Мысли вслух на20 Апреля 2018

Апостол Петр обращается к потомкам Авраама, напоминая о завете и показывая, что настало время исполнения Божиего обетования — благословения всех племен земных через «семя Авраамово» — через Иисуса Христа. Понятно, что мы легко можем отнести себя к этим «племенам земным», получившим благодать спасения во Христе Иисусе. Но, как многократно указывается в Новом завете, мы еще и потомки Авраама, если не по плоти, то по духу, потому что в центре нашей жизни находится вера, та самая вера, которую явил Авраам и которую Бог вменил ему в праведность. Итак, Авраам — «отец всех верующих», а значит и мы оказываемся наследниками пророчеств, откровений и обетований, которые Бог давал сынам Авраамовым. Но тогда к нам относится и все, что в Писании сказано об ответственности Божиего народа перед своим Богом!

Мы — люди — удивительно непоследовательный народ. Как нам страшно бывает делать шаг за ту черту, после которой возвращения уже нет. Как нам хочется оставить себе запасной вариант — запасной аэродром… Может, в житейском плане это и срабатывает, но в духовном, как показывает сегодняшняя история про Ананию и Сапфиру, — отнюдь. И сейчас довольно легко понять, чем же была плоха «житейская мудрость» Анании, а что уж говорить про то время, когда волю Божию не искали, а просто знали и видели ее внутри себя, потому что Дух наполнял их. Эта история была практически первой серьезной попыткой дьявола (как нам понятно сейчас — совершенно бесполезной попыткой) взять реванш за Воскресение. Он уже пытался разрушить совсем юную Церковь снаружи — через тех же столь любезных ему фарисеев и книжников. Через тех, кого Христос тоже обвиняет в непоследовательности. Ведь если бы они любили и полагались на Господа всей душой своей и до конца были искренни в своей вере, в т.ч. в слова Моисея, то «поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне» (Ин. 5:46). Но им, как и всем нам, удобнее выбирать, как и во что из предложенного верить, а что оставлять на собственное усмотрение. Впрочем, Бог опять победил. Теперь лукавый пытается изнутри развалить то здание, что основал его враг. Однако мы знаем, что «врата ада никогда не одолеют» Церковь (см. Мф. 16:18), даже сейчас, когда она во многом слабее общины первых апостолов. А тогда, во времена, описываемые в первых нескольких главах Деяний, сила Господня была столь явно над верными Его, что человек, позволивший войти в себя не Духу Господню, но духу лукавому, и при этом претендующий на участие во спасении, просто не может выжить — настолько чисто физически невозможно греху находится пред лицом Божиим. Нам, к сожалению, это уже удается...

Как и каждый раз, когда мы подходим к Причастию, происходит что-то необъяснимое, чудесное, так и каждый раз, когда читаем слова Иисуса о Его Плоти и Крови, что-то новое и удивительное Господь хочет этими словами в нас вложить. И если мы в состоянии принять, то глаза открываются, распахиваются двери сердца и все воспринимается как-то по-иному, глубже. На задний план отходят мысли о том, что совсем не каждый раз ты ощущаешь что-то особенное во время Причастия, а на их место приходят слова: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин.6:54). И они приносят в сердце недостающую радость и ликование об участии в главном таинстве нашей жизни. Как подчеркивает Иисус важность и глубину этого события! Да, мы можем только догадываться о полноте единения Его с Отцом, но Он переносит модель Своих отношений с Богом-Отцом на отношения с нами. Он, призывая нас к приобщению Его Телу и Крови, жаждет между нами с Ним такой же глубины, проникновения, понимания и всего прочего, что есть у Него с Отцом.

