Мысли вслух на15 Января 2022

Апостол говорит нам о необходимости испытания духов, то есть различения Божьего и сатанинского в жизни. Перед этими словами апостол подчеркивает, что для христианина характерны вера, исполнение заповедей и сердце, открытое пред Богом. И он формулирует знаменитые слова, порой называемые «критерием апостола Иоанна». Всякий дух, говорит апостол, который исповедует Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога. Если мы внимательно вглядимся в историю догматического развития христианства в эпоху Вселенских соборов, то мы увидим, что в конечном итоге все лжеучения отвергались Церковью именно по этому критерию. И, напротив, соответствие ему помогает отличить христианские конфессии от квазихристианских сект.

Но кроме догматического и исторического значения, эти слова весьма важны и в практической жизни христиан. В первую очередь апостол Иоанн говорит о различении духов, говорящих в сердце человека. Что правильно и что неправильно, что достойно христианина, а что недостойно — в значительной степени для различения этого в своей собственной жизни нужно пользоваться именно критерием апостола Иоанна.

Когда мы читаем рассказы евангелистов о проповеди Иоанна Крестителя, предшествовавшей Крещению Господа Иисуса Христа, мы легко упускаем из виду прямой смысл, содержащийся в повествовании. Так, евангелист Матфей сообщает нам о проповеди Предтечи, говоря, что «вся Иудея» крестились от него. Конечно, это преувеличение, и едва ли все жители Иудеи крестились поголовно. Однако, очевидно, что этих людей было очень и очень много. Вот это как раз совершенно удивительный факт. Нам же, напротив, по понятным причинам это кажется естественным.

Иоанн Креститель, призывая в покаянии принять приблизившееся Царство Небесное, не изобретает для покаяния нового обряда. Он использует омовение, совершавшееся над приходящими к Богу людьми «второго сорта»: этой процедуре подвергались язычники и женщины (для мужчин Израиля вступлением в завет было обрезание). В сущности, призыв Иоанна подобен тому, как если бы кто призвал современных православных христиан к повторному крещению. Для тех, кто приходил к Иоанну на Иордан, это поступок означал исповедание того, что они — как предатели и отступники, неверны Богу, и приближаются к Нему в покаянии не как полноправные потомки Авраама, но как язычники. Именно о таком покаянии говорили ранее пророки Израиля. Разве не удивителен тот факт, что с таким смирением покаявшихся людей было много?

Скорее, естественным можно считать поведение фарисеев и саддукеев. И те и другие полагали, что лишний благочестивый обряд им не повредит (выявляя тем самым неверие в благочестивые обряды вообще). И те, и другие хотели покрасоваться перед людьми своим благочестием: в этом вскоре после Крещения обличит их Господь Иисус Христос.

То, что евангелист Матфей подчеркивает, как много было искренне покаявшихся во дни Иоанна Крестителя, в первую очередь открывает нам, что такое «полнота времен», в которую, по слову апостола Павла, Бог посылает Сына Своего. Это время, когда множество сердец готово принять Христа в смирении и покаянии. И поэтому покаяние одних и лицемерие других не главное в служении Иоанна Крестителя. Предтеча проповедует покаяние и крестит не для того, чтобы дать людям спасение, но для того, чтобы Христос был явлен нам.

Мы живем в мире, в который Христос уже пришел и нам трудно бывает оценить как много Он для нас сделал Своим приходом, ибо все у нас уже есть, ко всему мы привыкли. Но мы должны понимать, что разница наша с тем временем, когда пришел к нам во плоти Христос количественная, а не качественная, и доколе так мы должны стремиться держаться за тот Дух, Который был Им принесен, а для этого стараться прочитывать слова Евангелия не только на фоне наших дней, что тоже полезно, а пытаться понять, как они тогда могли быть восприняты. Бесценную помощь этому оказывает Ветхий Завет. Вспомним слова из Псалтири. «С раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли, дабы искоренить из града Господня всех делающих беззаконие. ( 100:8)». Так воспринимается грешник, как зло, которое нужно уничтожить. Мы должны до глубины души проникнуться этим представлением, чтобы понять, что значат слова, которые говорит нам Господь сегодня: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию». Призвать к покаянию, то есть призвать к Себе. Не отвергнуть, как думали, а принять. Поистине только Господь мог совершить такой переворот.

