Новость дня на 8 Февраля 2024

Как понимать слова апостола о том, что мы предназначены Богом для добрых дел во Христе Иисусе, притом предназначены, по смыслу оригинального текста, от начала времён? Означает ли это, что никаких других дел, кроме добрых, мы делать не можем? Или всё-таки изначальное предназначение можно нарушить? И как тогда быть с той свободой выбора духовного пути, о которой столько говорится в разных библейских книгах? Можно, конечно, было бы сказать, что Бог действительно предназначил человека к добрым делам в самый момент его сотворения, а если предположить, что замысел о человеке у Бога появляется одновременно с замыслом обо всём творении, речь можно было бы вести и о начале времён. Но этот замысел, как видно, включал в себя и свободу человека, свободу настолько полную, что для человека стало возможным даже грехопадение, прямое нарушение наложенного Богом запрета. Как видно, предназначение предназначением, а свобода свободой. Но апостол ведь говорит не просто о предназначении, а о предназначении «во Христе Иисусе». Такой подход несколько меняет дело: речь идёт уже не просто о человеке и даже не просто о народе Божием, а о Мессии и о том мессианском остатке, о котором говорили пророки. Традиционные же представления о Мессии как раз и включали в себя учение о том, что Мессия и народ Божий были задуманы Богом ещё до сотворения мира, в начале времён. А если так, то каждый, кто стал христианином, оказался причастен этому замыслу и всему, что с ним связано. Конечно, ни о каком предопределении в отношении конкретного человека тут говорить не приходится: ведь христианами не рождаются, идти ли за Христом, или нет, каждый решает для себя сам и, естественно, совершенно свободно. Но когда выбор сделан и человек становится христианином, он оказывается сотрудником в реализации такого плана, который действительно был задуман Богом в начале времён. И получает новое предназначение на добрые дела во Христе Иисусе.

Говоря о христианской жизни, Павел имеет в виду и тот путь праведности, которым шли искавшие полноты Божьей жизни ещё до прихода Христа. И тогда уже идущим было очевидно, что праведность невозможна без кардинального изменения самой человеческой природы, поражённой грехом. Но изменить её полностью одними человеческими усилиями, даже с Божьей помощью, было невозможно. Сама среда, в которой происходила эта духовная работа, была разрушительной: ведь падший мир лежит во зле, и сделанное во многом сводится на нет духовной агрессивностью среды падшего мира.

Для полного, качественного изменения человеческой природы, для её преображения нужна была иная среда, которой на земле создать не мог никто. Одного Божьего присутствия оказывалось недостаточно: зло противостояло снаружи, воздействуя из мира, живущего по законам греха, и изнутри самого человека, сердце которого было также заражено грехом.

Все перемены при таких условиях оказывались частичными и временными, человек не мог измениться всерьёз, все изменения к лучшему оказывались неустойчивыми, и человек по окончании непосредственного Божьего воздействия быстро откатывался назад, в своё прежнее состояние. Духовной динамики не было, человек топтался на месте, этим топтанием добиваясь лишь того, чтобы зло и грех не получили над ним окончательной и безраздельной власти. Для полноценной духовной работы нужна была другая среда, которую можно было бы назвать средой любви, если понимать любовь в евангельском смысле.

В Библии любовь предполагает прежде всего соответствующее отношение, имеющее в виду духовное благополучие того, на кого оно направлено. Любовь — это интенция, способствующая духовному становлению и развитию человека, упрочению его отношений с Богом и с ближними, притом отношений осознанных, без которых полноценная духовная жизнь невозможна. Но в падшем мире среда, в которой существуют все отношения, остаётся природной, психической (апостол для её обозначения использует греческое слово, переводимое обычно как «воздух», хотя изначально оно обозначает особую природную среду, где, помимо прочего, обитали боги-олимпийцы).

Христос же приходит для того, чтобы создать новую среду, среду любви, где духовная работа пойдёт гораздо проще и быстрее и где она сможет стать поступательной, так, что человек перестанет топтаться на месте, как это обычно бывало прежде. Царство ведь и существует как отношение любви между Отцом и Сыном. В такой среде власть греха если и возможна, то лишь постольку, поскольку сам человек даёт ему такую власть над собой: агрессивность окружения в Царстве исключена. Условия для духовной работы становятся идеальными, невозможное становится возможным, и даже сами последствия совершённых грехов изменяются, если человек отказывается от греха как такового.

Эти последствия больше не тяготеют над человеком, как тяготели они над ним прежде, до прихода Христа. Конечно, сами собой перемены не происходят, от человека и в Царстве требуется активная духовная работа, но тут она имеет шансы быть намного более результативной, чем в непреображённом мире. А значит, и шансы на спасение резко увеличиваются, хотя никаких гарантий никто никому, конечно, дать не может: ведь человек свободен, и его свободу у него Бог не отбирает. Даже в Царстве.

Для человека, уверовавшего во Христа, жизнь в самом деле меняется, особенно в первое время: то, что раньше было невыносимо трудно, — быть добрым, честным, любящим, — вдруг оказывается возможным (жаль, что это вскоре опять становится трудным!). А вокруг все тот же мир, грешные люди... Ну как тут не возгордиться, не превознестись?

Именно к таким людям обращается апостол Павел, напоминая, что они (да и все мы!) ничем не заслужили этой Божьей благодати, что ниспослана она нам не за наши «подвиги», а за искупительную добровольную жертву Сына Человеческого.И вера, которой мы принимаем эту благодать спасения, — это тоже не наша заслуга, а подарок от Бога, потому что именно Он сделал нас способными верить и Он же послал нам Духа Святого, Который направляет нашу веру в правильную сторону.

Нечем нам хвалиться, кроме Бога, потому что всем хорошим в нашей жизни мы обязаны Ему. А значит, нет у нас причин и прав осуждать тех, чьи вера и дела нам не нравятся.