Мысли вслух на29 Августа 2025

Что такое семейная жизнь? Какова мера участия в ней каждого из супругов? Разные люди отвечают на этот вопрос по-разному, и вряд ли можно найти две абсолютно одинаковых семьи. На тему семейных отношений написано столько психологической и религиозной литературы, что сегодня в ней уже можно было бы утонуть. Между тем, не похоже, чтобы семейных проблем от этого становилось меньше.

Может быть, потому что в этих книгах (и нередко даже в книгах религиозных) речь идёт о браке как о союзе двоих. А он на самом деле никогда не бывает союзом двоих. Это всегда союз троих. Союз, в котором третьим участвует Бог, независимо от того, думают ли о Нём супруги или нет. И даже независимо от того, знают ли они о Его участии. В этом отношении семейная жизнь напоминает жизнь человека вообще: мы становимся людьми благодаря тому дыханию жизни, которое Бог вдувает в нас при зачатии, но мы вполне можем прожить жизнь, ни разу не вспомнив о Боге. Бог ненавязчив. Он не будет напоминать нам о Себе, если мы сами не захотим вспоминать о Нём.

А если мы о Нём вспомним, нам придётся подумать и о том, сколько места в своей жизни мы готовы Ему отдать. К семейной, супружеской жизни это относится в полной мере, так же, как и к жизни вообще. Чем больше в нашей жизни нашего своеволия, тем меньше в ней Бога с Его планами и замыслами. И тем меньше, соответственно, может Он повлиять на нашу жизнь. В нашей жизни Бог может сделать что-то только с нашего согласия. Есть и такое, что может сделать в ней только Он Сам. Нам в этом случае остаётся только отойти в сторону, уступив поле деятельности Ему. К рождению Мессии это относится в полной мере. Он должен был родиться свободным от власти того греха, который вошёл в мир с грехопадением.

Человеческая природа, если бы она хоть сколько-нибудь направлялась человеческой волей, здесь могла бы только испортить дело. Её надо было целиком отдать во власть Божьей воли. Только Он Сам мог решить эту сверхзадачу. От Марии требовалось только одно «да», после которого Её тело было уже больше не в Её власти: оно стало местом действия того Божьего дыхания, которому подвластно всё, даже первородный грех.

А от Иосифа, приёмного отца Мессии, требовалось лишь одно: быть рядом и не мешать этому действию. Таково всякое зачатие: Бог всегда участвует в нём, обнаруживая Своё присутствие и Своё действие настолько, насколько Ему это позволяют будущие родители. От родителей зависит, насколько их ребёнок будет принадлежать Богу. Мессия должен принадлежать Богу абсолютно. И возможность Его рождения в мир оказалась связана не только с тем «да», которое сказала Богу Мария, но и с тем «да», которое сказал ангелу Божию Иосиф. Иосиф, благодаря этому «да» ставший приёмным отцом Мессии.

Большинство упоминаний поста в Ветхом Завете, говорят нам следующее. Во-первых, это способ сохранить чистоту, то есть это такой способ совершенствоваться, стать лучше. Во-вторых, и это гораздо чаще встречается, постились ради того, чтобы отвернуть от себя грядущие несчастья – вспомним жителей Ниневии, внявших проповеди пророка Ионы (Иона 3:5), и царицу Эсфирь (Есфирь 4:16), просившую весь иудейский народ поститься вместе с ней. И оба этих смысла возвращают нас к тому, что пост был жертвой Богу в расчете на тот или иной исход событий. Но главное, пост, как и все остальное, что делал любой иудей, должен был приблизить приход Мессии.

Но проповедь Христа, Его крестная смерть и Воскресение возрождают слова пророка Исайи об истинном смысле поста (Ис 58:6-7) – милость и любовь. Потому что только такой пост возвращает нас к Нему, делает нас хоть чуть-чуть на Него похожими, возвращает человеку образ Божий.