Событие, о котором рассказывает нам сегодняшнее чтение, всегда вызывало у множество вопросов, и многие комментаторы и проповедники размышляли и рассуждали о нём, пытаясь понять, что же всё-таки произошло тогда в пустыне. Обычно, отправляясь в путь на несколько дней, путешественники, естественно, брали с собой в дорогу запас пищи. Но на этот раз, очевидно, решение принималось так поспешно, что времени собраться не было (ст.33). Судя по тому, что впоследствии ученикам пришлось переправиться на противоположный берег Генисаретского озера, чтобы попасть в Вифсаиду (Мк 6:45), описываемые события произошли на его восточном берегу, в Трансиордании, которая в евангельские времена была не пустыней в буквальном смысле слова, а сухой степью. Восточный берег Генисаретского озера был пустынным местом, и до ближайших посёлков, где можно было купить еды, было неблизко. Тогда-то и произошло чудо, которое называют обычно чудом умножения хлебов. О том, как именно и в какой момент оно произошло, нельзя сказать ничего определённого, ведь в евангельском тексте нет никаких подробностей, которые раскрывали бы, так сказать, «механизм» чуда. Описан лишь результат: пяти хлебов и двух рыб хватило на несколько тысяч человек, и хватило с избытком (ст.41–44). Объяснением можно считать лишь упоминаемое в рассказе благословение пищи Иисусом (ст.41), без которого у верующих евреев невозможна никакая трапеза, ведь во время молитвы благословения садящиеся за стол призывают Бога, приглашая Его присоединиться и благословить стол и пищу. Описывая чудо, евангелист обращает внимание на то, что благословение Иисуса было не обычным благословением, а таким, которое позволило присутствовавшим войти прямо в Царство Божие, где даже законы природы действуют не так, как в обычном мире, а потому и голоду нет места, так что каждый голодный насыщается.

Для описания отношений между Богом и человеком библейские авторы нередко прибегают к понятию союза, или, выражаясь библейским языком, завета между Богом и человеком. Всю Библию можно прочитать как историю откровения и историю завета. Одно неотделимо от другого: ведь прежде, чем такие отношения станут возможны, Бог должен сделаться видимым для человека и протянуть ему Свою руку. Иначе никаких отношений у человека с Богом не будет: никто не может сам, своими силами дотянуться до Бога. Здесь не помогут ни богословские знания, ни интуиция, ни мистические озарения. Самое большее, что может человек узнать о Боге — это почувствовать, что есть Нечто, о чём невозможно ничего рассказать и что невозможно описать, и это Нечто в то же время выше всего, что есть в мире. Об этом высшем Начале знали язычники, и многие из них верили, что именно там и надо искать источник всего, что нас окружает, и причину всего, что вокруг нас происходит. Но никто в языческом мире никогда не пробовал обратиться к этому неведомому Нечто с просьбой или с благодарностью: оно было слишком далеко, и никаких отношений с ним быть не могло. Бог Авраама другой: Он не просто первым обращается к Аврааму, но и устанавливает с ним прочные и постоянные отношения, без которых невозможен никакой союз. Конечно, Богу эти отношения с самого начала открыты полностью, Он, заключая союз с Авраамом, в Своей вечности видит уже не только всю историю народа Божия, но и рождение Христа, и Его смерть на кресте, и Воскресение, и даже возвращение Воскресшего во славе. Но задуманное Богом в вечности раскрывается во времени, а потому и отношения Его со Своим народом тоже развиваются во времени. И тогда единый в вечности Божией Завет распадается во времени на множество сменяющих друг друга заветов, так, что комментаторы и исследователи Библии уже несколько веков спорят о том, сколько всё же в Библии заветов. В самом деле, можно ли считать данное Богом Аврааму уже в Палестине обещание (ст. 14 – 17) подтверждением прежнего завета, или его обновлением? Или это ещё один, второй завет с Авраамом? Однозначного ответа на этот вопрос нет. Завет — это живые, развивающиеся отношения, которые растут, как дерево, и, как у дерева не всегда легко определить, где заканчивается ствол и начинается крона, и уж тем более никак нельзя их разделить, так и в истории завета не всегда легко определить, где заканчивается один этап и начинается другой. И только в конце пути, когда замысел Бога воплощается полностью, становится ясно всё.

В то самое время, как большое войско готовилось к битве, Ионафан сумел победить филистимлян малыми силами, но смелым натиском. Ионафан победил не столько силой оружия, сколько силой духа, и это был тот самый случай, когда моральная победа привела к реальному разгрому врага.

И в это же самое время Саул проклинает того, кто примет пищу до вечера. Пост и молитва могли бы стать важным духовным оружием, но на этот раз пост объявлен неожиданно, когда не было возможности своевременно оповестить о царском распоряжении всех воинов. В результате, как и во дни Иеффая, и во дни Ирода за безрассудную клятву должен расплачиваться невиновный.

Но произошло неожиданное: за Ионафана заступился народ, и это заступничество не было обычным конфликтом подданных с повелителем. Здесь Библия рассказывает о важнейшем событии, одном из древнейших столкновений милосердия с формальной правотой. Саул руководствуется своими понятиями о справедливости и необходимости держать клятву, тем более царскую. При этом Саул взывает к Господу, но к Нему же обращается и заступающийся за Ионафана народ.

Победа народа, отстоявшего Ионафана, стала победой милости. Саул же, избравший формальную правоту, всё дальше отходил от Господа и Его правды.

Но уже скоро псалмопевец пророчески возвестит о тех временах, когда милость и истина встретятся...