Мысли вслух на13 Ноября 2025

Весть о рождении Мессии — радостная. Радостная для всех. Для каждого. Не только для тех, кто позже станут называться христианами, но и для всех, кто духовную жизнь принимает всерьёз. Конечно, больше всех Его ждали именно евреи. Народ Божий. Они одни только тогда и могли понять, что произошло и что означает благая весть. Остальные могли лишь догадываться. Но дело ведь не только в том, кто и что понимает. Хотя для духовной жизни понимание и осознание играют главную роль.

Дело ещё и в том, что произошло. В Царстве, которое, по словам Спасителя, «приблизилось». А вот это уже вполне могут почувствовать не только христиане. Человек может ничего не знать о Мессии, о народе Божьем, вообще об истории Завета и о спасении. Но ощутить дыхание Царства может каждый ищущий. Замечательна и примечательна в этом смысле трансформация в христианскую эпоху некоторых восточных учений — индуизма, например, или буддизма. Можно ли было себе представить в дохристианские времена, чтобы индус, будь он даже последовательным монотеистом, избравшим путь йоги, назвал бы Бога небесным Отцом?

А в современном индуизме такое случается. И это отнюдь не влияние христианских миссионеров. Это веяние дыхания того самого Царства, которое не вмещается ни в какие религиозные рамки. Которое открыто каждому, стремящемуся к подлинной духовной жизни, к какой бы традиции он ни принадлежал. Конечно, Царства не бывает без Царя. Но не всегда ищущий знает о Царе. Иногда он узнаёт о Царстве раньше, чем о Том, Кто в нём правит.

Но Царь рад каждому приходящему. А познакомиться с Царём можно и после того, как узнаешь о Царстве, прикоснёшься к нему, поймёшь, что шёл именно сюда и пришёл туда, куда давно хотел попасть. До полного торжества Царства, до возвращения Христа во славе время ещё есть. А значит, есть время и у ищущих встретиться с Царём, познакомиться с Ним, осознать, с Кем встретились, вручить себя Ему.

Конечно, непосредственным представительством Царства на земле должна быть в первую очередь Церковь. Но она не всегда на высоте соответствия этой задаче, а Сам Христос никогда не говорил, что Он ограничит Свою деятельность в мире рамками земной Церкви. Он обещал не оставлять её, но не обещал нам, как христианам, эксклюзивных прав на Царство. Ведь это Его Царство и Его Церковь. И только Ему решать, как далеко оно распространится и кто сможет к нему приобщиться.

Когда Христос говорит: «Горе вам..», - так и тянет сказать, что эти слова обращены, конечно, к его непосредственным слушателям. Однако всегда и во все времена слова Его обращены к нам самим и только к нам. Конечно, приятно думать, что к нам относятся слова про любовь Бога к миру, а вот слышать обличение никому не нравится. И тем не менее, внутри каждого из нас живет тот самый законник, который все время стремится присвоить «ключ разумения». Мы можем на словах признавать право другого на иной взгляд, на другой способ исповедования Бога, на непохожий на нас стиль мышления, но где-то внутри всегда вещает тихий, но внятный голосок: «Но я-то знаю, что на самом деле они все не правы. Ведь только я знаю, как правильно».

Происхождение этого голоса оставим вне сферы размышления, одно ясно — он присущ человеку вообще. Иногда этот голос нравится нам настолько, что мы даем ему право говорить вслух. И это гораздо страшнее, чем любое неисполнение закона. Потому что вся суть Нового Завета, вся суть Благой Вести — в смене Закона на Благодать. Господь предлагает нам совсем другой способ видеть мир и жить в нем — любить брата своего до смерти, до креста, плакать и радоваться вместе с ним. Только так, а не через исполнение обрядов, постов и внутрицерковных правил, мы можем быть с Богом, на одной стороне с Ним. А если мы стоим перед Богом, разве не все мы неправы в равной степени? Но к счастью, любовь Его к нам вовсе не нашей праведностью и не нашим разумением определяется.

Говоря о Царстве, Иисус не называет никаких дат и не указывает никаких мест. Он говорит: Царство внутри вас. Соответствующее греческое выражение допускает также перевод «среди вас», но это кардинально дела не меняет: всё равно такого Царства, какое надеялись увидеть задававшие Спасителю вопрос фарисеи, Он им не обещает.

Так что же: Царства не будет? Всё только внутри нас, в наших сердцах? Или среди нас, в наших собраниях? Нет, конечно. В новозаветных книгах сказано вполне достаточно такого, что заставляет посмотреть на Царство как на реальность вселенского масштаба. Но фарисеи-то спрашивали о другом. Они надеялись увидеть земное Царство. Ну, может быть, не совсем земное. Может быть, такое, где к земному добавится немного небесного — ровно столько, сколько надо, чтобы Царство открылось всем и каждому как именно Божье, как такое, которому невозможно противостоять потому, что не только человеческие, но и сверхчеловеческие силы, верные Богу, на его стороне.

Но всё же Царство это явится миру как нечто совершенно объективное. Как нечто такое, очевидность чего не зависит от отдельного человека. А человеку останется лишь принять эту очевидность — или противостать Царству и погибнуть. Царства ожидали как явления Божьей силы в первую очередь. Так, что человеку остаётся лишь подчиниться этой силе: ведь противостоять ей невозможно.

Иисус говорит о другом Царстве. О том, которое может войти в мир только через человека. Сделать сильным того, через кого входит. И своим дыханием преобразить мир, действуя изнутри него, через живых носителей Царства. Вначале — сердца людей, затем — собрания верных, а в конце пути и в конце времён — Царство во всей своей вселенской полноте. Царство, не просто побеждающее людей своей силой, но и преображающее их своим дыханием. Дыханием Божьей любви.