Отправляя Своих учеников на проповедь Царства (ст. 7), Иисус снова и снова объясняет им, что такое Царство. Он уже предупредил апостолов о неизбежных гонениях (ст. 21 – 26); теперь Он говорит им о том, как выглядят гонения, если смотреть на них из Царства (ст. 27 – 33). И речь здесь идёт не о бессмертии души или о чём-нибудь подобном. Собственно, библейский язык вообще не знает слова «душа» в том значении, в котором употребляем его сегодня мы. Под «душой» библейские авторы (включая и евангелистов) понимают обычно просто жизнь, жизненную силу или жизненное начало, о посмертной судьбе которого они особенно не задумывались. Речь о другом: о том, в какой реальности мы живём. В падшем мире жизнь относительна, а смерть абсолютна. И дело здесь уже не только в греховности человека, а в глубинной повреждённости всего мироздания, глубоко затронутого грехопадением. Поэтому в нашем мире умирают все: и праведники, и грешники. В Царстве всё иначе: здесь нет места случайности (ст. 29 – 31), а потому нет места и неизбежной смерти. Жизнь и смерть в Царстве определяются лишь тем, сумеем ли мы сохранить верность Иисусу или откажемся от неё, предав Того, Кто принёс это Царство в мир и дал его нам (ст. 32 – 33). Но в эпоху наступающего Царства ситуация нередко складывается так, что Царство и падший мир оказываются в конфликте, а это означает, что нам, находящимся на границе двух миров, приходится выбирать между относительной жизнью падшего мира и абсолютной жизнью Царства. Жизнь относительная не простирается дальше нашей телесности, она ограничена психикой и физиологией; жизнь абсолютная неизмеримо больше и той, и другой, а нам приходится выбирать между теми, кто может лишить нас лишь небольшой части нашей жизни, и тем, кто может отнять у нас её целиком, если мы ему это позволим (ст. 29). Пытаться удержать свою частичную, неполную и конечную жизнь означает во всяком случае её лишиться; вручить её Тому, у Кого полнота жизни, означает сохранить её в новом, преображённом виде, где ничто уникальное и неповторимое не только не будет утрачено, но наоборот, засияет таким светом, которого никогда бы не обрело, оставаясь вне Царства (ст. 39). И граница пролегает между теми, кто выбирает Царство, и теми, кто выбирает падший мир (ст. 35 – 36). Но границу эту устанавливает не Бог, а тот, кто не хочет идти в Царство. Пока Царства не было в мире, выбора не было, не было и разделения; теперь выбор появился, а вместе с ним появились и меч, и разделения — обратная сторона человеческой свободы.

«Не сообразуйтесь с веком сим»… Наверное, в каждом из нас в той или иной степени есть желание «быть как все нормальные люди» или же наоборот – «быть не как все». Но и то, и другое означает, что мы строим модель своего поведения, опираясь на модель, предложенную веком сим, или отталкиваясь от неё. Так или иначе – но мы сообразуемся с этим миром. Павел предлагает совершенно иную позицию. Не важно, что думает мир о моей жизни. Не важно, соответствует ли она общепринятой норме. Может быть, в чём-то она будет соответствовать этой норме так, что мне будет даже противно: как это я, такая оригинальная, самобытная личность, веду себя как принято у них?! Христианство предлагает просто не смотреть ни по сторонам, ни в зеркало. Взгляд должен обновляться, а единственный способ смотреть на всё другими глазами – это сначала смотреть на Бога, а уж потом на всё остальное. И тогда постепенно мы научимся видеть всё Его глазами.

Псалом 143 представляет собой типичный пример жанра «новой песни», или «песни обновления». Это был особый, пророческий жанр: пророки ведь обычно бывали и поэтами, и певцами, притом импровизаторами, которые могли выступить с поэтической проповедью или с новым, сочинённым на месте гимном прямо на храмовом дворе во время какого-нибудь большого праздника. Их вдохновенные выступления воспринимались слушателями как богооткровенные, подтверждая статус авторов как пророков, Божьих людей. Тут не всегда легко было отличить простое вдохновение от подлинного откровения — пророчествующих экстатиков в Израиле, а позже и в Иудее всегда было больше, чем настоящих пророков. Настоящего же пророка прежде всего отличало особое видение реальности, восприятие её как Божьего мира и Божьего Царства.

Так и здесь: автор псалма прекрасно понимает, что такое человек не только перед Богом, но даже и перед мирозданием, что он всего лишь песчинка, а перед Богом и вовсе лёгкое дуновение. Дело тут не только в том, что падший человек смертен и век его по меркам вселенной совсем не долог, а в том, что после падения он перестал иметь прямое и непосредственное отношение к Божьей реальности, к реальности сотворённого Богом мира и к реальности Божьего присутствия в сотворённом Им мире. Между тем до конца и по-настоящему реален один Бог, а всё остальное получает своё бытие и становится реальным как следствие действия Его воли.

Человек же после падения из сферы действия Божьей воли выпал — в этом и заключается, собственно, духовный смысл грехопадения. Теперь человек может приобщиться подлинной реальности лишь в том случае, если он снова вернётся в область действия Божьей воли и Божьего промысла. Когда с человеком происходит нечто подобное, он обычно переживает происходящее как своего рода эсхатологический опыт, во время которого мир для него исчезает, и человек остаётся наедине с Богом, Который «наклоняет небеса и сходит», приближается к человеку, открывая ему реальность Своего, Божьего мира.

Вот тогда-то и обновляется для человека и окружающий мир, и его собственная жизнь. Тогда в его жизни не будет места ничему случайному и ничему такому, что происходит вопреки Божьей воле — а в падшем мире как раз много такого, чего Бог не хочет, но что Он попускает, чему позволяет быть, уважая выбор падшего человека. «Новая песнь», «песнь обновления» и есть свидетельство об этой новой открывшейся человеку реальности, о реальности Царства, которое Бог дал ему увидеть, хотя время активного вхождения Царства в мир пока ещё и не настало.