Новость дня на 17 Февраля 2015

Перечислив в начале главы, как происходит возрастание в вере, апостол Петр возвращает нас к первому и самому трудному ее действию. Апостол даже предваряет разговор о нем, тем, что пока он жив, он все время напоминает об этом, а когда он умрет каждый напоминать самому себе. Он не морочит голову, не рассказывает сказок, он всего лишь свидетельствует о том, что видел и слышал сам. Он слышал свидетельство Бога-Отца о Сыне, он принял Иисуса как своего Спасителя. Сделать это не так просто, потому что этот простой факт заставляет принять Его воплощение, смерть и воскресение, принять все Его слова. Невозможно ограничить себя одним шагом: согласившись с тем, что Иисус – возлюбленный Сын, приходится принимать все в Нем и все о Нем. Это так же сложно, как решиться довериться хирургу или доверить себя человеку. Но рано или поздно наступает момент выбора, когда приходится сделать этот выбор веры, изменяющий всю жизнь. И, запомнив свое сознательное возвращение к Спасителю, запомнив то, что в Нем исполнились все пророчества, мы должны сохранить это знание, находясь "в телесной храмине" и передать его, как оно передается от Апостола Петра до наших дней.

Пророческий опыт был хорошо известен яхвизму, а позднее иудаизму. Не меньше он был известен и раннему христианству. И во все времена и яхвистам, и иудеям, и христианам было известно, что пророками становятся не потому, что хочется, а потому, что Бог призывает на это служение. Впрочем, насчёт «хочется» можно было бы, конечно, и поспорить. Практически во всех пророческих книгах говорится о лжепророках, которых становится особенно много в беспокойные и смутные времена. И почти всегда толпа принимает этих лжепророков за пророков подлинных, и слушает их охотнее, чем подлинных. Почему же так? И кто эти люди, выдающие себя за пророков? Как видно, речь идёт не о пророках собственно, а о своего рода пророчествующих экстатиках. Такие люди существовали во все времена и во всех обществах, а активизируются они обычно в периоды особого общественного беспокойства. Ничего удивительного здесь нет: ведь экстаз сам по себе — явление чисто психологическое, оно связано со спонтанным расширением границ восприятия, которое обычно сопровождается быстрой и резкой перестройкой сознания воспринимающего (обычно временной, но иногда весьма продолжительной, а в некоторых случаях даже необратимой). Вызвано такое расширение может быть самыми разными причинами, от наркотиков до прямого духовного воздействия. У настоящих, подлинных пророков экстаз был связан как раз с таким духовным воздействием: не случайно они сами говорили о том дыхании («духе») Божием, которое ощущали совершенно реально. И свидетельствовали о том, что слышали во время богообщения. А что слышали лжепророки? Как видно, то, что, как говорится, носилось в воздухе. И говорили, соответственно, то, что желали от них услышать те, кто этим воздухом дышал. В отличие от настоящих пророков, которые могли говорить лишь о том, что слышали от Бога. А Бог, как известно, далеко не всегда говорит то, что нам хотелось бы от Него услышать. И тогда слушателям приходится выбирать, к чьим словам прислушаться. Ум призывает прислушаться к тому, что слышать неприятно: ведь никто не станет по доброй воле говорить неприятные вещи разгорячённой толпе. Эмоции же призывают склониться на сторону тех, кто говорит нечто, ласкающее слух. Ну, а выбор, как всегда, за слушающими.

Петр ещё раз подчёркивает, что является очевидцем дел Христа, и просит особо учитывать, что о Его учении он свидетельствует не с чужих слов, а по непосредственным воспоминаниям. Петр свидетельствует о том, что он видел на горе преображения, и о чём Христос просил не говорить, «доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых» (Мф. 17:9). Нам даже трудно представить, легко ли Петру было держать в тайне столь потрясающее событие, но вот настал момент сообщить о нём.

И вот мы видим, что выше собственного свидетельства апостол ставит пророческое слово, прозвучавшее несколько веков назад из уст тех, кто не дожил до прихода Христа. Казалось бы, опыт личного свидетельства важнее услышанного и прочитанного, но для Петра важно, что то, о чём он свидетельствует — неотъемлемое звено в неразрывной цепи единого процесса Откровения, при котором новое не только не отрицает возвещённого прежде, но подтверждается им и признаёт всё то, что исходит от Бога.