Новость дня на 1 Марта 2010

Продолжая тему Мессии-Первосвященника, автор послания главное внимание обращает на жертвоприношение как на форму богообщения, связывающую человека с Богом через очищение и освящение. Он не случайно говорит о Христе как о Том, Кто прошёл через более великое и более совершенное святилище, созданное не людьми, а самим Богом, называя Его при этом «первосвященником уже явленных благ» (ст. 11; в Синодальном переводе «Первосвященник будущих благ»; греческий текст может означать не только «придя с большей и совершеннейшей скинией», но и «пройдя через большую и совершеннейшую скинию»). Прежние жертвоприношения очищали человека извне, затрагивая, прежде всего, его внешнюю, телесную, природную составляющую (ст. 13). Такое очищение могло избавить очищающегося от последствий конкретного греха, если грех этот был совершён невольно или по неведению, но оно не могло освободить человека от власти греха полностью, что и не удивительно: ведь внешнее очищение было направлено не на первопричину человеческой греховности, а лишь на её конкретные проявления.

Иисус же делает возможным «вечное искупление», полное освобождение от греха, после которого он уже не имеет власти над человеком (ст. 12). Это становится возможным потому, что Царство, которое Он принёс в мир, заплатив за него смертью на кресте, меняет человека не частично, затрагивая лишь его природу, а полностью, преображая его сердце, а значит, и духовно-нравственную жизнь, «очищая совесть от дел смерти для служения Богу живому» (ст. 14).

Жертвенная кровь ещё со времён Моисея освящала как отдельного человека, так и целый народ, соединяя с Богом тех, кто этого хотел. Она же очищала человека от последствий совершённых им грехов, освобождая его от власти того зла, в котором лежит мир (ст. 19–22). Такое освобождение называли иногда выкупом («искуплением»), сравнивая освобождение человека от власти мирового зла, а значит, и от смерти, с выкупом и освобождением попавшего в рабство соплеменника, которое во все времена считалось праведным делом. Но прежде выкуп был временным, освобождение — относительным; теперь же в мир пришёл Тот, Кто ценой Своей крови выкупает каждого, кто готов принять Его власть, навсегда, окончательно освобождая Своих верных от власти греха и смерти (ст. 15). Прежний союз-завет требовал жертвенной крови для очищения и освящения тех, кто заключил его с Богом (ст. 18); новый союз соединяет верных с Богом не через жертвенную кровь, а через ту жизнь Царства, которую Воскресший дарит каждому, кто готов поверить Ему и пойти за Ним.

Все слышали о Втором Пришествии Христа, не всякий из нас сразу ответит на вопрос о его цели. Разве не все было сделано для нашего спасения в Первом Пришествии? Разве искупление не совершилось? Конечно, совершилось. Но искупление — это только часть того, что замыслил Бог. Христос, принеся Себя в жертву, принес в мир освобождение от рабства греху, дал людям возможность (но не обязанность!) соединяться с Ним и восходить в спасение. Но зло еще присутствует в мире, причем не только в людях. Искупление — это начало победы над злом, залог этой победы, но эта победа еще должна во всей полноте проявиться во времени и пространстве, в этом мире. И именно для этой окончательной победы Христос придёт в силе и славе, явив Себя сразу всему и всем как абсолютное и всепобеждающее Добро. Этот момент станет судом над миром и концом этого мира. К победоносному Христу соберётся всё искупленное, всё, принявшее этот дар искупления, а всё, не причастное искуплению, лишится бытия, и тогда станет воистину всё и во всём Христос.

Итак, то, что начато в Первом Пришествии, получает окончательную реализацию во Втором. Но обратим внимание на параллель, которую проводит автор Послания. Точно так же для человека в его жизни начинается нечто, что обретает окончательное определение и завершение после смерти — на суде. Заметим, что Писание здесь достаточно определённо говорит о том, что умирает человек только однажды, то есть что никакой «множественной» жизни, никакой реинкарнации нет. И вообще между смертью и судом никаких «событий» нет, физической смертью человек «переносится» на суд. Сколько бы времени по нашему земному счету ни прошло между его смертью и Вторым Пришествием, для него это — как один момент, потому что время существенно только для телесного бытия, и значит между физической смертью и телесным воскресением человека в его собственном ощущении времени нет.

Говоря об обновлении союза с Богом, Павел связывает его со смертью Того, Кто сделал это обновление возможным. И в обоснование своих слов приводит пример с завещанием, которое вступает в силу лишь после смерти завещателя. На первый взгляд, связь не очевидна: ведь союз с Богом, как и всякий другой союз, не передашь по наследству, как передают имущество, тут не собственность, а отношения, которые каждому нужно устанавливать заново и самому. Но всё же, если и невозможно установить за человека отношения ни с Богом, ни с людьми, то можно, по крайней мере, ввести его в известный круг людей, где установить такие отношения будет легче. Среда, конечно, не определяет полностью судьбу человека, но в некоторых случаях даёт такие возможности, которых в ином случае тот же самый человек не получил бы никогда. Именно это и сделал Иисус для всех нас вместе и для каждого в отдельности: Он ввёл нас в Царство, в ту среду, где любовь к Богу и к ближнему — естественная среда обитания. И, введя, завершил Свой земной путь: не случайно последним Его делом накануне крестной смерти стала Тайная Вечеря, пасхальный седер, ставший тем самым мессианским брачным пиром, который стал первой священной трапезой Царства. А затем Он уходит, после воскресения и вознесения как бы отдаляясь, растворяясь в глубине Царства, которое, входя в мир, становится всё шире и просторнее. Уходит, предоставляя нам возможность жить в оставленном им Царстве. Жить одной жизнью с Ним, и в то же время совершенно самостоятельно, свободно и ответственно. С тем, чтобы в конце времён, когда Царство раскроется во всей своей полноте, мы бы снова встретились с Ним. На этот раз уже не как рабы или наёмники, а как друзья.