Рассуждая о суде и об осуждении, Павел исходит из того же, из чего и Сам Спаситель, призывавший Своих последователей воздерживаться от суда и от осуждения ближних. И дело тут не в том, что мы неспособны увидеть грех другого человека. Дело в том, что никто из нас, людей, не в состоянии оценить жизнь другого человека во всей её полноте. Один из великих учителей Торы, живший за два примерно столетия до прихода Спасителя, Гиллель, говорил: не суди ближнего до тех пор, пока сам не побываешь в его положении. Он говорил всего лишь об оценке конкретных поступков, но даже тут был очень осторожен и понимал, что для адекватной оценки ситуацию нужно знать во всей полноте и притом изнутри. А ведь христианство — это жизнь Царства и жизнь в Царстве.
И суд, о котором говорит Павел, так же, как и тот, о котором говорит Сам Иисус, — это суд в Царстве над жителем Царства. Суд абсолютный. Которого не может быть помимо Самого Христа, да и то лишь в конце времён. Потому, что увидеть всю жизнь человека во всей её полноте может только Он один, и не раньше того момента, когда сам человек поставит в ней последнюю точку, а последняя точка в любом случае будет поставлена не раньше дня последнего Суда.
Вот и выходит, что всякая иная оценка конкретного поступка человека в той или иной ситуации может быть лишь оценкой, но не судом. Квалификацией преступления, если речь идёт действительно о преступлении, но не приговором. Ещё, между прочим, и потому, что принцип «побывать в шкуре своего ближнего прежде, чем судить» остаётся в силе и для христиан. Но в данном случае это означает не только побывать в его положении применительно к конкретной жизненной ситуации, но и побывать в полноте жизни Царства с тем, чтобы всё оценить адекватно: ведь речь-то идёт об оценке человека, живущего в двух мирах, в мире ещё не преображённом и в Царстве одновременно. С миром непреображённым у нас обычно проблем нет, а вот с полнотой Царства они вполне могут возникнуть.
Тут принцип прост: пусть судит тот, кто без греха. А иначе самого судящего будут судить исходя из логики падшего мира, а не из логики Царства. Того самого мира, где прощения за сознательно совершённый грех нет, а есть лишь вечное за него наказание. И дело тут не в какой-то мстительности Бога, а в том, что, выбирая ту или иную точку зрения, тот или иной взгляд на человека и его жизнь, мы тем самым выбираем и меру полноты собственного существования. Или, точнее, выбрав ту или иную меру полноты собственного существования, мы решаемся так или иначе оценить поступки тех, кто рядом. А ведь именно этот выбор становится выбором гибели или спасения. Именно он определяет, оказываемся ли мы в конечном счёте в Царстве или во «внешней тьме».
