Мысли вслух на13 Августа 2025

В Нагорной проповеди Спаситель довольно подробно говорит о том, что в русском переводе называют обычно «заботой». Соответствующее греческое слово обозначает не просто заботу как нечто такое, о чём приходится думать по жизни, а как нечто такое, что висит над человеком, отравляя всё его существование.

Тут уже не просто что-то, о чём надо подумать и чем в свой черёд придётся заняться, а именно тяжкая, всё собой заслоняющая проблема, которую не решить так просто, а может быть, и не решить вообще, но которая, оставаясь нерешённой, не даёт человеку жить и всё время переключает его внимание на себя. В результате оказывается, что все мысли человека вертятся вокруг этой нерешённой, а может быть, и неразрешимой проблемы, между тем, как жизнь проходит мимо. Часто так случается потому, что человек не различает того, что ему подвластно, от того, над чем он не властен. Понятно, что росту себе человек не прибавит, как бы он того ни хотел и сколько бы времени ни уделял этой «проблеме».

Но самое интересное в том и заключается, что «проблема»-то «проблемой» оказывается именно в кавычках. По крайней мере, в подавляющем большинстве случаев. Бывает, конечно, у людей маниакальное желание стать выше, но тут всё-таки надо скорее говорить о некоторого рода отклонении и проблеме если не психической, то психологической. А возникают такие проблемы обычно там, где человек хочет контролировать всё и вся.

Собственно, с этого и началось когда-то грехопадение: человек решил стать богом в своём (пусть и небольшом) мире, а чтобы стать в нём богом, его надо было контролировать полностью, ничего не отпуская на самотёк. И наше стремление быть богом своего, пусть маленького, мирка и своей собственной жизни до сих пор доставляет нам множество проблем. Есть вещи, которые по определению должен определять в нашей жизни Бог, а не мы сами, но в падшем состоянии нам очень сложно с этим смириться.

Нам кажется, что даже наш рост — дело не Божье, Который нас сотворил такого роста, который мы имеем, а наше. Может быть, приведённый Иисусом пример чуть-чуть утрирует ситуацию, но… похоже, именно совсем чуть-чуть. И вот это желание стать богом собственной жизни убивает нас — духовно, психически, а порой и физически. А единственный выход из такой ситуации — впустить Бога в свою жизнь. И положиться на Христа — Он ведь не случайно зовёт к Себе всех «труждающихся и обременённых».

В том, наверное, огромная сложность нашей с вами жизни, что мы слишком хорошо знаем, какими мы должны быть. И что самое парадоксальное, это происходит от такой замечательной вещи как знание и любовь к Закону.

Мы примериваем на себя костюм добродетели и очень нравимся сами себе в нем. Поэтому нам так трудно бывает признать перед людьми свою слабость, свое недостоинство, свою греховность. Нам даже трудно бывает отказать человеку, который нас о чем-то просит, если мы не можем выполнить просьбу, потому что нам не хочется ставить себя в положение человека, который не помог другому в беде. Нам эта роль неприятна.

У притчи, о которой мы сегодня говорим, много смыслов. Но вот один из них: всегда быть предельно честным перед собой и перед тем, кто тебя о чем-то просит или с чем-то к тебе обращается. Иногда слышишь, что эта притча о том, что дела важнее, чем слова. Ни в коем случае. На самом деле второй сын согрешил дважды: первый раз, что не сказал отцу правду о своем внутреннем нежелании идти работать, и второй раз, что не пошел работать. И поэтому, напротив, эта притча и о том, как важны слова (первый грех), и о том, как важны дела (второй грех).

Согрешил ли первый сын? Думается, что все же нет. Да, он огорчил отца. Но он был честен, говоря о своем нежелании, был честен в описании своего внутреннего состояния, хотя он не мог не понимать, что оно неблаговидно. Будем стремиться к такой же честности. Конечно, свои дурные мысли надо стараться скрывать от людей, чтобы их не искушать; речь о другом: не обещать больше, чем мы реально можем сделать. Это трудно, ибо запрос всегда превышает наши возможности и хочется всегда быть добрым для каждого, но поймем, что это невозможно, и перестанем любоваться собой, ведь мы заставляем страдать тех, кто не понимает, почему мы были так добры, а потом из этого ничего не вышло.

