Мысли вслух на19 Сентября 2019

Сопоставление любви со смертью, а ревности — с шеолом (царством мёртвых) может на первый взгляд показаться несколько странным. В самом деле: любовь обычно ассоциируется не со смертью, а с жизнью, притом во всей её полноте. Соотнесение ревности с шеолом может показаться более логичным: где ревность, там можно ожидать чего угодно, в том числе и того, что может закончиться смертью.

Однако соответствующее еврейское слово предполагает ревность не в современном смысле этого слова, в смысле практически исключительно негативном, а в том смысле, в котором употреблялось оно в давние времена, означая стремление или усердие к тому, к чему человек испытывает ревность. Ещё в пушкинские времена слово «ревновать» означало «стремиться», и соответствующее еврейское слово означает в первую очередь именно это.

Итак, любовь и ревность сравнимы со смертью и с шеолом. Почему же так? Вопрос останется без ответа, если забыть о том, что в Библии все духовные понятия рассматриваются, как понятия предельные, доведённые до логического завершения и до полноты. Значит, и любовь, и смерть надо брать в их полноте, доведённой до того предела, до которого они могут дойти. А если так, то надо говорить о любви Царства и о вечной гибели.

Казалось бы, речь идёт о любви человеческой, о любви мужчины к женщине и женщины к мужчине. Однако любовь, о которой говорится в библейских книгах, едина, она не делится, как пытаются иногда разделить её богословы, на «земную» и «небесную». Так же, как мир не раздваивается на «высший», духовный, и «низший», природный. Да и человек в Библии — тоже существо исключительно цельное, а раздвоенность во всех её существующих видах стала ему свойственна после грехопадения.

Апостол Павел не случайно уподобляет отношения супругов отношениям Христа с Церковью, так же, как ещё раньше великие пророки уподобляли им отношения Бога со Своим народом: всякая любовь, если она настоящая и до конца, принадлежит Царству. В падшем же мире всякая такая любовь существует вопреки законам этого падшего мира, который всегда стремится её убить.

Вначале силы мира сего обычно пытаются лишить любовь её подлинного духовного содержания, сделав частью мира сего, унизить её и опошлить. Если же это не удаётся, падший мир старается уничтожить любовь вместе с её носителями. Это не удивительно: без любви Царства падшему миру спокойнее. Из двух сил, любви и смерти, падший мир выбирает смерть. Но в конце времён в мире всё же торжествует Царство, а значит, любовь, изгоняющая смерть.

Апостол Павел пишет письмо Галатийским церквам, которое мы начинаем читать сегодня, в связи с малоприятной ситуацией. Некие неназванные люди смутили галатийцев сообщением, что возвещаемая апостолом Павлом свобода во Христе — иллюзия, и нужно идти к Богу тернистым путем ветхозаветного законодательства. Не то важно, говорили они, любишь ли ты Бога и людей, а то, правильно ли ты ради Бога моешь посуду и соблюдаешь прочие ритуалы. Поэтому в самом начале послания апостол говорит о том, что Христос отдал Себя Самого за грехи наши. Это означает, помимо прочего, что возвещаемое апостолом — не религия. По определению, религия — это наш человеческий путь воссоединения с бесконечно далеким Богом. И дело даже не в том, что закон, как и все остальное в человеческой религиозности, не является таким путем (об этом апостол подробно пишет римлянам). Он противопоставляет своим оппонентам тот факт, что Бог Сам уже прошел разделяющий нас путь, Сам преодолел эту дистанцию.

Нельзя не присоединиться к удивлению апостола о том, как легко наша человеческая природа склоняется под иго безликого закона, отодвигая себя от слишком приблизившегося Бога. Такова психологическая разница между верой и религиозностью. И это важно иметь в виду, потому что каждый из нас нуждается в том, чтобы проверять себя: в вере ли ты живешь или в религии.

Этот текст - ответ на вопрос тех, кто не понимает, как им полюбить Бога. Наверное, есть много путей, на которых можно обрести это удивительное чувство любви к Творцу. Одни идут через любовь к творению, к природе, к человеку, другие через благодарность за дарованную жизнь. Еще один путь через страдание и осознание соучастия Бога в нашем страдании. Путей множество, перечислить все нам не под силу здесь. Но вот предлагается еще один. Путь не из самых простых, тот путь, по которому прошла женщина-грешница. Через осознание всей глубины своей греховности. Мало кто примеривает этот текст к себе. «Какой же я грешник на фоне сегодняшнего мира, который погряз в распутстве?!» Но в том то и дело, что мы должны взирать не на мир, а на Бога. И на фоне его абсолютной святости каждый из нас подобен этой женщине.

