Мысли вслух на20 Июня 2019

Заключительные слова знаменитой притчи пророка Исайи о винограднике Господь повторит незадолго до Страстей. Для нас важно, в первую очередь, услышать прямой смысл этой притчи. Ведь то, что относится к ветхозаветному Израилю, не менее актуально для нового Израиля — Церкви, христианского народа. Более того, весь мир в самом начале Библии предстает перед нами как сад Божий. Поэтому притча о винограднике, как и рассказ о падении Адама, является обобщением, относящимся ко всему человеческому роду.

Господь говорит о том, что Его народ — виноградник, насажденный Им для того, чтобы он приносил плод. Не как музей неземной красоты, не как пьедестал почета, не как постоялый двор для усталых путников — как сад, который должен приносить плод. Пророк Исайя говорит о духовном плоде, который все мы можем приносить в реальной, практической жизни. Речь не идет о мистических озарениях или подвигах в культовой области. Главное, чего ждет от нас Господь — правосудия, правды по отношению к ближним. Апостол Павел в Послании к Галатам предлагает более широкое объяснение того, что такое плод, ожидаемый Богом: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание». В этом правда, которой ждет от нас Господь. И если мы не будем приносить этого плода, то этот наш выбор приведет к тому, о чем Христос сказал иудеям: «се, оставляется вам дом ваш пуст».

Но пророк, как и Господь, говорят не для того, чтобы предсказать нам беды. Бог всегда хочет нашего покаяния и обращения. Поэтому и важно для нас не бояться услышать это обличение и уповать на Божие обетование о том, что врата ада не одолеют Церковь.

Иисус говорит о том, что грех действует внутри нас, поражая наши помыслы и ведя к дурным поступкам. Наша неверность — внутренняя, а не внешняя. Но: «Чашу спасения прииму и имя Господне призову» (Пс. 115:4) — и Христос входит внутрь нас, вытесняя грех на периферию нашего «я». Внешний человек тлеет, а внутренний со дня на день обновляется, принимая царство жизни.

Господь продолжает разговор о том, что в отношениях с Ним нам нужна предельная собранность: когда мы молимся, нас не должно ничего отвлекать — ни снаружи (см. Мф. 6:5-6), ни внутри. Ведь наше многословие в молитве — зачастую, признак нашего «отсутствия» в том, что мы говорим. Но с Богом надо присутствовать полностью — всем существом, и не растекаться «мыслью по древу», а быть честными и простыми — нищими духом. Ведь Бог действительно знает, что у нас на сердце, и не нуждается в наших многословных попытках Ему это растолковать. Он хочет, чтобы мы сами, покопавшись в себе, нашли то главное, что у нас есть для Него, то, что нас действительно волнует, то, в чем мы на самом деле нуждаемся и чего по-настоящему желаем, то, за что мы Ему искренне благодарны. И поэтому Он предлагает нам в помощь эту молитву — наверное, самую лучшую молитву на свете — ведь ей научил нас сам Бог. И Он вместил в ней все, что нам бы хотелось иногда выразить в наших обращениях к Богу: здесь есть и славословие, и благодарение, и покаяние, и прошения. В этой молитве, фактически, заложены все возможные направления нашей молитвы. Конечно же, это не значит, что другие молитвы нужно забыть. Просто следует помнить, что Господь, делясь с нами самым важным, самым ценным и самым простым, дает нам свободу — «творить молитву» вместе с Ним.

Сегодняшнее чтение включает мессианский гимн (ст. 1–7), связывающий земное служение Мессии с Галилеей — местом, в религиозном отношении ничем не примечательным. Здесь не было крупных яхвистских религиозных центров, наподобие тех, которые существовали южнее, в Самарии, да и Иерусалим с его Храмом был, по местным меркам, достаточно далеко. Но всё это не помешало Галилее услышать проповедь Мессии-Христа, не помешало ей стать местом, где прошло детство Спасителя. Внешнее величие и древняя традиция не всегда способствуют делу Божию. Кто знает, каким было бы детство Иисуса, если бы Он провёл его не в тихом Назарете, а в Иерусалиме?

Замысел Божий нередко требует тишины и незаметности, особенно вначале, когда осуществление его ещё только начинается. А вот человеческие замыслы, наоборот, часто с самого начала предполагают и шум, и известность, и то земное величие, которое так любит падший человек (ст.8–10). Сегодняшнее чтение не случайно противопоставляет всеми пренебрегаемой Галилее Израильское Царство.

Ирония ситуации заключалась в том, что Галилея входила, хотя и не полностью, в состав этого государства, но считалась в нём глухой окраиной, никому не интересной и ничем не примечательной. Все крупные города, все значимые политические и религиозные центры страны находились южнее, в Самарии. Галилея же была пограничной областью, населённой уже частично язычниками (потому пророк и называет её «языческой», ст. 1). Но прошли века, и от Израильского Царства, правители которого гордились величием своей, в сущности, совсем небольшой страны, остались лишь воспоминания. А самым известным городом на её земле является сегодня даже не Вефиль, который был религиозной столицей Севера и одним из древнейших яхвистских религиозных центров, а Назарет, в эпоху расцвета Северного Царства ещё не существовавший вовсе, да и впоследствии отнюдь не отличавшийся известностью, пока его не прославил Тот, о Ком свидетельствовал Исайя.

Вся греховность, вся неверность Израиля не отменяют любви и верности Божьей. Это для людей характерно мстить за преступления, да еще вдобавок не всегда соблюдая меру возмездия. Но Бог — не человек. Его пути — не наши пути. Он не приходит, чтобы нас истребить, Он посылает в этот мир Своего Сына, Младенца, чтобы на кресте истребился наш грех, чтобы наше сердце повернулось от ожесточения к милости, ибо именно так поступает наш Бог (ст. 8).

Дух Святой научит вас всему, но также и напомнит вам всё, что говорил Христос. В этих словах содержится ответ на часто задаваемый вопрос: по какому принципу отбирались канонические евангелия, если известно, что евангельских повествований было гораздо больше? Слова и эпизоды, записанные четырьмя евангелистами, сохранились именно потому, что Святой Дух не допустил их забвения. Между тем каждый, кто хоть немного знаком с “апокрифическими евангелиями”, согласится, что они, хотя и используют некоторые евангельские мотивы, относятся к другому виду литературы.

Уходя, Он оставляет ученикам мир, но подчёркивает, что Его мир не похож на мир, привычный людям. К сожалению, тот мир, который обычно устанавливается в отношениях между людьми, можно определить всего лишь отрицательно, как временное отсутствие войны и вражды, и в том его слабость и непрочность. Но мир, приносимый Христом, равносилен подлинности жизни. Рядом с ним всякая вражда выглядит тёмной щелью, куда пока что не проник свет.