Сегодня, 30 декабря 2025 г.

«Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою». Какие все...

«Ибо всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божиим и молитвою». Вспоминаются сейчас в связи с ними слова блаженного Августина: ama et fac quod vis, люби и делай, что хочешь. Родственность этих слов двоякая. И те и другие, будучи взятыми оторвано от своего контекста рождают «дурное толкование» в роде: все можно, все позволено, лишь бы ты с каждым был добрый и всех благодарил. А что это «все можно» в представлении человека падшего – это полная «свобода». На самом деле, тут и правда свобода, но совсем иного рода. В этом вторая грань родственности этих слов. Здесь преблагословенная свобода.

А понять это просто. Мы прибегнем к трем максимам обыденного современного русского языка. Первая: что естественно, то не безобразно. В этом есть свой толк и некая аллитерация на слова: «всякое творение Божие хорошо». Мы можем очень ценить этот несколько руссоистский порыв в сегодняшнем измученном городом человеке. Но оказывается, что некоторые потребности весьма естественны по природе, но запрещены законом. Скажем, отношения до брака, не говоря об адюльтере, тут сложнее, т.к. примешивается еще обман. Так что же? Слышали мы также, как люди приводят эти слова в оправдание своего нежелания поститься. Хотя зачем это оправдывать: пост – это радость, а не обязанность. Вкушайте пищу, вступайте в брак, говорит апостол предыдущим стихом.

Когда человек слышит от священника: я боюсь сказать тебе — все можно, и интерпретирует эти слова как «он не сказал нельзя», такому человеку еще недоступна эта преблагословенная свобода. Он подобен человеку, который сидел в тюрьме долгие годы и все это время бился головой о стены тюрьмы, в отчаянии, что нет того, кто бы его вызволил. И вот приходит тот, кто его выведет, и выводит его. Бывший заключенный оглядывается: какой простор! Иди куда хочешь, разгоняется, бежит, так переполняет его ощущение свободы, но при этом теряет ориентацию от охватившего его восторга и опять ударяется лбом о стену своей тюрьмы уже с внешней стороны.

И наконец еще две максимы обыденного языка: «все можно, но не все полезно» и «все можно, но некоторые вещи можно только один раз». Давайте с осторожностью и умом доверяться мудрости библейской, теологической и просто человеческой. И никакое слово не может дать абсолютного смысла, слова слишком точны, чтобы выражать суть, которая надвербальна. Если мы будем помнить об этом и держаться молитвенно за Бога – мы никогда не впадем в обман.