О какой «тайне Христа» говорит Павел? И как следует о ней «возвещать»? Казалось бы, ответ ясен: речь идёт о христианстве, о христианском учении. И всё действительно было бы ясно, если бы Иисус оставил миру какое-нибудь учение, которое Его ученикам и последователям следовало бы распространять. Но в том-то и дело, что никакого учения Он миру не оставил.
И апостолы, как и их современники — представители первого поколения христиан, это прекрасно знали. Христианское учение — догматика, теология, мораль — появилось позже, спустя два-три столетия. А первые христиане прекрасно знали то, о чём мы сегодня нередко забываем: христианство — не новое учение, а новая жизнь. Жизнь со Христом в Его Царстве.
Конечно, у людей, живущих в Царстве, вполне может и даже неизбежно должно быть своё специфическое мироощущение, связанное с опытом этой жизни. Мироощущение, способное породить и новую мораль, и новую теологию. Но это всё вторично, а в основании христианского опыта лежит именно жизнь, жизнь Царства. И именно тайну жизни Царства должен был раскрыть Павел тем, кому он свидетельствовал о Христе и о Царстве. Причём сделать это ему предстояло, находясь в заключении. Казалось бы, тюремное заключение — не лучшая ситуация для проповеди.
Впрочем, судя по свидетельству и Книги Деяний, и самого Павла его заключение не было очень уж строгим. По крайней мере, свидания ему были разрешены, и этим разрешением он пользовался достаточно активно. Но дело не только в возможности общения. Если бы речь шла о проповеди тех или иных идей, того или иного учения, всё было бы проще. Слова есть слова, идеи есть идеи, тут важно то, что человек говорит. Павлу же нужно было показать своим слушателям, даже находясь в заключении, не слова и не идеи, а жизнь. Ту самую жизнь Царства, которая и есть главная «тайна» христианства.
Апостол не случайно говорит о «тайне»: соответствующе греческое слово ещё в дохристианские времена означало нечто связанное с иной, неземной жизнью, опыт которой имели посвящённые в языческие религиозные таинства. Об этих таинствах посвящённые говорили мало и неохотно, и не столько потому, что стремились скрыть их от непосвящённых, сколько потому, что понимали: их опыт можно пережить самому, его можно продемонстрировать, но его почти невозможно передать словами.
Так же, как очень сложно передать словами опыт жизни Царства. Но если он действительно есть, если человек живёт этой жизнью, его не скрыть. Даже тогда, когда сидишь в тюрьме. Приходящие к жителю Царства люди будут видеть не тюрьму, в которой он находится, а Царство, в котором протекает его жизнь. Главное — чтобы она протекала именно там, даже когда физически находишься в тюрьме. О чём и просит молиться Павел.
