Сегодня, 28 сентября 2025 г.

В Храме торговали жертвенными животными. Паломников на Пасху собиралось сотни тысяч. Поэтому продавцы занимали много места со своими товарами и расставляли их рядом со святилищем, нарушая благоговейный порядок в Храме. Столы меновщиков - меняльщики разменивали деньги паломников для покупки жертвенных животных. Обычай этот не был противозаконным, но повлек за собой злоупотребления.

( Мк 11:15,16; Лк 19:45 ) Точно определить здесь порядок рассказа четырех евангелистов очень трудно. Приблизительно это можно сделать так. Сначала разговор Христа с греческими прозелитами и речь Спасителя по этому поводу, о чем сообщает только Иоанн ( Ин 12:20-36 ). Затем было то, о чем рассказывает евангелист Матфей дальше (ст. 14-16). Марк ограничивается здесь только весьма кратким замечанием, что «вошел Иисус в Иерусалим, и в храм» ( Мк 11:11 ). Конец стиха Иоанна Ин 12:36 показывает, что после беседы с греческими прозелитами Иисус Христос «скрылся от них», т. е., вероятнее, от народа. Речь Иоанна в Ин 12:37-50 можно считать собственным рассуждением евангелиста по поводу чудес Христа, рассказанных у Мф 21:14-16 . Мф 21:17 соответствует Мк 11:11 (конец). Если так, то Спаситель, после чудес, совершенных в храме, удалился в Вифанию, и этим закончились события первого дня еврейской недели, по-нашему недели Ваий. Рассказ Матфея ст. 12,13, если сопоставить его о рассказом Марка, несомненно, относится к следующему дню, т. е. ко второму дню еврейской недели, или, по-нашему, понедельнику. Это, впрочем, не значит, что Матфей здесь сократил на один день время последовательных событий, как они распределены у Марка и Луки. У синоптиков рассказывается почти об одинаковых событиях, но Матфей рассказывает о них несколько искусственно и не в том хронологическом порядке, в каком они, действительно, совершились. Когда наступил понедельник (второй день), то утром было проклятие смоковницы ( ст. 18-19 Матфея = Мк 11:12-14 ), и только после этого совершилось очищение храма. В своем дальнейшем изложении мы будем следовать порядку Матфея.

Об очищении Христом иерусалимского храма здесь говорится во второй раз. О первом очищении рассказано было Иоанном ( Ин 2:13-22 ). События, рассказанные евангелистами, так сходны, что подавали повод не только к обвинениям евангелистов в так называемых передержках, но и к глумлениям и издевательствам по поводу того, что они здесь совершенно перемешали одно и то же событие, относя его то к началу служения Христа (Иоанн), то к концу (синоптики). Такие возражения делались, по-видимому, не только в новое время, но и в древности, и вызывали опровержения. Так, обсуждая этот факт, Златоуст утверждает, что были два очищения, и в разное время. Это видно и из обстоятельств времени, и из ответа иудеев Иисусу. У Иоанна говорится, что это случилось в самый праздник Пасхи, а у Матфея — задолго до Пасхи. Там говорят иудеи: каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать? а здесь молчат, хотя Христос и укорил их, — молчат потому, что все уже дивились Ему. С мнением, высказанным Златоустом, согласны многие как древние, так и новые экзегеты (за исключением, конечно, отрицательных критиков, и притом лишь некоторых); мнения, что евангелисты здесь рассказывают об одном и том же событии, в настоящее время придерживаются немногие. В самом деле, ни синоптики, ни евангелист Иоанн не могли ошибочно перемешать такого важного события, как очищение храма. Последнее вполне подходит и к началу, и к концу служения Мессии. Первоначальное очищение могло произвести сильное впечатление и на начальников, и на народ; но потом, как это обыкновенно и везде бывает, злоупотребления опять развились и сделались вопиющими. Второе очищение поставлено в едва заметную связь с ненавистью начальников храма, которая повела к осуждению и распятию Христа. Можно даже сказать, что ничто больше не содействовало такому концу, как обстоятельство, что Спаситель Своим поступком сильно затронул различные имущественные интересы, связанные с храмом, потому что известно, что нет труднее и опаснее борьбы с ворами и разбойниками. И будучи священником, Спаситель, конечно, не входил теперь в самый храм. Неизвестно даже, входил ли Он во двор мужчин. Местом событий был, несомненно, двор язычников. На это указывает и само выражение, употребленное здесь всеми синоптиками, τò ἱερόν (прибавка θεου̃ в других местах не встречается — здесь она сделана для особенной выразительности), которое, в отличие от ὁ ναός, или собственно здания храма, обозначало все вообще храмовые постройки, в том числе и двор язычников. Торговля могла происходить только во дворе язычников, что и выражается через πωλου̃ντας καὶ ἀγοράζοντας ἐν τω̨̃ ἱερω̨̃ у Матфея и Марка. Здесь продавались жертвенные животные, ладан, масло, вино и другие принадлежности храмового богослужения. Здесь же стояли «столы меновщиков» — κολλυβιστω̃ν, слово, встречающееся у Ин 2:15 и еще только здесь у Матфея и Марка в Новом Завете. Торжники (κολλυβισταί), по Феофилакту и Евфимию Зигабену, — то же, что меняльщики (τραπεζίται), а κόλλυβος — дешевая монета вроде обола или сребреника. Они назывались еще (по Евфимию Зигабену) καταλλάκται (менялы). Что касается до скамей (καθέδρας), то некоторые думали, что они поставлены были во дворе язычников для женщин или приносились ими самими, так как будто бы они занимались преимущественно продажей голубей. Но в евангельском тексте на женщин нет никакого намека, а скорее можно предполагать здесь мужчин, потому что причастие «продающих» (τω̃ν πωλούντων) у Матфея и Марка мужского рода. Дело просто объясняется тем, что «скамьи» или лавки были нужны для клеток с голубями, а потому и стояли в храме. Интересное аллегорическое толкование дает здесь Иларий. Под голубем он разумеет Духа Святого; а под скамьею — кафедру священника. «Следовательно, Христос опрокидывает кафедры тех, которые торгуют даром Святого Духа». Всех этих торговцев «изгнал» (ἐξέβαλεν) из храма Христос, но «кротко» (tamen mansuetus — Бенгель). «Это было чудо. На такой поступок не решились бы и многочисленные воины (magnum miraculum. Multi milites non ausuri fuerant)» (Бенгель).