Вот, исполнилось обетование и к людям пришел Христос, и всякое наше действие наполняется другим смыслом. Старые мехи ожидания спасения рвутся от вина новой, Благой вести – да, спасение пришло, да, Христос с нами. Ради нас, от любви к людям, Он претерпел крестную муку, чтобы искупить нас от рабства греху.

И тогда от нас, христиан, требуется совсем другое: стать Его присутствием в мире – разрешить оковы неправды, творить милость по отношению к другим, забыть о себе и жить в любви.

Бодрствование, к которому призывает учеников Христос, заключается в постоянной готовности к встрече с Грядущим во имя Господне. «Мудрые девы», которых Господь ставит в пример, приготовились к длительному ожиданию и могли, таким образом, ждать в назначенном месте столько, сколько будет благоугодно Жениху. Именно благодаря этому они готовы к этой встрече в любой момент, даже если Жених «замедлил». «Немудрые» же девы в тот час, когда застиг их приход Жениха, оказались занятыми не ожиданием встречи с Ним, но подготовкой.

Господь говорит, таким образом, что у нас нет возможности заниматься собой и своими делами и проблемами. Приход Царства возможен в любой момент. Эта мысль с самого начала вдохновляла учеников Христа на то, чтобы жить в правде «уже сегодня», не откладывая очищение сердца на «потом». Любопытно при этом, что, говоря об ожидании прихода Царства, Господь все же намекает нам, что Жених «замедлил» и предостерегает тем самым от чрезмерного увлечения эсхатологией.

Совсем недавно мы видели, что Христос не возражает против уплаты податей Кесарю, но вот лжесвидетели обвиняют Его именно в запрете давать подать. Сами обвинители отнюдь не поклонники римской власти, они называют преступлением и приписывают Христу те поступки, которые и сами были бы рады совершать. Крайности, как часто бывает, сходятся, и те, кто выставляет себя патриотами и ревнителями веры отцов, готовы выдать языческим оккупантам на расправу неудобного соотечественника.

По свидетельству евангелиста, сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою. Странно слышать о дружбе правителей, привыкших руководствоваться иными принципами, нежели личные симпатии. Столь же странно выглядит дружба, родившаяся при совершении злодеяния. Но, может быть, и в их примирении сказалось благотворное действие Иисуса? Ведь вражда правителей кровью и лишениями сказывается на их подданных...

Пилат поступает согласно "воле народа". Одного этого было бы достаточно, чтобы христиане остереглись употреблять языческую поговорку "глас народа - глас божий". Увы, не остерегаются, и до сих пор любое суеверие и ложное представление настаивает на своей истинности, опираясь на многочисленность тех, кто его разделяет. Тем, кто видит правду, часто приходится отстаивать её в меньшинстве. Но не надо этого бояться, Сама Истина, знающая, каково быть в меньшинстве, наша опора.

Из сравнения толп народа с овцами без пастуха согласно человеческой логике следует вывод: над ними следует поставить хорошего надсмотрщика, и пусть он наводит порядок. Но Христос, добрый пастырь, выбирает Себе двенадцать помощников из числа пасомых. Ему важно, чтобы люди были для Него не подневольными рабами, но сотрудниками.

Число двенадцать символизирует полноту призываемого Христом человечества, но это ещё и число колен израилевых. Церковь, обновлённый народ Божий, создаётся по образцу первоначального Израиля. Это подчёркивается даже тем, что поначалу апостолам не рекомендовано идти к язычникам, им следует утвердиться в своём призвании среди израильтян.

Призвание апостолов не было наградой за какие-либо заслуги, они мало чем отличались от тех, кто их окружал. Но точно также и Авраам был призван Богом не по заслугам, но по причине его открытости к Богу и способности идти за Ним. Таковы и апостолы, вовсе не супермены, обычные вроде бы люди, чьих слабостей и несовершенств Евангелие не скрывает. Но Господь, позвав за Собой, дал им возможность преодолеть их собственную ограниченность.

