Мысли вслух на14 Мая 2025

Иисус прекрасно понимает: то, что Он говорит, понять одним человеческим разумом невозможно. И дело тут не в какой-то особой сложности того, о чём идёт речь, а о том, что чисто теоретически такие вещи не объяснить. Речь ведь идёт о новой жизни, о которой практически бесполезно рассказывать, если у человека нет хоть какого-нибудь практического опыта этой самой жизни. В сущности, всё, сказанное Иисусом Своим ученикам во время Его земного служения, было сказано авансом. Так сказать, на вырост.

С учётом дальнейшего духовного роста. Пока им оставалось лишь принимать сказанное на веру. Но это дело добровольное, поэтому Иисус и предлагает желающим уйти и оставить Его. Он знает, что доказать Он ничего никому не сможет. Показать — да, в своё время. И тогда те, кто увидит, увидят совсем не то, чего могли ожидать. И это будет лучшее доказательство. Но это в будущем, а пока — только доверие.

Впрочем, не на пустом месте. Пётр не случайно говорит о «словах вечной жизни». Кое-что ведь ученики Иисуса уже видели. Они видели явные признаки присутствия Царства и действия силы Божьей. Признаки, которых прежде не только им, но и никому другому видеть не приходилось. И вот теперь их Учитель говорит нечто такое, что никак не вмещается в сознание. И каждый из учеников оказывается перед выбором: принять Учителя таким, какой Он есть, или уйти.

Он говорит невозможные, невероятные, порой звучащие почти кощунственно слова. Но сила Божья с Ним, и Царство тоже с Ним. Приходится выбирать. Выбирать между Богом и привычными границами и пределами человеческой природы, человеческого разума, человеческой религиозности. Верить невозможному — всегда вопрос выбора. И только готовность идти за Богом, невзирая ни на что, позволяет поверить. Потому и говорит Иисус, что, если Отец не привлечёт человека, сам он таким путём пойти не в состоянии.

Только Бог даёт человеку силы и уверенность на пути, по которому ведёт вера в невозможное. Человеческая природа тут бессильна. Но это был необходимый урок: ведь и в Царство придётся входить таким же образом. Абсолютно невозможным. Следом за Воскресшим — а это ещё менее возможно. На пути в Царство вокруг всё время невозможное, невероятное, не вмещающееся в сознание. И лучше привыкнуть к этому заранее, чтобы потом было легче идти.

Павел и его спутники уже не следовали жёстко тому правилу, которому следовали первые свидетели, вынужденные уехать из Иерусалима из-за гонений. Те свидетельствовали только евреям, эти готовы были свидетельствовать каждому, кто готов слушать и принимать их свидетельство. Ситуация в этом отношении изменилась кардинально. И дело не просто в расширении аудитории. Дело в том, где проходит граница народа Божьего. Тем, первым свидетелям казалось как нечто само собой разумеющееся, что границы эти совпадают с границами еврейского народа.

Они, разумеется, были христианами (вернее, мессианистами: христианами стали называть себя мессианисты из язычников). Они не сомневались в том, что Иисус из Назарета — Мессия и Сын Божий. Но они были так же уверены в том, что пойти за Ним можно, лишь будучи евреем. И если ты не родился евреем, значит, вначале тебе нужно им стать, приняв иудаизм, а там уже можно будет говорить и о Мессии.

Церковь они видели как продолжение еврейского народа и как его часть, как его мессианскую составляющую. Павел же и его спутники смотрели на ситуацию совершенно иначе. Церковь для них — не простое продолжение еврейского народа и не мессианская его часть. Для них Церковь и есть народ Божий во всей его полноте. И принадлежность к ней не определяется принадлежностью к еврейскому народу. Разумеется, Церковь открыта для каждого еврея, принимающего Иисуса как Мессию и как Сына Божия. Но она так же открыта и для любого другого, даже если этот другой к еврейству никакого отношения не имеет.

Важно лишь одно: человек должен принимать Иисуса как Мессию и как Сына Божия. И должен иметь свои, глубоко личные, отношения с Ним. И дело тут, разумеется, не в том, что Павел специально пересмотрел традиционные нормы Торы с тем, чтобы расширить границы Церкви. Дело в том, что Бог открыл Своё Царство для язычников, и Павел не мог этого не знать. А границы Церкви (той, которая с большой буквы) совпадают с границами Царства. И чтобы их перешагнуть, евреем быть не обязательно.

А значит, если где-нибудь в большом (или не очень большом) городе еврейская община в основной своей массе остаётся к свидетельству о Христе равнодушной, значит, можно и нужно свидетельствовать всем остальным. Не в пику местной синагоге, а просто потому, что в том же самом городе могут найтись люди, готовые войти в Царство, а значит, и в Церковь. И обусловливать их вхождение в Церковь отношением к Церкви местного еврейского квартала было бы неправильно и несправедливо по отношению к ним. Более того: это было бы прямым нарушением Божьего плана и препятствованием Его действию в мире. На такое не пошёл бы ни один подлинный свидетель Христов, включая, разумеется, и Павла с его спутниками.

Вряд ли случайно Лука отмечает, что расстояние, пройденное апостолами от горы Елеон до Иерусалима, было равно субботнему пути. Отсюда можно заключить, что для апостолов ожидание Пятидесятницы было десятидневной Субботой, временем покоя и молитвы, необходимым для того, чтобы должным образом приготовиться к принятию обещанного им Христом. Господь может явить Себя и Свои силы в любое время, застав нас врасплох, но лучше, если мы будем готовы к встрече с Ним.