Заключительная глава Книги Второзакония рассказывает о смерти Моисея. О смерти вождя, который увидел издали ту землю, в которую шёл сам и вёл свой народ, но в которую ему войти не пришлось. Странно? На первый взгляд да. С другой же стороны — это ведь не Моисей ведёт свой народ в обещанную Богом землю, а Бог ведёт туда и народ, и самого Моисея. Вот только почему же тогда и Моисею нельзя было войти туда, куда вошли все остальные?

Да, по пути было много разного — и даже Моисей, Божий человек, порой делал что-то, на что Бог смотрит неодобрительно. Если, однако, сравнить в этом отношении Моисея и всех остальных, то уж этим-то остальным на Божьей земле точно было делать нечего. Моисей ведь оставался человеком Божьим, а о большей части тех, кто составлял Божий народ, этого было сказать нельзя.

Уж если Моисей не заслуживал того, чтобы ступить на землю, которую Бог предназначил Своему народу, то кто заслуживал? Между тем на деле всё оказывается не так просто. Земля ведь — не просто награда за правильное поведение или за духовные качества. Пребывание на земле — само по себе духовный процесс. Оно требует вполне определённого состояния, состояния, которое соответствовало бы качеству земли, какой её задумал Бог. Бог ведь ведёт народ не просто на то место, где Он хочет его поселить — Он ведёт его к месту встречи с Собой.

Ведёт с тем, чтобы там началась для народа новая жизнь, жизнь в Божьем присутствии, чтобы работать со Своим народом, делая его тем народом-общиной, каким Он его задумал с самого начала. Тут не может быть единой, универсальной мерки. Всё зависит от возможностей человека, от его духовного потенциала. Собственно, путь за Богом и предполагает раскрытие возможностей, данных Богом идущему за Ним человеку — это ведь процесс богочеловеческий, и полнота жизни с Богом у каждого своя, как и путь к ней. Поэтому-то с Моисея спрос был куда больше, чем с любого другого в народе.

Дело тут не в наказании, дело в том, где именно Моисею надо было обрести ту полноту земного существования, которая должна была завершить собой его земной путь — так же, как в нормальном случае и должен завершаться земной путь всякого человека. Бог решил завершить путь Моисея на пороге той земли, которую обещал Своему народу — это было Его решение, в целесообразности которого едва ли стоит сомневаться, как не сомневался в нём и сам Моисей.

Говоря о Царстве, Иисус не устаёт напоминать Своим слушателям о том, что в него ещё надо войти, и что само собой этого не произойдёт. Ради Царства надо оставить всё. Надо быть готовым взять крест. Эти слова Спасителя были вполне понятны: Его слушатели ещё помнили, как за сто с небольшим лет до евангельских событий, во время правления в независимой тогда Иудее Александра Янная, были распяты на крестах участники антиправительственного восстания, требовавшие от властей строго соблюдения в стране норм Торы. Участники того восстания хотели одного: Царства. Такого, разумеется, о котором знали. И за это Царство они отдали всё. Их представления о Царстве были мало похожи на то, о чём говорит Иисус. Но их решимость Он ставит в пример своим слушателям. Они действительно оставили всё.

Не так, как герои Иисусовой притчи, отказывающиеся прийти на пир. Под вполне резонными, казалось бы, предлогами, но… отказывающиеся. И теряющие главное. А их место занимают те, у кого ничего в этом мире нет. И нет никаких причин для отказа. Вопрос приоритетов? Да, конечно, и приоритетов тоже. Но не одних лишь приоритетов. Иисус не случайно говорит о пире, о первых и последних, о тех местах, на которые многие стремятся сесть даже под угрозой быть с них согнанными.

