Мысли вслух на23 Мая 2017

Первая проповедь апостола Петра в день Пятидесятницы заставила многих людей «умилиться сердцем» и задать вопрос: «Что же нам теперь делать?» Каждый из людей, которого достигает Благая Весть, задается этим же вопросом. И вот ответ, который предлагает нам Бог через Свою Церковь.

Первое: покайтесь. Мы уже много раз здесь обсуждали тему покаяния. Просто вспомним: это поворот ума, признание себя несамодостаточным и грешным и обращение к Богу как источнику жизни и любви. Второе: креститесь. Речь идет об всецелом омовении как знаке покаяния и начала новой жизни. Во имя Иисуса Христа — означает из доверия к Нему и послушания Ему, ради соединения с Ним в Его смерти и воскресении. Третье: дар Святого Духа. Мало очиститься от греха, надо заполниться праведностью; мало начать новую жизнь, надо, чтобы это была жизнь в Духе Святом. И нам это все протянуто, как дар, остается только принять, взращивать и хранить

Когда дело касается земного служения Спасителя, мы понимаем, что речь идёт о чем-то уникальном. В самом деле, лишь Ему одному суждено было родиться и прожить Свою земную жизнь Мессией. Никому другому этого дано не было. И всё же Его жизнь стала своего рода духовной моделью, которая подходит каждому Его последователю. Более того: никакой иной модели, позволяющей войти в Царство, нет и, по-видимому, быть не может, по крайней мере, в нашем, пережившем грехопадение, мире. Модель эта очень проста в теории и не так уж проста на практике: человек должен согласиться расстаться с собственной жизнью для того, чтобы затем снова получить её, но уже иной, в новом качестве, пригодном для Царства. Тому же, кто любит свою жизнь («душу») такой, какая она есть, в наличном состоянии, на Царство рассчитывать не приходится. Требование кажется чрезмерно жёстким, но, как видно, вызвана эта жёсткость именно спецификой падшего мира, частью которого является жизнь любого из нас. Даже Сам Иисус, над которым первородный грех власти не имеет, не был во время Своего земного служения полностью от этой специфики свободен: Он, будучи вполне и до конца жителем нашего непреображённого мира и его частью, оказался подвластен если и не греху, то смерти, хотя, разумеется не так, как мы: смерть была для Него лишь возможной, а не неизбежной, как для нас. И единственное, что может нам помочь, это готовность отказаться от нашей жизни в её нынешнем качестве, то, что Иисус называет «возненавидеть собственную жизнь». На библейском языке любовь и ненависть обозначают не те эмоциональные состояния, которые нередко подразумеваем под ними мы, а отношение приятия или неприятия тех или того, кого или что, соответственно, любишь или ненавидишь. Неприятие жизни, включая, прежде всего, свою собственную жизнь, в её нынешнем качестве и состоянии и готовность расстаться с ней ради иной, новой жизни и составляют необходимое предварительное условие для того, чтобы начать путь в Царство. Путь, во время которого прежняя наша жизнь переплавится в новую, пригодную для Царства.

В сегодняшнем чтении из Деяний видится некая странность. Павел и Сила молятся, двери темницы открываются (пока всё логично) – но узники не выходят. Спрашивается, чего ради Господь открывал им дверь? Давайте подумаем – а действительно, зачем Он это сделал?

Чем заканчивается сегодняшний отрывок? Тем, что стражник и вся его семья уверовали в Бога. Почему они уверовали? Потому что им были явлены чудеса. И какие это чудеса? Открытые двери темницы – и узники, которые не убежали, но сидят и ждут. Что было большим чудом для стражника? Осмелюсь предположить, что второе: то, что узники не разбежались, что Павел не хотел его смерти, что те, кто должен был ненавидеть его, наоборот, заботятся о нём… Интересно, что в результате стражник сам добровольно подвергает себя опасности, пригласив заключённых к себе в дом. Но это уже его свободный выбор – и ради этого выбора, собственно говоря, всё и затевалось. Самое главное в сегодняшнем чтении – встреча этого стражника с Иисусом.

Сегодняшний отрывок комментаторы называют иногда «малым Апокалипсисом». Такое название, очевидно, связано с тем, что приведённый здесь рассказ Иисуса о конце времён напоминает некоторые описания «большого Апокалипсиса», Книги Откровения Иоанна. И всё же различий между ними никак не меньше, чем совпадений.