Речь Павла перед Агриппой одновременно можно назвать и его исповедью. Павел излагает историю своего обращения, которую он уже неоднократно излагал перед разной аудиторией, но здесь она звучит по-особому. Можно почувствовать твёрдость Павла, закалённого преследованиями и неоднократно испытанной им смертельной опасностью, до сих пор не миновавшей.

Сбылись слова Христа: «…вас будут предавать в судилища и бить в синагогах, и перед правителями и царями поставят вас за Меня, для свидетельства перед ними» (Мк. 13:9). Эти слова ещё не раз сбудутся на протяжении тысячелетий, но теперь они сбылись на том человеке, который и сам был гонителем.

Реакция Феста на речь Павла вряд ли удивила апостола, писавшего братьям: «…мы проповедуем Христа распятого... для Еллинов безумие» (1 Кор. 1:23). Агриппа же держится более корректно, сохраняя царское достоинство. Он не принимает слов Павла, но и не злоупотребляет своим положением, чтобы расправиться или морально растоптать его.

Трудно представить, что происходило в сердце Агриппы после проповеди апостола. Но, во всяком случае, мы видим, что Агриппа не намерен нарушать закон и хочет справедливости. А что, если в этом проявился отклик его сердца на проповедь Павла?

Книга Левита предлагает достаточно жёсткий закон о богохульстве, предполагающий в качестве наказания за это преступление смертную казнь. Встаёт закономерный вопрос: можно ли в таком случае говорить о каком-то выборе для конкретного человека? Если богохульство карается смертью, значит, вера в Бога перестаёт быть выбором и становится обязанностью? Тогда, следовательно, каждому атеисту придётся быть мучеником за идею?

Если понимать атеизм, по крайней мере, осознанный, предполагающий открытое высказывание соответствующих взглядов, как богохульство, то, очевидно, да. Среди людей религиозных во всякой авраамической традиции наверняка найдутся такие, которые не только в атеизме, но даже в агностицизме хотели бы видеть именно богохульство. Для религиозного человека такое желание вполне понятно — религиозность ведь постоянно нуждается в защите и охране, как всякая созданная человеком конструкция.

Яхвизм, однако, если говорить о нём не как о религии, а как о традиции Откровения, в такой защите не нуждается — равно как не нуждается в нём никакая подлинно духовная традиция. Почему же тогда Книга Левита столь жёстко оценивает богохульство? Прежде всего потому, что под богохульством здесь понимается вовсе не то, что имеют под ним в виду сегодня многие религиозные люди. То слово, которое переводится на русский язык как «хулил», означает буквально «поносил» — притом такими словами, каких в приличном обществе не употребляют.

В контексте современного русского речевого этикета тут надо говорить о площадной брани, вполне вероятно нецензурной. Такое возможно лишь в том случае, если человек находится вне себя от ярости. Тут, разумеется, и речи нет ни о каких корректных диспутах по вопросам, связанным с бытием Божьим. Причём наказание, очевидно, применяется лишь в том случае, если нечто подобное происходит публично, и человека нельзя успокоить или привести в чувство.

Речь явно идёт не о случайном нервном срыве — тут позиция, предполагающая абсолютную разнузданность, которая делает человека действительно опасным для всякого верующего, притом опасным смертельно — ведь в таком состоянии возможно даже убийство. Только для таких случаев и предусматривает Книга Левита наказание для богохульника — как для случаев крайних, когда никакие увещания уже не действуют.

В библейских книгах можно найти немало рассказов об ангелах, сопровождающих людей во время трудного и опасного пути или приходящих им на помощь. Гораздо реже встречаются упоминания об ангелах, ведущих целые народы или страны. Одно из таких упоминаний и содержится в сегодняшнем отрывке: явившийся Даниилу вестник Божий рассказывает ему о противостоянии с тем, кого он называет «наместником Персии» (ст. 12–13; в Синодальном переводе «князь царства Персидского»). Речь, как видно, в данном случае идёт не о людях, а именно об ангелах, из которых один, названный Михаилом, охарактеризован, как «один из главных правителей» (ст. 13; в Синодальном переводе «один из главных князей»). Ничего удивительного здесь нет: ведь и в яхвистской, и в иудейской, и в раннехристианской традиции ангелы — духовные существа, играющие служебную роль, исполняющие конкретные поручения, данные им Богом, которые, конечно, могут касаться как отдельных людей, так и целых народов.

Впрочем, обычно в Библии эти вестники Божии сопровождают как отдельных людей, так и целые народы не постоянно, а временно, чаще всего тогда, когда человек или народ оказывается в ситуации, где решается его судьба. В данном случае перед нами именно такой исторический поворот: в противостоянии ангелов решается судьба Персидской империи и исход её конфликта с греческим миром, выражением и олицетворением которого станет Александр Македонский (ст. 20–21). Но в чём заключается это противостояние? Едва ли оно напоминает те войны богов или духов, мифами о которых полон языческий мир. Скорее можно было бы ожидать спора по существу, в котором у каждой из сторон свои аргументы в пользу тех, за кого он отвечает перед Богом. А Тот, Кто принимает решение, как видно, принимает его, выслушав все мнения и все аргументы участвующих в обсуждении сторон. Конечно, Бог не нуждается ни в чьих советах. Но Он, можно думать, всё же советуется с теми, кто становится участником в осуществлении Его планов. Ведь, сотворив людей и ангелов свободными, он действительно предоставляет им свободу. В том числе и право на собственное мнение, которое каждый может Ему высказать прежде, чем выслушать Его определение.