Новость дня на 14 Июня 2014

Благословение и проклятие, о которых говорит Бог, выражены в Книге Второзакония предельно просто: это жизнь и смерть. Мы редко рассуждаем о религии в таких терминах. Нам больше понятны слова о душевном спокойствии, о нравственном фундаменте и прочее. Но тем не менее природа отношений с Богом не изменилась за три с половиной тысячи лет: с Ним — все так же — жизнь, а без Него — смерть. Мы начинаем понимать это только в каких-либо экстремальных ситуациях, когда приходится кричать: «Господи, спаси!», и тогда вопрос о религии переходит из плоскости «как поститься» или даже «как молиться» — в плоскость «быть или не быть».

Что имеет в виду священнописатель, призывая «навязать на руку» и «повязать над глазами» слова Торы? На первый взгляд, этот призыв можно воспринять лишь аллегорически, поняв его, как призыв всегда иметь Тору перед глазами и руководствоваться ею каждую минуту, соотнося с ней каждое действие. Но, учитывая исторические реалии эпохи написания книги, можно предположить, что и буквальное понимание текста в данном случае имеет свой смысл. Амулеты в языческой древности были распространены чрезвычайно широко, их нередко носили на руках и на лбу, используя, как обереги. И автор книги, как видно, призывает заменить священные амулеты подобием небольших пластин или медальонов с текстом из Торы. На первый взгляд такая замена кажется простой формальностью: ведь она не сделает носящего подобного рода знаки верующим автоматически, автор не случайно напоминает о том, что Тора должна присутствовать, прежде всего, в сердце человека, определяя всю его внутреннюю жизнь («душу»). Но кроме внутренней жизни есть ещё и жизнь внешняя, которая в те времена была пронизана язычеством, не только на государственном и общественном, но и на бытовом уровне. Язычество составляло ту ткань жизни, которая определяла её повседневное качество, и именно эту ткань было совершенно необходимо от язычества очистить. Конечно, заменить одни символы другими было ещё далеко не достаточно. Но и обойтись без такой замены было невозможно. В самом деле, повседневная жизнь падшего человека состоит во многом из полуосознанных привычек, из того автоматизма, который нередко заставляет человека действовать прежде, чем он успеет подумать о том, что делает, и даже прежде, чем он успевает понять, что надо бы остановиться и подумать. А привычное окружение воссоздаёт такие поведенческие модели, замыкая круг, вырваться из которого оказывается далеко не просто. И тогда у священнописателя рождается очень понятная и естественная в такой ситуации мысль: а что, если внутри этого самого привычного окружения, там, где глаз привык видеть знакомые языческие символы, поместить вместо них что-то, что напомнит не о язычестве, а о Торе, не о богах, а о Боге? Конечно, сама по себе такая замена ещё ничего не гарантирует. Но она, по крайней мере, предоставляет каждому, живущему в привычном круге, лишний шанс из него вырваться. А значит, и шанс встать на путь праведности, в конце концов приводящий идущего им в Царство.

Открыв народу Свою Тору, Бог ставит его в ситуацию выбора. Выбора пути — пути жизни и пути смерти. Хотя вернее было бы говорить об одном пути, потому, что путь смерти — по сути, беспутье, ведущее в никуда. В тексте, впрочем, речь идёт не о жизни и смерти собственно, а о благословении и проклятии, притом в изначальном смысле этих слов. В изначальном же смысле благословение означает дарование Богом человеку силы, а проклятие — её отнятие.

Изначально речь, конечно, могла идти не только о Боге, но в яхвистском контексте Книги Второзакония такое определение можно считать исчерпывающим. Путь обретения Божьей силы и путь её утраты — вот два пути, из которых народу придётся выбирать. Изучение Торы, обучение Торе, Тора на лбу и на руке, Тора на дверных косяках — всё это важно постольку, поскольку помогает выбрать правильный путь и удержаться на нём. Тора должна войти в сердце, в душу, в жизнь каждого конкретного человека — тогда его путь может стать путём жизни.

Конечно, речь тут идёт не только о тексте, одного знания текста мало. Важно осознание заповедей как Божьих интенций, непосредственно обращённых к человеку, как воли Божьей, присутствующей во внутреннем опыте. Тогда заповеди станут для человека духовно-нравственным императивом, организующим всю его жизнь, а Тора станет живой, не оставаясь лишь выбитым на камне или написанным на папирусе текстом. Тогда и земля станет действительно обетованной, той самой, которую Бог обещал ещё Аврааму.

В самом деле: Бог ведь никогда не обещал народу одно только географическое пространство, почву, территорию. Он обещал ему землю как то пространство, где народ сможет жить вместе с Ним. Как духовное пространство в первую очередь — и лишь потом как территорию, землю, как пространство географическое. Чтобы в такую землю войти — или вернее, чтобы войти в обещанную Богом землю так, — надо идти путём Торы.

Конечно, и по земле пройти тоже надо — речь ведь идёт о реальной истории и о реальной географии, — но путь по земле должен быть пройден вместе с тем путём Торы, который открывает человеку пространство отношений с Богом. Да и на земле можно жить, лишь пребывая в этом пространстве — потому и становится следование Торе условием пребывания на данной Богом земле. Иначе никак. Иначе священная история кончится и начнётся история самая обычная, каких было и будет много в падшем мире — а в ходе этой истории с любым народом может произойти всё, что угодно. Даже с народом Божьим.