Главное различие заключается в том, что Иисус рассказывает Своим ученикам о событиях, которые произойдут ещё при жизни первого поколения христиан. Исключением оказывается лишь завершение рассказа, описывающее возвращение Христа во славе (ст. 29–31). Его Иисус, как видно, связывает с событиями 70 г. н.э., когда вследствие поднятого зелотами антиримского восстания Иерусалим был после длительной осады разрушен римлянами, а евреям было запрещено селиться в Иудее (ст. 15; под «мерзостью запустения», о которой говорится в Книге Даниила, Иисус, очевидно, имеет в виду осквернение и разрушение Храма римскими солдатами при взятии ими Иерусалима).

Впрочем, христиане и фарисеи, как рассказывает очевидец этих событий историк Иосиф Флавий, покинули город ещё до начала осады, причём христиане, как видно, в данном случае следовали прямому указанию своего Учителя (ст. 16–20). На долю же оставшихся в городе, судя по свидетельствам того же Иосифа Флавия, действительно выпали тяжкие бедствия, о которых говорил Своим ученикам Иисус (ст. 21). Восстанию предшествовал период напряжённых до лихорадочности мессианских ожиданий, когда претенденты на мессианство появлялись буквально каждый день. Не случайно Иисус счёл необходимым предостеречь учеников от увлечения такими лжемессиями (ст. 23 – 25). Но и благая весть о Мессии настоящем прозвучала по всей Римской империи ещё до 70 г. (ст. 14).

Тогда встаёт закономерный вопрос: если речь в рассказе Иисуса идёт о событиях, происходивших в первые десятилетия христианской истории, как же следует понимать Его слова о конце истории, который должен был наступить после этих событий? Рассказ Иисуса был настолько хорошо известен первому поколению христиан, что те из них, кто пережил катастрофу 70 г., пребывали в полном недоумении: всё предсказанное Учителем произошло, а Он всё не возвращался. Между тем, Сам Иисус ничего не говорил о сроках: он лишь указал на события 70 г., как на конец земной истории. Всё дальнейшее, очевидно, происходит уже как часть какого-то иного процесса, этой историей не определяемого. Начинается другая история, история Царства, входящего в мир. История, в которой каждому из нас так или иначе придётся участвовать. А каким будет это участие, зависит только от нас самих.

Иеремию обвиняют в измене и в «подрыве обороноспособности». Против него поднимается вся государственная идеология Иудеи — и ему впору защищаться, доказывать, что Иерусалим будет разрушен, продать для большей убедительности всю недвижимость и быть готовым к отступлению или плену. Вместо этого он делает совершенно противоположный шаг: он, как бы в противоречие со всеми своими пророчествами, покупает землю, свидетельствуя тем самым, что Иерусалим будет жить. Он противоречит сам себе? Или противодействует Богу? Нет, просто им движет не идеология «за» или «против» Иерусалима, а пророческий дар слышать Бога, а значит, жить в божественном парадоксе, когда весть о гибели в самый момент отчаяния и безнадежности сменяется вестью о возрождении. Иерусалим будет разрушен, но еще до этого пророк знает, что Бог останется верным Своему обещанию.

Каждый из нас может припомнить немало примеров того, как отстегивание небольшой доли от излишков богатства становилось разновидностью саморекламы.

Так и подмывает пройтись по адресу таких людей самыми едкими выражениями. Многое можно сказать и о крохах, неспособных удовлетворить всех нуждающихся, и об отмывании неправедных доходов через показную благотворительность...

Но не стоит забывать и того, что Христос советует нам не только не трубить при раздаче милостыни, но даже и правой руке Он рекомендует подавать милостыню втайне от левой. Не случайно самым почитаемым видом милостыни испокон веков считалась тайная, когда имя совершившего доброе дело знал один Отец Небесный. Но даже этого мало, ведь трубить можно не только в синагогах или на улицах или же по телевидению, но и внутри себя, не всегда заметно для окружающих, когда мы хвастаемся перед самими собой и умиляемся собственной щедрости и добродетельности. При этом особенное удовольствие мы начинаем получать от противопоставления нашей, подлинной милостыни чьей-то показной.

От такого самолюбования удержаться гораздо труднее, но помнить об этом необходимо, чтобы исходящее от нас подаяние не послужило культивированию в нас самих гордыни и самодовольства.