Мысли вслух на16 Августа 2018

Каждого из нас Бог призывает поступать только так. Иди и смотри сам. Тебе кажется, что это глупость и истерика нервных женщин, иди и проверь. Есть претензии к Богу, что мир устроен несправедливо, ну так иди и спроси Его сам, в чем дело. Тебе сказали нечто ужаснувшее тебя или кажущееся тебе абсурдом. Выясняй все сам у Того, Кто является источником этой странности. Но не бездействуй, ищи. Есть вопросы, ответы на которые мы можем получить, только обратившись к Тому, Кто может на них ответить. Даже если сама мысль о необходимости обратиться к Нему лично, без посредников вызывает у нас сопротивление. Не стоит довольствоваться пересказами и чужими мнениями. В наших отношениях с Богом мы, прежде всего, должны опираться на тот факт, что Он пришел восстановить прямую связь с каждым. В том числе и со мной.

Подводя итог всему сказанному о Царстве, о свидетельстве и об отношениях между жителями Царства, Павел приходит к выводу: ему не стоит сожалеть о том, что он говорил прежде в адрес некоторых коринфских братьев (ст. 1 – 4). В самом деле, если, как стало известно апостолу, они совершенно искренне переживали за него тогда, когда у него возникли серьёзные проблемы в Македонии (ст. 5 – 7), значит, они поняли его правильно и не обижаются на вполне в данном случае справедливые упрёки. И Павел может быть поэтому спокоен в том отношении, что, если обиды нет, то, очевидно, налицо осознание проблемы и раскаяние в том грехе, на который указывал апостол коринфской церкви.

Конечно, такое указание никому не может быть в радость, но, в зависимости от реакции тех, кому указывают на грех, результат может быть различным, и Павел рад тому, что в данном случае реакция эта оказалась адекватной (ст. 8 – 9). И дело, вероятно, не только в том, что к его словам прислушались и последовали его совету, а в том, что, поступив так, коринфские братья засвидетельствовали тем самым своё доверие апостолу, доверие как в духовном, так и в чисто человеческом плане.

В самом деле, прислушаться к критике можно лишь в том случае, если, во-первых, доверяешь опыту и знаниям критикующего, предполагая, что на него в этом отношении можно положиться, и, во-вторых (что не менее важно), доверяешь ему самому как человеку, будучи уверен, что его советы и критика вызваны не корыстью и не желанием самоутверждения, а заботой о критикуемых. Отношения, складывающиеся между жителями Царства, разумеется, допускают критику, но они во всяком случае предполагают искренность, добросовестность и добрую волю критикующего. Потому и для Павла адекватная реакция коринфских братьев на его критику становится знаком того, что они приняли его слова как христиане от христианина. Так, как и положено жителям Царства.

Сердце Евангелия — весть о любви. Сердце любви — прощение. Притча, которую рассказывает Господь, ставит прощение в самый центр человеческих отношений. Невозможно хотеть быть прощенным и не желать прощать. Прощение — это двусторонняя связь между людьми, где обе стороны ответственны за поддержание связи. Прощать не тогда, когда человек искупил свою вину, и даже не тогда, когда попросил прощения, а — раньше, заранее, не оставляя в своем сердце непрощения — в этом суть слов Иисуса в стихе 22.

Парадоксальность Божьего Царства проникает в самые сокровенные области человеческой жизни. Сегодня в центре парадокса — вера. Это, может быть, самое непростое слово в человеческом языке, потому что мы почти всегда используем это слово не по назначению. Например, когда ученики просят Иисуса умножить их веру, оказывается, что они просят не того, что им нужно. Они могли бы сдвинуть горы даже с ничтожно малой верой («горчичное зерно» — явно что-то очень маленькое). Но что же может быть важнее? Ведь Христос много раз произносит разным людям слова «Вера твоя спасла тебя». Так происходит и с исцеленным прокаженным самарянином: собственно само чудо исцеления происходит со всеми десятью, но «вера спасла» только его. А какая же может быть вера у этого еретика? Остальные-то пошли показаться священникам, чего как раз требовала их вера. В обоих случаях Христос понимает под «верой», очевидно, не совсем то, что понимают под ней ученики, или что обычно понимаем мы с вами.