Здесь же, кстати, и ответ на часто задаваемый вопрос: почему Христос избрал одним из апостолов Иуду? Неужели Он не видел, что за человек Иуда, что он способен на предательство? Тогда где же всеведение Бога?

Безусловно, Он всё это видел, как видел многие потенциальные падения других призванных, оставшиеся нереализованными и поэтому неизвестными для нас. Точно так же Он видит и наши сегодняшние сердца, чем только не наполненные. Но при этом всех нас Он продолжает любить, каждому давая шанс отвернуться от привычной грязи и очиститься. Такой же шанс был предоставлен и тому из апостолов, кто им не воспользовался.

Сурово звучат слова о тех, кто отвернётся от проповеди апостолов. Но угроза ли это, или же предупреждение об опасности? Ведь Содом и Гоморра уже наказаны, и, может быть, именно поэтому новая кара им не грозит. Но те, кто и поныне не собирается оставлять греховные наклонности, сами отворачиваются от спасения.

Говоря об отношениях внутри церковной общины, Павел, разумеется, не случайно, уподобляет их отношениям семейным, напоминая Тимофею о том, что ко всем, кого ему приходится наставлять, нужно относиться так же, как к членам своей семьи (ст. 1–2). Конечно, речь здесь идёт, прежде всего, о той любви к ближнему, без которой невозможно исполнить Тору. Но было в наставлении апостола и нечто иное. Не случайно яхвистская традиция уже со времён Осии уподобляла отношения между Богом и Его народом отношениям семейным. Конечно, далеко не всегда отношения внутри семьи предполагают духовное основание, иначе не прозвучали бы известные слова Спасителя о домашних, оказывающихся человеку врагами. И всё же в нашем, ещё не преображённом мире именно естественные связи, соединяющие мужа с женой или детей с родителями, являются наиболее близким, хотя и природным, аналогом тех отношений, которые связывают людей в Царстве.

Конечно, это всего лишь подобие, но оно позволяет увидеть то основное свойство, которое отличает отношения Царства: их самоочевидность и безусловность. Домашних любят (если любят), как правило, не за какие-то их природные или духовные качества, а просто потому, что они «свои», здесь факт отношения, «свойственности» определяет всё и всё перевешивает. В нашем, ещё не преображённом мире такая природная любовь может побудить человека не только отбросить все социальные нормы, но даже нарушить заповедь, данную Богом. В Царстве, разумеется, такое невозможно, ведь у жителей Царства Тора написана в сердце; но безусловность отношения остаётся, оказываясь связанной уже не с ветхой, непреображённой человеческой природой, а с тем дыханием Божией любви, которым пронизано Царство.

Такими, по мысли Павла, должны быть и отношения внутри церковной общины, ведь Церковь для апостола — Царство, входящее в мир. Именно поэтому он так жёстко относится ко всякой возможности профанации этих отношений, в частности, когда дело касается церковных вдов («вдовиц»). Речь в данном случае, конечно, идёт не просто о вдовах – членах той или иной церковной общины. Речь идёт о вдовах, которые после смерти своих мужей добровольно отказывались от второго брака, который Церковь отнюдь не запрещала, и посвящали себя церковным служениям. Тут-то и таилась опасность профанации: вместо того, чтобы делать дело Божие, вдовы, особенно молодые, занимались чем угодно, но только не церковными служениями (ст. 11–13).

В таком случае, по словам апостола, честнее перед Богом и правильнее было бы вступить во второй брак, не играя в «духовность» и живя обычной семейной жизнью (ст. 14–15). Любую же попытку уклониться от семейных забот и обязанностей под «духовными» предлогами Павел, как видно, считает для вдовы неуместной (ст. 4–8). И дело тут не только в той ответственности, которую берёт на себя женщина, вступая в брак, и которая отнюдь не снимается с неё со смертью мужа. Дело, прежде всего, в том, что игра в «духовность» не имеет ничего общего с настоящей духовной жизнью, лишь отдаляя от Царства тех, кто его ищет.