Царство — не место. Не структура. Не иерархия. Царство — это состояние. Состояние, в котором можно пребывать, но которое совершенно нельзя, так сказать, зафиксировать. А зафиксировать очень хочется. Лучшие и худшие места — отсюда. Ведь в Царстве на самом деле нет хороших или плохих мест. Там лишь один критерий: на своём ли месте находится человек. На том ли самом месте, которое предназначил ему Бог, или на том, которое он выбрал себе сам потому, что счёл его более для себя подходящим.

Отсюда же и вопрос: пойти ли на пир или на только что купленное поле? Брачный пир — символ Царства. И если человек не знает, что выбрать, значит, он не знает, что такое Царство. А если бы знал, ему бы не пришло в голову сравнивать значимость той жизни, которой он живёт, с чем бы то ни было ему принадлежащим. Жизнь — полнота, а купленное поле, имущество, даже семья — лишь производные от этой полноты. Тут важно не путать часть с целым, главное с второстепенным. И помочь в этом может лишь одно: опыт подлинной жизни Царства. Той самой жизни, которая и есть спасение.

Иисус начинает Свою проповедь с того, на чем прервалась проповедь Иоанна Крестителя: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Но не это — суть Его проповеди. Именно сегодняшний отрывок Евангелия от Матфея наиболее четко описывает Его служение: Он призывает учеников и тем самым начинает строить Свою Церковь, Он проповедует Евангелие Царства, и Он являет дела Божьи в этом мире, свидетельствуя о том, что с Его приходом отношения между Богом и миром изменились. Сегодняшний отрывок — своеобразное «краткое содержание» всего последующего Евангелия.

Говоря о конце времён и о дне возвращения Спасителя, Павел вслед за Самим Иисусом напоминает о том, что никаких сроков тут определить невозможно. На первый взгляд это может показаться странным: разве Бог не открыл Мессии то, что Ему известно, тем более, когда дело касается столь важных вещей, от которых зависит спасение многих? Судя по собственным словам Христа, получается, что нет, хотя Сам Его небесный Отец о сроках знает. Между тем, ответ тут может быть проще, чем кажется многим: точной даты просто нет. Она смещается в зависимости от духовного состояния отдельных людей, Церкви, человечества в целом.

Ведь спасение — процесс богочеловеческий, и Бог видит ситуацию как с отдельными людьми, так и с Церковью, и с другими духовными сообществами, и с человечеством в целом, действуя сообразно с ней. Казалось бы, странно: почему это Бог должен идти на поводу у людей? Однако речь ведь идёт о спасении людей, обладающих свободой воли и уже испорченных грехопадением. Таких людей не просто не то что спасти, но даже уговорить спасаться, убедить в самой необходимости спасения.

Бог между тем хочет спасти, в идеале, всех, а в реальности — как можно больше людей. И Он готов менять Свой план, если такая перемена позволит спасти ещё хотя бы одного, если иначе этого одного не спасти. Но в таком случае точно сказать заранее, когда процесс завершится, невозможно в принципе, хотя Бог, несомненно, видит все возможные варианты его протекания и завершения. Но отдельному конкретному христианину это знание вовсе и не требуется. Знать тут не обязательно, тут важно быть готовым. Понимание логики процесса такой готовности само по себе отнюдь не гарантирует, тут всё упирается исключительно в духовное состояние человека.

Можно всё знать и понимать, оказавшись притом неготовым тогда, когда придётся действовать, а можно быть полностью готовым к действию, не зная никаких деталей и подробностей происходящего. Оно и понятно: ведь в духовной жизни всё происходящее происходит не «вообще» и не в глобальной перспективе, а здесь и теперь. И действие от человека в конкретной ситуации тоже нужно здесь и теперь, а понимание «ситуации вообще» тут ничем ему не поможет. Вот об этом и напоминает апостол фессалоникийским христианам, хотя он и уверен, что всё сказанное им и без того должно быть известно.