Вступая в дискуссию с Иовом, третий его друг, Софар, сразу начинает упрекать Иова. Пустословием называет он его требования справедливого суда. Происшедшее, по мнению Софара – еще большая милость Божья, потому что Иов, по мнению Софара, заслуживает куда худшего. Требуя справедливости, требуя объяснения причин своих страданий, Иов требует невозможного – личных отношений с Богом, что является, по мнению Софара, недопустимым посягательством на величие Творца. В самом деле, с какой стати Всемогущему нисходить до человека, почему Он должен давать ему отчет в своих действиях?

Далее автор вкладывает в уста Софара слова о непостижимом, превосходящем всякое разумение величии Бога. Очень правильные слова… Софар говорит, что Иов не может «исследованием найти Бога», буквально эти слова означают «выследить Бога». Отрицательный ответ очевиден; в эпоху написания книги он был поставлен и решен Экклезиастом. Но Софар не слышит того, что говорит Иов: Иов не пытается Бога найти, он зовет Его и просит ответа. Это одна из главных проблем книги. Обыкновенный страдающий человек жаждет, чтобы Бог открыл ему Себя и Свою волю. Эта потребность Иова радикально выходит за рамки Ветхого завета, где Откровение было уделом немногих избранных, судей и пророков. Заповедь Божья доступна и близка человеку, говорит Второзаконие. Заповедь является в Ветхом завете своеобразным посредником между Богом и человеком; об этом позже подробно будет говорит апостол Павел в послании к Римлянам. Но, судя человека по уставам Вседержителя, заповедь отдаляет их друг от друга. Этого-то не может перенести Иов, и эта удаленность, напротив, очень устраивает его друзей. Они так бурно возмущаются тем, что Иов ищет ответа Бога лично ему, так единодушно считают это кощунством, что выдают тем самым свою неправоту.

Софар, Елифаз и Вилдад считают, что раз Иов страдает, значит он виноват, и никакая другая логика им не нужна. Для автора книги, однако, важно, что Иов готов принимать от Бога и благо, и несчастье – но только непосредственно от Бога. Для Иова важно в первую очередь то, что Бог – личность, которой подобен человек. Для его друзей в Откровении Ветхого завета, напротив, важно, что Бог бесконечно велик, высок и далек от них. Если Он приблизится – это может нарушить весь их духовный уклад. Несколькими столетиями позже такие же «друзья Иова» будут говорить Иисусу из Назарета: «что Он так богохульствует? кто может прощать грехи, кроме одного Бога?» (Мк. 2:7). А нуждающиеся в Боге, как Иов, будут говорить об Иисусе: «Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1:9).

Как видно, апостолы всё же плохо представляли себе, что такое то Царство, о котором говорил им Иисус. Они явно представляли себе его чем-то наподобие земных царств, быть может, со своими особенностями, с каждодневными чудесами, но всё же похожим на государства непреображённого мира. Во всяком случае, у них, судя по свидетельству евангелиста, не было никаких сомнений в том, что управляться это царство будет так же, как управляется любое царство «мира сего»: Царём, разумеется, будет Сам Иисус, а вот дальше… дальше начиналось самое интересное: кого же Он сделает Своими приближёнными? Как Он распределит места в Своём Царстве между Своими учениками?

Иисус всё время старается объяснить ученикам, что Его Царство «не от мира сего» не потому, что оно полно чудес и сверхъестественных феноменов, а потому, что оно строится иначе, не по законам непреображённого мира, а по своим собственным законам, которые людям «мира сего» могут показаться, как минимум, странными. Велик тот, кто меньше всех, — это, конечно, с точки зрения непреображённого мира полный абсурд. Но ведь любое земное государство строится на силе, здесь всегда должен быть некий центр силы, который становится и центром власти, на этой силе основанной.

Царство, которое принёс в мир Спаситель, строится на любви, источником которой является дыхание Бога; форму же этому Царству придаёт та система отношений, которые связывают его обитателей между собой, каждого из них с Богом и со Христом, а Самого Христа — с Его небесным Отцом. В таком Царстве значимость человека определяется не его силовым потенциалом, о какого бы рода силе ни шла речь, а той мерой любви, которую он способен вместить.

Мера эта, как нетрудно догадаться, определяется степенью его прозрачности для дыхания Божия. Вот тогда-то и становятся понятны слова Иисуса о детях: ведь дети действительно восприимчивы для всякого действия Божия, не потому, что они безгрешны, а потому, что ещё не успели утратить той духовной цельности, которой взрослый человек не имеет, если только не думает и не заботится о ней специально. Так решается в Царстве вопрос о первенстве — главный вопрос непреображённого мира.