Но, конечно, мало одного этого осознания. И даже не просто мало, а очень опасно иметь только его. Надо еще научиться это осознание выплакивать. «Никогда не причащайся без слез», говорит кто-то из отцов. Но и слез мало. Нужно что-то еще. И когда размышляешь о том, чего же еще не хватает, как раз и приходишь к цели этого пути – к любви. Довершением всего является горячая любовь, осознающая что Господь во всей Его святости нисходит к нашей греховности, дабы вновь возвести нас к Своей святости.

Сегодняшнее чтение продолжает тему заслуг и достижений в контексте отношений Бога со Своим народом. И красной нитью проходит в нём мысль о том, что еврейский народ с самого начала целиком и полностью творение Божие, идёт ли речь о временах Моисея или Исайи Вавилонского, об отдельных людях или о народе в целом (ст. 2, 21, 24). Именно с этим связана возможность и самого существования народа (ст. 3 – 5), и его искупления (ст. 22). Антиязыческая полемика на таком фоне кажется несколько преувеличенной (ст. 9 – 20), особенно если вспомнить, что во времена Исайи Вавилонского ни о каком язычестве в собственно еврейской среде говорить уже не приходится. Но на примере языческой религиозности особенно отчётливо видно то, что в религиозности монотеистической отходит на второй план или принимает завуалированные формы, а потому оказывается заметно не всегда. И прежде всего то, что сразу бросается в глаза каждому, кто видел, как мастера изготовляют священные статуи или изображения: язычество всегда предполагает, что именно человек создаёт себе богов, притом таких, каких сам хочет видеть. Верно и обратное: всякий раз, когда человек хочет создать себе богов или Бога таким, каким он хочет их (Его) видеть, он впадает в язычество, даже тогда, когда формально продолжает оставаться монотеистом. Ведь такой человек, даже будучи совершенно уверенным, что поклоняется Единому, на самом деле начинает поклоняться своему представлению о Едином, которое и становится для него идолом. А происходит это, как видно, оттого, что человек смотрит на свою религию как на одну из множества частей, из которых складывается его жизнь. Не случайно пророк упоминает, как дерево, которое бросают в костёр, чтобы приготовить на нём пищу, затем используют для изготовления идола (ст. 14 – 17). Религия оказывается нужна человеку так же, как нужны ему пища и тепло, не более и не менее. И человек ищет способы удовлетворить эту свою потребность так же, как и все остальные. Используя все имеющиеся в его распоряжении возможности. И тут уже неважно, проявляется ли такая потребность в форме языческой или монотеистической: от Бога и то, и другое одинаково далеко. И дело не в том, что у Бога нет возможности или желания удовлетворить любую потребность человека, если только в ней нет греха. Дело в том, что пребывание в Царстве принципиально несводимо к удовлетворению потребностей. Царство — прежде всего отношения, отношения с Богом и людьми. Отношения, которые без помощи Божией человеку не выстроить никогда.

В притче подчеркивается несоизмеримость наших взаимных долгов и Божьего прощения — тьма талантов больше ста динариев в миллион раз (такого числительного просто нет в греческом языке). Это все равно, как если бы, получив в подарок квартиру, мы бы отбирали у какого-нибудь нищего рубль (можно придумать и более грандиозные сравнения). С другой стороны, долг в сто динариев — тоже сумма: обида нанесенная нашими ближними, может быть очень горькой. Мы все что-то должны друг другу, все, так или иначе, обижаем и обижаемся. Но когда в сложный запутанный клубок наших взаимных обид и старых долгов входит Бог, Он нарушает весь морально-материальный баланс наших человеческих отношений. Это происходит, когда перед лицом несчастья бледнеют наши разногласия и раздоры, или когда на смертном одре жизнь обретает такую серьезность, что кажутся нелепыми обиды и нанесенные друг другу раны.

Жених воспевает невесту, многообразны его эпитеты и сравнения, вся она прекрасна в его глазах и бесконечно дорога ему. Найдя невесту, он выделяет её из всего, существующего в мире, она воплощает для него всё творение. Но и каждая душа, нашедшая Бога, для Него ценнее всего, прежде созданного. Он создал мир для нас, и вот мы, отвернувшись от разрушающего мир греха, получаем возможность идти в преображенный мир, где будет восстановлен Его замысел при Творении. О тех, кого Господь призывает, трудно сказать: и пятна нет на тебе, но эти слова можно отнести к тому состоянию, к которому Он хочет нас привести.

Среди сравнений, которыми жених величает невесту, неожиданно звучит сравнение с запертым садом, и мы вспоминаем, что с момента грехопадения для нас запертым остаётся райский сад. Теперь запертому саду уподобляется человек, наделённый скрытыми сокровищами, дарованными Богом. И Он входит в этот сад, чтобы человек смог вернуться в тот Сад, откуда был изгнан.