можем узнать Его — узнать лично, как друга. Это тем более возможно сейчас, когда мы услышали радость, обещанную всем людям, — Бог стал Человеком, сделав возможными личные отношения с Ним для всех.

Книга Второзакония не случайно получила своё название. Справедливости ради надо заметить, что так её назвали переводчики, переводившие еврейский текст Пятикнижия на греческий язык во II в. до н.э., однако название оказалось весьма удачным: речь идёт о втором законе, о новом варианте Торы, появившемся позже того первого, раннего, который мы находим в Книге Исхода. Библеисты говорят о позднем происхождении Книги Второзакония, сам же её автор относит свой текст к временам Моисея, но, как бы то ни было, во всяком случае предполагается, что законы, которые мы находим в Книге Второзакония, появляются позже тех, что содержатся в Книге Исхода.

Законодательство развивается — это главное, а всё остальное лишь исторические подробности, не меняющие сути дела. Если Тора может меняться с течением времени, уже не так важно, проходит ли от одного изменения до другого сорок лет или шесть столетий: важен сам факт изменения Торы, её развития, её становления в процессе истории. Книга Второзакония, её первые, вводные главы, содержащие исторический обзор пройденного народом пути, как раз и свидетельствуют о таком развитии Торы. Тут законодательству предшествует описание пройденного пути, по итогам которого оно и даётся.

Тора меняется сообразно этому пути — и вместе с тем определяет его, придаёт ему смысл, без которого весь пройденный народом путь ничего бы не стоил. Можно было бы сказать, что, в известном смысле, Тора сама становится путём — путём народа перед Богом, для которого путь внешний, географический и исторический, оказывается внешней формой. Путь Торы без неё существовать не может, но и сама она без Торы как своего духовного ядра остаётся лишь пустой оболочкой. Истории без Торы нет — по крайней мере, истории народа Божия как именно народа Божия.

Однако и Торы нет вне истории — ведь, даже если Тору рассматривать только как законодательство или только как моральный кодекс, она немыслима без тех людей, которые будут её исполнять, вне контекста их истории, их духовного и жизненного пути. Тора воплощается в истории, прежде всего в истории народа Божия, и вместе с тем становится той силой, которая придаёт истории её духовную форму и качество, наполняя её смыслом — не преходящими человеческими смыслами, а смыслом Божьим, вечным и непреходящим, тем, который связывает земную историю с Царством.

Тора предлагает нам несколько обоснований второй заповеди Декалога, запрещающей всякие священные изображения, не только языческие, но и яхвистские. И одно из них сводится к тому, что Бог никогда не открывался никому из Своего народа ни в каком конкретном образе, с которым Его можно было бы отождествить. На первый взгляд такое утверждение может показаться странным: ведь именно около Хореба, там, где Моисей впервые встретился с Богом, Он открылся ему в сияющем облаке, которое Моисей издали принял за огонь.

Но ведь этим сиянием Бог лишь обозначил место Своего присутствия, а к Его сущности оно не имеет никакого отношения. Тайна внутренней, как мы бы сказали, личной жизни Бога в любом случае остаётся для нас тайной. Открыта она лишь Спасителю, но нам надо, подобно Ему, вместить в себя всю полноту Божию, чтобы понять это, а такое вмещение, само собой разумеется, для нас невозможно. Потому-то и присутствует в Торе запрет не только на языческие, но и на яхвистские священные изображения. Всякое священное изображение в древности претендовало как раз именно на то, чтобы раскрыть поклоняющемуся суть того божества, которому он поклоняется, с тем, чтобы поклоняющийся смог бы к этой сути приобщиться. А в случае с Яхве такое было невозможно: Его суть оставалась от человека скрытой по определению, здесь проявляло себя то, что богословы называют трансцендентностью Бога.

Казалось бы, представление о сути Бога могли бы дать богоявления.Так и было в случае языческих богов и культов, но не в случае Бога Израиля: ведь тут богоявление не предполагало полного преодоления той пропасти, которая отделяет Бога от человека. А преодоление частичное делало возможным богообщение, но не познание сущности.

Потому-то отождествить богоявление с Богом в данном случае было бы аналогично уподоблению человека, с которым разговариваешь по телефону, телефонной трубке, из которой доносится его голос.

Ситуация изменилась кардинально лишь с приходом в мир Христа, Который принёс с Собой Царство. Конечно, и там, в Царстве, различие между Богом и человеком не исчезает, но там, по крайней мере, исчезает полностью разделяющая их пропасть.

Исчезает, конечно же, не потому, что человек становится равен Богу, а потому, что Царство всё пронизано дыханием Божиим и Его любовью. Но образа нет и здесь. Зато здесь появляется отношение, этот образ заменяющее. Отношение, гарантом которого становится Тот, Кто принёс Царство в мир.