Мир в руках творца. Книга пророка Даниила.

Дан 3:91-97

В еврейском тексте книги, в отличие от греческого, повествование об изумлении Навуходоносора и избавлении отроков из печи огненной следует сразу за рассказом о том, как их туда бросили. И вот что получается: царь повелел всем поклоняться своим богам, три отрока отказались это сделать, их бросили в печь, а они не сгорели («и даже запаха гари не было от них»). И тогда царь изумился, да еще вдобавок увидел вместе с тремя отроками в печи еще кого-то загадочного, кого текст не слишком внятно называет то ли ангелом, то ли существом, подобным божеству, то ли сыну богов. В результате царь изменил свое решение, велел отрокам выйти из печи и благословил их Бога, запретив произносить на Него хулу. Чудесное избавление; слишком похоже на сказку; в жизни так не бывает; цари не склонны миловать… Многое можно было бы в этом роде говорить, сочти автор нужным рассказывать эту историю как историческую хронику.

Но едва ли автор в самом деле повествует о реальном событии; это мидраш, модель для целого ряда жизненных ситуаций. Смысл этого мидраша, насколько можно судить, лежит на поверхности (независимо от того, включать гимн в его состав или не включать). Во-первых, герои мидраша исповедуют Бога Израилева Господом всей земли… Для современного читателя важно заметить, что речь идет не об исповедании веры в существование Бога Израилева: в этом не сомневаются ни автор, ни читатели книги, ни герои мидраша, ни Навуходоносор, ни кто иной. В ту эпоху, пожалуй, отрицать существование Бога может только одна категория людей: «рече безумец в сердце своем: нет Бога». Без «божественного» картина мира для этих людей выглядит вопиюще незавершенной и бессмысленной. Свидетельство трех отроков залючается в том, что они исповедуют своего Бога Господом всей земли, а не только Палестины и не только евреев. Они идут на неминуемую смерть, чтобы засвидетельствовать это, – и происходит чудо избавления; может быть, однако, вернее будет сказать, что из хорошо знакомого посюстороннего мира, где цари бросают живых людей в печь почем зря (и это не меняется тысячелетиями), три отрока оказываются в какой-то иной реальности, где все окрашено Божьим присутствием. И конечно, в такой реальности царь убеждается чудом – в привычной нам реальности цари не убеждаются ничем.

Представляется весьма маловероятным, чтобы древний автор пытался убедить читателя, будто рассказанное им является историческим фактом; в конце концов, автор находится в здравом уме и читателей тоже едва ли считает недоумками. Дело, таким образом, не в том, насколько правдоподобна рассказанная автором история; она не слишком правдоподобна. Но в ней видно, для чего Бог побуждает Своих верных свидетельствовать людям, «будут ли они слушать, или не будут, ибо они мятежный дом; но пусть знают, что был пророк среди них»³ Иез 2:5.

Попросту говоря, автор рассказывает нам о свидетельстве отроков, которое нужно для обращения царя, и если бы дело происходило в нормальном мире, так оно бы и произошло. Не будь это боговдохновенным текстом, нам рассказали бы, как чудо размазало бы Навуходоносора по стенке и худо бы ему пришлось; патриотически настроенные зилоты того и хотели и в эпоху написания книги, и позже, в новозаветные времена, и еще много позже. Но автор знает о Боге Израилеве, что Его устремления не таковы: «не хочу смерти грешника…»⁴ Иез 33:11.