( Мк 11:17; Лк 19:46 ) Выражения в приведенной цитате, взятой из Ис 56:7 и Иер 7:11 , у всех синоптиков разные. Из Ис 56:7 заимствована здесь только последняя часть стиха, которая в еврейском представляет весьма незначительную разницу от LXX, и притом только по расстановке слов. Евр. (букв.): «ибо дом Мой, дом молитвы будет назван для всех народ»; LXX: «ибо Мой дом будет домом молитвы назван для всех народов». Цитаты из Исаии у Матфея и Марка буквально сходны с LXX; но у Луки сильное различие как от LXX, так и еврейского. У Матфея цитата из Исаии не полна: он пропускает слова «для всех народов», как и Лука, а Марк эти слова добавляет. Пропуск у Матфея и Луки очень интересен в том отношении, что они выпустили эти слова, может быть, не случайно, а потому, что им казалось неверною фактически мысль, что храм был домом молитвы «для всех народов» или, что почти одно и то же, «для язычников». Марк же здесь будто бы переступил границы и «завел цитацию слишком далеко».

Что касается второй части цитаты, то из Иер 7:11 взяты только два слова: «вертепом разбойников», по-еврейски гаш ярат нарицим, по греч. LXX так же, как у всех синоптиков, σπήλαιον λη̨στω̃ν. Каким образом и в каком смысле храм мог быть назван «вертепом разбойников»? Если в храме происходила только обманная торговля, то удобнее было бы назвать его пещерой воров (κλέπται), а не разбойников. Для объяснения выражения «вертеп разбойников» следует сказать, что сильная речь Христа определялась здесь сильною речью пророка, а последний поставляет свое выражение в очевидную связь с пролитием невинной крови ( Иер 7:6 ), кражами, убийствами и прелюбодейством (ст. 9). Но если Спаситель приложил это пророчество к тогдашнему состоянию храма, то нужно думать, что не только пророчество, но и самая действительность давала для этого основания. Первосвященники были люди продажные и безнравственные. Они сами занимались торговлей. «Рынок при храме и базары сыновей Анны были одно и то же». «Негодующий народ, за три года до разрушения Иерусалима, уничтожил базары сыновей Анны». Характеристикой членов первосвященнической семьи была порочная жадность, которую как Иосиф Флавий, так и раввины изображают в страшно мрачных красках (см. Эдершейм. Жизнь и время Иисуса Мессии. Т. I, с. 469 и сл.). «Вертеп разбойников» характеризует тогдашние храмовые нравы. Лютер, не без основания, поэтому вместо «вертеп разбойников» поставил «Mördergrube» — вертеп убийц (новейшие немецкие переводчики выражаются Höhle von Raubern).