А пока апостолы собираются вместе со всей общиной, насчитывающей уже около ста двадцати человек, и в их присутствии, а вовсе не келейно, решают, кому заполнить брешь, оставленную в их рядах предательством Иуды. Для чего это необходимо, только ли в том причина, что число 12 символизирует полноту, а апостолам надлежит на 12 престолах судить 12 колен Израилевых? Да, и по этим причинам, но, кроме того, каждый, призванный Господом на апостольство, был дорог для Него по-особому. Иуда пал, и теперь Матфию предстоит продолжить те служения Иуды, которые Господь хотел ему поручить до его предательства. Доброе дело, совершавшееся отступником, не должно прекратиться, его необходимо продолжать другим, тем, кто продолжает хранить верность.

Нельзя сказать, что храмовая торговля появилась как что-то изначально плохое. В должных рамках она необходима. Но как легко мы разрушаем необходимые ограничения... Обратим внимание, что, выгоняя торговцев, Христос негодует не на то, что дом молитвы превращён в "базар", а на то, что он стал вертепом разбойников. Всё-таки между нормальной торговлей и разбоем существует разница, как бы её ни пытались стереть отмыватели грязных денег. Видимо, торговая и финансовая деятельность, связанная с использованием храма, превысила экономические потребности и стала самоцелью, вовлекающей в греховные способы обогащения.

Во все времена грешное человечество не раз вносило в Церковь плоды собственного несовершенства, а также поддавалось соблазну использовать церковные возможности в практических целях. Начиналось всё с благих намерений, а приводило к печальным результатам. А ведь наши тела также названы храмами Духа Святого! И если мы оскверняем то, что дано нам Господом то опять оказываемся достойны того, что Он сделал торговавшим во храме.

Преображение — прообраз Царства. Вернее, это само Царство, явленное пока ещё локально, в связи с одной лишь Личностью — Того, Кто принёс это Царство в мир. В сущности, Преображение было не чем иным, как явлением преображённой телесности Спасителя, Его человеческой природы, явлением в том её виде, который она имеет в Царстве, когда оно раскрывается полностью.

В падшем мире Царство ещё полностью не раскрыто, оно лишь входит в него, потому и явление преображённой человечности в нём встречается лишь как исключение и видимо далеко не каждому, а лишь тем, кто сам в достаточной мере приобщился уже жизни Царства. Таким было и явление преображённой человеческой природы Спасителя. В сущности, это и была Его настоящая человеческая природа, та, которая полностью соответствовала Его духовному состоянию.

Пребывание в привычном нам человеческом теле было для Него родом самоумаления, тем, что богословы называют словом кеносис — в этом случае настоящее состояние Бога или человека оказывается скрытым от тех, кому Бог или человек открывается. Для Бога кеносис — единственная возможность общаться с человеком, но нередко и для человека кеносис оказывается совершенно необходимым, если его духовное состояние существенно отличается от состояния тех, с кем приходится общаться. Иисус как Человек должен был прибегать к кеносису не только для общения с обычными людьми, но и просто для пребывания в нашем падшем мире.

Теперь же, на горе Преображения, Он явился ученикам таким, каким был на самом деле, в Своём настоящем теле. Неудивительно, что ученики восприняли это явление как чудо — оно ведь и было чудом, вторжением Царства в наш мир. Не случайно сразу же после Преображения Иисус начинает рассказывать ученикам о том пути, который Ему предстоит пройти, чтобы Царство смогло войти в мир до конца и в полноте. Ученики пока недоумевают — пройдёт ещё немало времени прежде, чем они поймут всё, но это неизбежно: всякому пониманию своё время.

Продолжая разговор о служениях и о дарах, Павел прибегает к образу Церкви как тела Христова, который он нередко использует в своих посланиях. Происхождение этого образа связано с традиционными иудейскими представлениями о еврейском народе как о едином духовном теле, которое освящается Божьим присутствием, пребывающим в Иерусалимском Храме. Апостол переносит это представление на Церковь как на мессианский остаток народа Божия, который таким же образом освящается присутствием воскресшего Христа в церковных собраниях.

И каждый, кто принадлежит к Церкви, является частью тела Христова, духовного единства, которое позволяет Царству пребывать в нашем мире и преображать его. Но в таком случае Церковь не может просто функционировать, как функционируют в нашем мире самые разные организации, включая религиозные. Единственной задачей Церкви является пребывание в мире и явление миру Царства, а вся церковная активность — лишь формы и способы решения этой главной задачи.

Именно поэтому и значимость каждого члена Церкви невозможно измерить той функцией, которую он исполняет в смысле внешней активности. Логика мира сего подсказывает: в каждой организации наиболее важны и наиболее ценны те, кто выполняют наиболее важные задачи. Директор важнее уборщицы, но иногда может оказаться, что учёный важнее директора.

Как бы там ни было, уборщице в любом случае претендовать на самое важное место не приходится. Для Церкви же такая логика неприемлема. Неприемлема по двум причинам. Во-первых, полнота жизни в Царстве конкретного человека, как правило, мало связана с той функцией, которую он выполняет в этом мире.

Очень может оказаться, что уборщица в этом отношении опережает директора: её духовная жизнь может быть полнее и интенсивнее, а работа по уборке помещений такой полноте помешать ничем не может. И тогда получится, что для Церкви и её свидетельства уборщица делает больше директора. А во-вторых, для Церкви абсолютно важен каждый человек.

Ведь единственная цель Церкви — открыть путь в Царство как можно большему числу людей. Какое служение будут они нести в Церкви, когда в неё войдут — вопрос второй. В конце концов, служение для христианина — лишь способ и форма проявления его собственной духовной жизни. Главное же — сама эта жизнь. И тут никому нельзя сказать, что он Церкви не нужен или не важен. Если человек верен Христу и живёт жизнью Царства, значит, он Церкви нужен, и без него Церковь будет неполной. О чём, собственно, и напоминает нам Павел.