Мир в руках творца. Книга пророка Даниила.

Версия вторая, поздняя

Начало второго века до Р.Х. было для иудеев временем тяжелейших испытаний. В мире вокруг Палестины бурлили культурные и политические события; сменяли друг друга языческие империи; эллинистическая культура постепенно сплавляла средиземноморские этносы и культуры в единое и неповторимое целое, впервые создавая глобальное человеческое пространство, превосходящее политические и географические границы. Иудеи не просто отличались образом жизни и характером, не просто выпадали из этого сверкающего разными красками мира, блестящего и жестокого. Пожалуй, впервые в истории народа Божьего (по крайней мере, впервые со времен фараона Рамзеса) вера Израиля и сам факт его существования стали объектом ненависти «культурного человечества».

Превозношение одних народов над другими не такая уж редкая вещь; израильтяне с их стремлением отделяться от язычников на бытовом и религиозном уровне не раз сталкивались с этим... Но в империи Селевкидов, одном из осколков державы Александра Македонского, «еврейский вопрос» впервые встал ребром и впервые возникла идея его «окончательного решения».

Обращает на себя внимание тот факт, что Селевкиды (в первую очередь Антиох Епифан), что называется, зрят в корень: они не ставят задачу физического уничтожения сынов Еверовых, так как и из еврея может выйти вполне пригодный к делу подданный. Гонения, которые обрушиваются на иудеев во втором столетии до Р.Х., – это, собственно, гонения на веру Израиля. Яростная попытка прекратить почитание Единого Бога, вконец извести веру Израиля, вытравить ее из памяти людей – вот задача, которую Антиох ставит перед своими эмиссарами.

Ужас Антиоховых гонений породил в Израиле и удивительный, подлинно героический ответ: сопротивление Маккавеев. В их борьбе за свободу совести (может быть, надо сказать - «за свободу иметь совесть») участвовали тысячи людей, вдохновленные их примером. И эта борьба была событием далеко не только политическим или, к примеру, религиозным. Для того, чтобы противостать мерзости запустения, устроенной на святом месте, нужно было твердо понимать некоторые важные вещи.

И автор книги Даниила, книжник и мудрец, живший в первой трети второго века, пересказывает старинные предания, в которых уже перепутались многие детали, в которых накопилось множество анахронизмов, но которые действительно ставят Бога на первое место в иерархии ценностей. И сам автор, и его читатели не могут отследить эту анахронистичность, да и вообще это не имеет значения ни для них, ни для позднейшего читателя.

Предлагаемый автором мидраш разворачивается в искусственных обстоятельствах – в том смысле, что они являются произведением искусства, но тем отчетливее в центре этой схемы виден тот образ послушания Богу и отношений с Ним, который проповедует автор.

Собственно, все то, что описывает первая половина книги Даниила, и происходит с разными людьми маккавейской эпохи – если заменить Навуходоносора Антиохом, вавилонян сирийцами и т.д.

В этих исторических обстоятельствах победа верных над вакханалией язычества казалась и неосуществимой мечтой, и неизбежностью, и далекой сияющей целью. Автор книги Даниила предвозвещает эту грядущую победу настолько зашифрованными словами, что понять их было трудно, наверное, и его современникам. Как предреченные им сроки соотносятся с реальными событиями маккавейских войн – сложный вопрос; некоторые скептики полагают, что эти предсказания были вообще написаны post factum. Почти все читатели пытаются из приведенных Даниилом седмин, полуседмин и т.п. вывести сроки конца времен или прихода Христа... Но, может быть, главное, что автор хотел донести (и донес) до читателя, это то, что сроки, как и весь ход истории в целом, в руках Всемогущего.