Новость дня на 1 Января 2022

Ответ Иисуса на исповедание Петра на первый взгляд может показаться странным: Он запрещает Своим ученикам рассказывать кому бы то ни было о Своём мессианстве и начинает с ними разговор о предстоящей Ему крестной смерти. Между тем, если вспомнить религиозную и общественную атмосферу в Палестине евангельской эпохи, такая осторожность становится вполне понятной. Мессианские ожидания в Синагоге, и прежде всего в среде околосинагогальных религиозных братств, были тогда очень напряженными, нередко почти лихорадочными. И далеко не все готовы были ожидать прихода Мессии спокойно: были и такие, кто считал, что мессианскую войну нужно начинать немедленно, что это вызовет вмешательство Бога в ситуацию и тогда Мессия придёт быстрее. Собственно, именно этих сторонников мессианской войны и называли зелотами, «ревнителями». А Иисус, свидетельствовавший о Царстве «не от мира сего», отнюдь не призывал ни к какой мессианской войне. Но Он, разумеется, прекрасно понимал, что произойдёт, если Его объявят Мессией: Его «сторонники» и «последователи» сделают всё, чтобы сделать Его вождём очередного мессианского религиозно-политического движения, а затем и очередного мессианского восстания. Даже Его ближайшие ученики, как покажут дальнейшие события, не очень-то понимали, что это за мессианское Царство «не от мира сего». Поэтому Иисус и начинает с ними разговор о Своей смерти и, можно думать, о Своём воскресении с тем, чтобы хоть немного подготовить их к тому, что им придётся пережить. И хотя до конца они поняли своего Учителя лишь после Пятидесятницы, эти беседы, несомненно, свою роль сыграли: если они и не помогли апостолам понять всего, то, по крайней мере, они позволили им всё же пережить самые тяжёлые дни от смерти Спасителя на кресте до Его воскресения.

Иисус говорил иногда очень жёсткие слова даже Своим ближайшим ученикам. Конечно, Он вовсе не хотел сказать, что Пётр был одержим дьяволом, когда отговаривал Его от крестного пути; Он лишь имел в виду, что Пётр, говоря так, становится Ему врагом (еврейское «сатан» означает, собственно, «враг» или «противник»).

Пётр не хотел своему Учителю зла или добра, не хотел избавить Его от опасности. Он, как и другие апостолы, и как всякий верующий еврей своего времени, прекрасно знал, что Мессия должен встать во главе восстания, начать войну за установление Царства Божия на земле, и в этой войне Он должен победить. Иначе и быть не могло: ведь, если бы Мессия потерпел поражение и погиб, это означало бы крах всех надежд и всей иудейской религии, которая была вся пронизана мессианизмом, и нередко мессианизмом воинственным, который никак не допускал возможности смерти Мессии (хотя допускал возможность преследований и даже временного поражения, которое, однако, впоследствии всё равно должно было обернуться победой).

Смерть Мессии любому, кто смотрел на дело таким или похожим образом, представлялась полным абсурдом, который неизбежно разрушал всё религиозное мировоззрение: ведь каждому было совершенно очевидно, что ни религиозность, пусть даже самая благочестивая, ни даже сама праведность ничего не стоят в мире, которому не нужно ни того, ни другого, который должен измениться полностью для того, чтобы праведность стала ему свойственна. И тут все надежды были связаны только с Мессией и Его Царством.

Если бы Мессия умер, не осуществив Своей миссии (а Петру, как и всякому человеку его эпохи, было очевидно, что смерть Мессии — это полный провал Его миссии), всё бы рухнуло, обо всех надеждах и обещаниях, звучавших ещё во времена допленных пророков, можно было бы забыть, и всё, чем жил народ многие столетия, оказалось бы лишь обманом и иллюзией. Неудивительно, что с уст Петра срывается его «да не будет!». Но для Самого Христа это «да не будет!» как раз и означает требование отказаться от той Его подлинной миссии, смысла которой даже Его ближайшие ученики, как видно, пока не понимают.

Заняв такую позицию, Пётр действительно оказывается для своего Учителя, не учеником, а противником. Но пока, разумеется, Пётр этого понять не может. Понимание наступит даже не после воскресения Спасителя, а в день Пятидесятницы, когда на Петра, как и на других апостолов, снизойдёт дыхание Царства. Но это ещё впереди, а пока остаётся лишь страх, недоумение и надежда на то, что каким-то пока неведомым образом ситуация разрешится.

Сегодняшний отрывок описывает событие, которое называют обычно исповеданием Петра. Действительно, Пётр первым из апостолов назвал Иисуса Христом, или, по-еврейски, Мессией (ст.29). Неудивительно, что многие из слышавших Иисуса считали Его пророком (ст.28): и образ жизни Иисуса, и Его проповедь по форме больше всего напоминали жизнь и проповедь древних пророков. Неудивительно и то, что находились люди, принимавшие его за древнего пророка Илию или за недавно казнённого Иродом Иоанна Крестителя: ведь в те времена многие ожидали скорого прихода Мессии-Христа, а Илия, согласно широко распространённым в народе представлениям, должен был вернуться с небес на землю как раз незадолго до этого события. Вокруг имени невинно казнённого Иоанна Крестителя также ходило немало легенд, среди прочего говорили и о том, что Бог воскресил его, дав тем самым доказательство правоты Иоанна и подтвердив, что пришествие Мессии-Христа уже близко. Интересно, что даже сам Ирод готов был поверить в это (Мк 6:16). Теперь же слово было сказано: Пётр впервые назвал Иисуса вслух Мессией (Христом), и теперь нужно было рассказать апостолам и всё остальное, что было связано с мессианским служением Иисуса на земле, всё о кресте и о Воскресении (ст.31). При этом главной темой для Иисуса оказывается здесь тема «души», которая в Библии обозначает обычно жизнь (ст.34–38). Иисус указывает на то, что в мире нет настоящей жизни во всей её полноте и, даже заполучив весь мир, такой полноты человек не найдёт; наоборот, получив всё, он может потерять самое главное (ст.36). Также невозможно и сохранить отдельную человеческую жизнь: в своей отдельности она конечна, и раньше или позже каждому придётся с ней расстаться, ведь от смерти ничем не откупиться (ст.35, 37). Выход один: раздвинуть границы отдельной человеческой жизни так, чтобы принять полноту жизни Царства Божия, принесённую в мир Христом, и тогда получить, вместо отдельной, конечной и ограниченной жизни, бесконечную жизнь Царства Божия во всей её полноте, не отворачиваясь от Иисуса из страха или стыда, а, наоборот, следуя за Ним (ст.34–35, 38).