Мысли вслух на14 Декабря 2025

В чём смысл союза, который Бог заключает с Ноем, и в чём его значение? Казалось бы, Бог не обещает Ною ничего особенного. Речь идёт всего лишь о незыблемости существующего в природе порядка вещей, о том, что катастрофа, подобная тому потопу, свидетелем которого стал Ной, больше не повторится. Но, оказывается, это «всего лишь» — настоящее чудо Божье, что сама возможность жить, избегая катаклизмов планетарного масштаба, грозящих человечеству гибелью, вовсе не нечто само собой разумеющееся, а следствие прямого вмешательства Бога в жизнь мира, вмешательство, которое становится следствием заключённого с праведником завета и исполнением данных ему обещаний. А вместе с тем здесь налицо и вся ограниченность этого завета.

Во все времена люди задавались одним и тем же вопросом: зачем Богу понадобился какой-то особый, Его собственный, народ? Зачем нужно было приходить Мессии? Разве мало и без того в мире праведников? Неужели их праведности не хватает? В наши дни, впрочем, говорят обычно не о праведниках, а о «хороших людях», но сути дела это не меняет.

И вот оказывается, что всей праведности всех праведников всех времён и народов (а Ноя можно, в известном смысле, считать собирательным образом, символизирующим таких праведников) хватает лишь на то, чтобы мир не погиб, не рухнул в пропасть под тяжестью того греха, который тяготеет над ним с момента грехопадения. Ни о каких кардинальных переменах, ни о каком избавлении мира от власти того зла, в котором он лежит, ни о каком его преображении и речи быть не может. Мир балансирует на грани собственной гибели, и всей праведности всех праведников едва хватает, чтобы удержать его от падения в бездну. А для того, чтобы стало возможным нечто большее, как видно, нужны особые усилия. И Бог предпринимает такие усилия, созидая Свой народ, а затем посылая в мир Мессию, Который принесёт миру Царство, подарив ему то, чего не смогли бы заслужить для него все праведники всех времён и народов.

Слова Иисуса «никто не благ, только один Бог» порой вызывают недоумение: означают ли они, что Он Сам свидетельствует отсутствие у Него какой бы то ни было божественности, что Он отделяет Себя от Бога в той же мере, в какой отделён от Него всякий человек, и притом человек грешный? На первый взгляд так оно и есть, и многие историки религии основывались на этих Его словах, когда утверждали, что божественность Спасителя — идея поздняя, а изначально и в собственно еврейской среде её не было. Между тем ответ Иисуса на обращение подбежавшего к нему человека был вполне понятен в контексте самого вопроса. Ни о какой божественности Того, к Кому обращался, тот, конечно, и не подозревал. Он искал именно учителя, такого учителя, который позволит ему приобщиться благости Божьей — потому, что сам к ней приобщился.

Такой взгляд на учителей и духовных наставников был в иудаизме эпохи Второго Храма нередким: путь внутренней Торы, о котором знал тогда каждый (хотя не каждый, разумеется, этим путём шёл), так же, как и идеал «живой Торы», которой должен был стать идущий путём внутренней Торы в конце своего пути, заставляли предполагать, по крайней мере, возможность приобщиться той самой Божьей благости, которой был полон мир до падения, когда он, по слову библейской Поэмы творения, был «вполне хорош». Стать таким «вполне хорошим» и должен был тот, кто дойдёт до конца, до превращения в «живую Тору». Такой учитель может приобщить к «благости» и своих учеников — подошедший же к Иисусу человек был уверен, что нашёл того, кто сможет ему в этом помочь.

Оставалось лишь узнать у него, что же надо делать, чтобы достичь результата. Иисус между тем не предлагает никаких особых путей, кроме заповедей, всё той же внутренней Торы. Он как бы говорит: иди тем путём, который тебе известен. Ответ последовал незамедлительно: я иду, «всё это я храню от юности», но результата нет. Что ещё можно сделать, чтобы достичь желаемого? Вот тогда-то и звучат слова, напоминающие о духовной бедности. Именно о духовной — иначе ученики, оставившие всё, не спрашивали бы в смятении «так кто же тогда спасётся?».

Цель пути не достигается посредством каких-то особых аскетических или молитвенных приёмов, она достижима лишь через полное предание себя в волю Божью — а это и есть самое трудное для падшего человека. Трудное, но абсолютно необходимое — и перед такой необходимостью Иисус раньше или позже ставит каждого из Своих учеников, а тогда уже каждый выбирает своё: путь в Царство или пребывание в своём богатстве.

Cегодня апостол Иаков возвращает нас к времени ожидания. Ожидание в неизвестности — вот что такое жизнь пророков. Жить в состоянии, когда знаешь, как должно быть, верить в то, что это обязательно будет, и в то же время самому этого не пережить. Не потрогать того, о чем ты знаешь, и при этом будить людей, которые знают, как ты, но не ждут.

Наше положение по сравнению с жизнью пророков можно считать комфортным и благоустроенным. Исполнилось то, о чем они говорили. Нам теперь можно присоединиться к Иоанну Крестителю, про которого Спаситель говорит: «блажен, кто не соблазнится о Мне». Т.е., зная все, что свершится, зная, что Он родится, умрет и воскреснет, мы можем и должны не соблазниться о Нем. Это одна из самых доступных нам заповедей блаженства.